уточнила, но Амато понял, о чём. Невозможно было не понять. Он заложил руки за голову и медленно ответил, глядя на девушку с грустной улыбкой:
– Так будет лучше.
– Для кого? – Рука дрогнула, и несколько красных капель упали на столик.
– В первую очередь – для нас.
– Для нас будет лучше оставаться вместе.
Сандра вернула бутылку на стол, несколько секунд смотрела на красные капли, затем взяла бокалы и вернулась к мужчине. Она знала, что услышит дальше, и не ошиблась.
– Для нас будет лучше, чтобы ты вышла из игры, любовь моя, – очень серьёзно ответил Амато. – Мы сделали всё, чтобы тебя спрятать. Ты исчезла. У тебя новая жизнь. Тебя никто никогда не найдёт.
– Моя жизнь – это ты.
– Ты подготовила прекрасное заявление, которое докажет невиновность Краузе. Дальше – наше дело: я помогу Честеру оказаться на трибуне, и он его произнесёт. А трибуна у нас получится великолепной: вся планета, затаив дыхание, будет слушать человека, ухитрившегося захватить в заложники «Чайковский».
– Моя жизнь – это ты, – повторила девушка.
– Если всё пойдёт по плану, о моём участии никто не узнает. На трибуну взойдёт только Честер, я останусь в тени.
– Тебе не хуже меня известно, что ни одна операция в истории не развивалась строго по плану. Всегда требуется корректировка.
– Мы справимся.
– Ни ты, ни Честер не знаете даже четверти того, что знаю и умею я.
– Поэтому у тебя самая большая зарплата, – улыбнулся мужчина.
Однако перевести разговор в шутку ему не удалось.
– Если что-то пойдёт не так, вы не справитесь. Вы даже не сможете понять, действительно ли стоите на трибуне и вас слушает планета или же речь транслируется лишь в архивы специальных служб, а публика так и останется в неведении.
– Что может пойти не так? Прилетят инопланетяне?
– Амато! Речь идёт о твоей жизни!
– И о твоей, – так же серьёзно, как Сандра, ответил мужчина. – Мы прятали тебя именно на случай провала. Если что-то пойдёт не так, тебе следует оказаться как можно дальше от меня. А я… я стану твоим воспоминанием. Нежным, тёплым, счастливым, но воспоминанием.
Сандра сделала маленький глоток красного, поставила бокал на тумбочку, посмотрела мужчине в глаза и спросила:
– Помнишь, однажды ты сказал, что любишь меня?
– Не однажды.
– Однажды это слово прозвучало впервые.
– Я помню, – после паузы ответил мужчина. – Я… я и произнёс его впервые, поэтому никогда не забуду.
– Так вот… – Сандра мягко прикоснулась кончиками пальцев к щеке любимого. – С того мгновения, как ты сказал, что любишь меня, есть только одно правило: или вместе, или никак.
27.12.2036
– А это возможно?
– Что именно?
– Предотвратить взрыв и остаться в живых, – уточнила Октавия. – Неужели непонятно?
– Это самый желательный вариант, – спокойно, на грани равнодушия, ответила Сандра.
– Желательный? – изумилась Леди. – Просто «желательный»?
– Самый желательный.
– Серьёзно? Мы скоро взлетим на воздух из-за того, что ты вырубила Первое Ядро! Мы все умрём!
– Мы в космосе, ОК, здесь нет воздуха.
Несколько мгновений Октавия яростно смотрела на подругу, пытаясь понять, издевается Конфетка или нет, после чего бросила:
– Очень смешно!
И отвернулась.
Известие о скором самоуничтожении станции произвело на девушек гнетущее впечатление. Но если Конфетка, в силу возраста и опыта, быстро взяла себя в руки и хотя бы внешне оставалась хладнокровной и спокойной, то у Октавии это пока не получалось. В первые мгновения на глазах Леди выступили слёзы, голос задрожал – несколько минут Октавия просто молчала, боясь, что попытка что-нибудь сказать приведёт к непредсказуемому результату, но кое-как справилась, не разрыдалась и не впала в истерику, чего опасалась Сандра. А голос её хоть и срывался – иногда, – но звучал достаточно ровно, Леди именно говорила, а не кричала.
– Что мы будем делать?
