Тамия вздрогнула от прорезавшегося в голосе Ягена яда и протянула руку к его лежащий на столе руке. Руке сильной, но, она сейчас видела, целиком покрытой шрамами. К которым после сегодняшнего дня, несомненно, добавятся новые.
— И всё же, лорд Харт, хоть магистрат и вёл себя… вот так, это не отменяет вашей решительности и ваших заслуг.
— Правда? — Яген снова сделал глоток и повернул лицо к Тамии, — Знаете, что я подумал, когда проклятье сработало и Вилламп бросился в его центр?
— Что?
— Ничего. Меня парализовал страх. Зато, когда я увидел рванувшегося эттина вернулась ясность мышления. И вот что она подсказала: как хорошо, что этот идиот сам бросился, а то бы мне пришлось его туда кидать. Ведь никто, кроме Виллампа не смог бы нейтрализовать эту дрянь. И я знал, что это его убьёт, но я решил, что это достойная цена. То самое меньшее зло, о котором не так давно рассуждал покойный барон Кругерецкий. И я бы заплатил эту цену, или точнее, её заплатил бы Вилламп, если бы Тэрис – ещё одна, чьё присутствие эти напыщенные мудаки едва стерпели, не бросилась спасать того, кого встретила пару дней назад.
Яген снова вздохнул и замолчал. Тамия гладила его руку, не зная, что сказать. Спустя где-то полминуты, граф продолжил:
— Они сделали всё что было нужно, они разгребли проблемы, которые даже не их действия породили. А их за это похлопали по плечу. И я в том числе. А потом был ещё и этот мудак барон. И Друджи, мой товарищ, мой друг детства, которого разрывало горе от потери девушки, которую он всю жизнь любил, а что сделал я? Я воспользовался его чистыми эмоциями, его горем, чтобы упрочить своё собственное положение.
— Ну нет, это уже чересчур…
Яген усмехнулся:
— Разве? Я знал, что он в таком состоянии не может думать ясно и я перетянул одеяло на себя, я сделал свои поступки, своё решение Самым Главным Моментом Вечера. И знаете зачем?
Тамия молчала, глядя ему в глаза.
— Потому что надо было показать этим ничтожествам, этим высокородным бездельникам и шлюхам, набившимся в зал, что Лучшие среди них, самые Достойные, самые Благородные не потерпят предательства. Что барон Кругерецкий был мразью и что мы не поддержим его действий и сделаем всё, чтобы свести их на нет. Потому что иначе… иначе половина этих тварей завтра же побежала на поклон Иллае, заявляя, что её дело правое, а благородным неплохо бы и получить розг, если это позволит им, лично им усилить своё влияние. Потому что что бы я не думал, сколько бы рыцарских романов не читал, я понимаю, что средний аристократ – это не Друджи Интрэ, это Августин Верецкий, — поймав непонимающий взгляд девушки, он пояснил, — отец Марека, похотливый старый козёл, который продавал своих крестьянок в бордель чтобы обеспечить себе безбедную жизнь в городе. Вот в жилах такой мрази и течёт в основном голубая кровь. И так ли неправ тогда был Зигберт, когда положить этому конец?
— Но вы ему не позволили.
— Не позволил, — Яген отвёл глаза, — Потому что боялся за свою жизнь…
Тамия улыбнулась:
— Вы совершенно не умеете врать, лорд Харт, — она подняла руку, — И не спорьте. Да и к тому же, можете не говорить – я скажу за вас. Потому что путь Иллаи – это кровь, боль и трупы того самого «простого народа», за который она печётся. Реки крови и горы трупов. Потому что именно так было в Варнской республике во времена Великой Революции, так было в Иствикском Королевстве после вознесения Лорда-Протектора. Так было везде. И далеко не всегда после уплаты такой цены, жизнь простых людей становилась лучше. Так ведь?
Яген закусил губу и опустил взгляд. Некоторое время он молчал, потом ответил:
— Может и так. Но и статус-кво ничем не лучше, Тамия. Особенно учитывая… — он помотал головой и пошевелил пальцами левой руки. На столе материализовался щит с драконьим гербом, — Мне сказали, эта штука работает только в руках наследника императорской фамилии. Такой себе показатель, учитывая, что каждый член любого Великого Дома хоть как-то, но причастен к цепочке наследования.