– Я думаю.
– Наверное, глупо просить тебя думать быстрее?
– Хорошо, что ты это понимаешь.
– Сандра!
Восклицание прозвучало без надрыва, но очень нервно. Октавия хотела услышать ответ, хотела услышать хоть что-нибудь от ушедшей в себя подруги, поэтому Конфетка вздохнула и неловко улыбнулась:
– ОК, если что – мне тоже страшно. И я, если что, совсем не рассчитывала, что всё обернётся подобным образом. Но сейчас мы хотя бы знаем, что происходит, и должны постараться предотвратить катастрофу.
– У нас получится?
– Я постараюсь что-нибудь придумать.
– Есть идеи?
– Как раз их формулирую.
– Спасибо.
– Не за что. – Сандра чуть улыбнулась. – Возможно, тебе это покажется странным, но я тоже хочу жить.
– Какая же ты язва, – с чувством произнесла Октавия. Но слова прозвучали не так нервно – спокойный голос Конфетки подействовал на Леди благотворно.
– Заметила, да?
– Трудно не заметить. – Октавия вздохнула. – У нас сорок часов?
– Тридцать девять часов и тридцать семь минут с секундами, – уточнила Конфетка. Она синхронизировала смартплекс с таймером обратного отсчёта, переведя его в привычные единицы измерения, и теперь точно знала, сколько времени у них осталось.
Возможно – осталось вообще.
– Тебе правда страшно?
– Правда, – призналась Сандра.
– Но ты держишься.
– Страх мешает думать. Страх мешает действовать. Страх мешает побеждать. В конечном счёте страх убивает, поэтому его следует держать в узде. Страх не может исчезнуть совсем, потому что он помогает действовать с разумной осторожностью и здраво оценивать ситуацию. Но ему ни в коем случае нельзя позволять глушить остальные эмоции.
– Этому тебя тоже научил отец?
– Нет. Совсем другой человек.
– Я так и подумала. – Октавия выдержала короткую паузу. – Твой друг?
– Почему ты так решила?
– Потому что когда ты ответила, голос стал очень тёплым. Ты подумала о нём. Возможно, ты представила его. И сказала о нём так, что сомнений не осталось: ты его очень любишь.
– Он – моё всё, – сказала Сандра, не глядя на подругу.
– И он здесь, да? – догадалась Октавия. – Он летел с нами на «Чайковском», ведь так?
Конфетка не ответила. Провела пальцем по подлокотнику кресла и напомнила:
– Ты мешаешь мне думать.
Дав понять, что нужно сменить тему.
– А что тут думать? – грустно улыбнулась Леди ОК. – Если у нас ничего не получится, мы просто сядем в VacoomA – Райли обещал, что его починят, – дождёмся взрыва и улетим.
– Что ты имеешь в виду? – Сандра не поняла, шутит Октавия или нет, и удивлённо подняла брови. – Как это: дождёмся и улетим?
– Вдруг во время взрыва ворота распахнутся?
– А если нет?
– Ну, клипер наверняка выдержит взрыв.
– Изумляюсь твоему оптимизму.
– Всегда пожалуйста.
– Наверное, нет смысла говорить, что взрыв будет таким, чтобы уничтожить космическую станцию диаметром в три мили?
– Но после взрыва всегда остаются обломки, – пожала плечами Леди. – А VacoomA не такой уж и большой, вдруг сойдёт за обломок?
– Ты всё-таки шутишь, – протянула Конфетка.
– А что мне ещё остаётся?
– Да уж… – Лучше шутить, пусть и глупо, чем кричать и заламывать руки. – Кстати, спасибо, что напомнила о Райли. – Сандра включила микрофон. – Говорит офицер Жарр.
– На связи, офицер Жарр, – мгновенно отозвался КУ2.0.
– На уровне… – Девушка поняла, что не сможет произнести обозначение уровня, поэтому скопировала его и вставила в командную строку. – На этом уровне есть видеокамеры?
– Так точно.
– Они фиксируют биологические объекты?
– Вашей расы, офицер Жарр.
– Я хочу их видеть.
КУ2.0 исполнил приказ, и на большом мониторе появилось изображение «их» казармы. В которой ничего не изменилось: заражённые неподвижно лежат по койкам, Пятый дремлет