— Но оказался щит именно у вас.
— Да, он оказался у меня…
Яген вздохнул и поднял взгляд:
— Я люблю империю, Тамия, люблю её людей, люблю её города и сёла. Но империя умирает. На нашем троне – тряпка, которой вертят кто хотят и как хочет. Но даже кукловоды ничем не лучше. Как бы я не ненавидел своего дядю, сейчас он единственный человек в столице, у которого есть мозги и воля. Но если Иллая просто доберётся дотуда и поднимет мятеж там… — он помотал головой, обрывая себя на полуслове, — Да нет, Иллая – симптом, не более. Такая же оппортунистка как Зигберт, как колдуны Арканы, как я, наконец. Стервятник, который хочет попировать на трупе древней империи. Проблема в том, что пока она будет это делать, все наши соседи – все эти Нодсильские княжества, Свободные баронства севера, не говоря уже о восточных друзьях – они разорвут страну на куски. Иллае просто не дадут совершить задуманное, но трупов в процессе наделают огромное количество.
Он сделал последний глоток из кубка и аккуратно поставил его на стол.
— Потому я и должен… хотя бы попытаться. Хотя бы попробовать связать эту вольницу бездельников, ослепить её ореолом славы, сделать что-то… что-то. Хотя бы попробовать дать империи… нет, не времена былой славы – передышку. Прижать к ногтю распоясавшихся соседей, заткнуть пасть охамевшим клерикам, пролить кровь, но отсрочить неизбежное и дать время Ребрайване принять судьбу на своих условиях. А для этого мне нужно будет посылать людей на смерть. Снова и снова. И принимать из рук напыщенных мудаков льстивые и лживые слова верности и благодарности… И молиться любому, кто услышит, чтобы оставшиеся после меня горы трупов были ниже, чем те, которые образовались бы без моего вмешательства…
Последние слова Яген произнёс уже почти шёпотом. По его щекам катились крупные слёзы, которых он не замечал.
Тамия медленно встала и обняла графа, прижала его голову к своему животу, перебирая светлые волосы. Она не знала, что ему сказать. Но однажды она узнает.
***
Мутные кошмары заполонили её разум. Она падала в бездну, в бескрайнее озеро чёрной крови, из которого в небо возносились острые как кости колонны гниющей плоти. Булькающая мерзость утаскивала её вниз, всё глубже и глубже и когда зловонная жижа сомкнулась над головой, девушка вздрогнула и открыла глаза. Какое-то время она смотрела вверх, а потом поняла, что видит над собой не шевелящийся живой свод громадной пещеры, а игру ночных теней на потолке спальни.
Тамия провела рукой по мокрому лбу и чуть не вскрикнула, увидев на предплечье маленькие впадинки и трубочки.
«Ох, всё никак не привыкну,» — подумала девушка и посмотрела налево.
Ягена её движения не потревожили, это было странно, она уже успела заметить по опыту совместного путешествия, что спал он чутко.
«Хотя он через многое прошёл, наверное просто вымотался,» — подумала девушка и взглянула на подушку. Спать не хотелось.
Она осторожно высвободилась из-под лежавшей на животе сильной руки и встала с кровати. Прошла к шкафу и налила себе вина, разбавила водой. Что-то привлекло её внимание слева, и девушка повернула голову. С потолка у дальней стены спускался на тонкой нити паутины маленький восьминогий охотник. Рядом с ним ещё один. И ещё. Их суставчатые тела отбрасывали на стену странные тени. Линии переплетались будто в беспорядке, но в странном хаосе проступили странно-знакомые черты. Тамия моргнула, и картинка сложилась. Со стены на неё смотрело прекрасное женское лицо. Улыбающееся лицо.
— Мои поздравления, Тамия Рен аль Санг.
— Великая Прядильщица…. Откуда… — Тамия вдруг осознала, — это твоих рук дело? Заговор, монастырь…
Лицо улыбнулось. Провалы глаз словно светились изнутри, хотя, конечно, это были не более чем места, куда не падала тень.
— Не всё. Я бы сказала – куда меньше, чем ты думаешь.
— Но… Паучиха в храме – это же твоя жрица, — почему-то Тамия не чувствовала ни малейшего пиетета перед великой богиней, — и разве не ты плетёшь нить наших судеб?
