И в общем, можно было сказать, что всю эту кашу заварила Лин.
В этом году они отправились в новый ресторан в Кокл-Бей; сверкал лаком дощатый пол, высокомерно белели стены, сияли хромом стулья. Квадратная кухня располагалась прямо в центре зала, а в ее длинных узких окнах виднелись белые колпаки поваров и иногда тревожно вспыхивал огонь.
– Терпеть не могу, когда видно кухню, – сказала Лин. – Меня это почему-то напрягает.
– Тебе же нравится, когда тебя что-нибудь напрягает, – сказала Кэт.
– Ты меня совсем не знаешь.
– Ну конечно, ты просто случайная знакомая.
Официантка в бело-голубом полосатом фартуке и с серебряными брекетами на нижних зубах возникла у их столика, широко разводя руками по доске с меню.
– Так, что у нас сегодня есть… – И она начала показывать на доске. – Устриц и гребешков нет, трески и форели тоже…
– Так стерли бы то, чего нет, – предложила Кэт. – Зачем нас дразнить?
Официантка пожала плечами:
– Ха-ха.
– Давайте закажем фондю из морепродуктов, – предложила Джемма.
– Как думаете, открыть получится? – многозначительно спросила Лин, показывая на бутылку шампанского «Боллингер», которую Майкл послал им к столу.
– По какому случаю собрались, милые дамы? – вздохнула официантка с видом усталой проститутки, опытной рукой открыла бутылку и разлила шампанское по стаканам.
– По случаю дня рождения, – пояснила Джемма. – Мы тройняшки!
– Правда? Неужели? – Рука, державшая бутылку, невольно дрогнула, когда она взглянула на них. Лин потянулась и заботливо подставила бокал под струю. – Круто! – широко улыбнулась официантка. – Да вы же совсем одинаковые. Правда!
– Пять баксов – и можете делать фото на память, – деловито предложила Кэт.
После первых глотков шампанского сестры повеселели, языки у них развязались. Лин неожиданно для себя призналась, как она боится парковок, а Кэт с Джеммой прямо взвыли от восхищения.
– Спасибо за чуткость, – сказала она.
– Всех парковок? – уточнила Кэт. – Это что же… Я не знаю… Прямо вот так, круглые сутки бояться?
– Знаете, а по-моему, я тоже их боюсь, – призналась Джемма.
– Ты не боишься, – возразила Лин. – Это я такая интересная.
– Ну, если уж мы тут делимся секретами… – начала Кэт и рассказала, как через несколько месяцев после расставания с Дэном она напилась и улеглась в постель со своим начальником.
Джемма была буквально потрясена:
– Но я же видела его у тебя в офисе. Он седой, в костюме и галстуке… Поверить не могу, что ты переспала с этим стариком!
– Я каждую ночь с сорокалетним сплю, – заметила Лин.
– Не переживай. Майкл вовсе не старик.
– Вот он обрадуется, когда узнает!
– А у тебя какие секреты, Джемма? – спросила Кэт. – Правда, мы их, наверное, уже знаем…
Джемма с набитым ртом призналась в секрете, который хранила целых пятнадцать лет:
– Мой покойный жених был… с заскоками.
– Смотрите-ка, загадочность разыгрывает, – хихикнула Лин. Она вовсе не собиралась ничего им рассказывать. Это было слишком сложно и в то же время слишком просто. – Раз я у мамы из кошелька вынула десять долларов, чтобы купить сигареты.
– Это была я, идиотка! – обрубила Кэт.
– Как у вас, все нормально? Можно открывать вторую бутылку?
Официантка по имени Оливия стала их добрым гением. Оказалось, что живет она в Пэдстоу, учится на массажистку, ее золовка ждет ребенка, она никогда в жизни не видела тройняшек, хотя, когда она училась в начальной школе, у ее лучшей подруги была сестра-близнец.
Оливия же, видимо, решила для себя, что они безобидная ошибка природы, милые дурочки. Вот они и начали вести себя как настоящие сорвиголовы, по меткому выражению бабушки Кеттл.
К столу подошла другая официантка с тремя тарелками морепродуктов.
– Тройня! – гордо провозгласила Оливия, показывая пальцем на их головы.
Им ничего не оставалось, как широко улыбнуться и радостно помахать руками.
Официантка осторожно улыбнулась.
– Слушайте, – зашептала им Оливия. – Не смотрите, но вон там лысый… Я же говорю, не смотрите!
Сестры обернулись и виновато посмотрели на нее.
– Он попросил вас вести себя потише. Я ему чуть не ответила: иди успокоительное прими, дядя! Так что я вас прошу – добавьте громкости! Пусть ему будет весело!
Они пообещали ей, что пошумят как следует, и Оливия вернулась на кухню.
– А прикольная эта Оливия, – сказала Лин. – Правда, думаю, теперь, в тридцать четыре года, я буду еще прикольнее.
– Прикольные люди типа Оливии или меня рождаются такими, – сказала Кэт. – Свою дурацкую натуру все равно не переделаешь.
– Неправда! – возразила Лин. – Можно быть тем, кем хочешь!
– Не цитируй мне этой ерунды из книжек по психологии!
– Не ссорьтесь, пожалуйста, – попросила Джемма. – Это нехорошо для ребенка.
До родов оставалось две недели, и она ощущала свое превосходство – трезвым взглядом она смотрела на свой единственный бокал шампанского, в то время как сестры приканчивали уже по третьему.
Кэт и Лин разом посмотрели на ее живот.
– Нехорошо для ребенка Кэт, – сухо заметила Лин.
– Не начинай, – зловеще произнесла Кэт.
– Ага, сейчас петушиный бой начнется! – перебила Джемма, хотя сама она уж никак петухом не была.
– Мне нужно кое-что вам сказать, – заявила Лин.
– Петухи!
– Ну скажи, Лин, – попросила Кэт.
– О, чуть не забыла! – воскликнула Джемма. – Угадайте, что я вам принесла?
Она чуть не упала, потянувшись за сумкой, которая почему-то никак не хотела сниматься со спинки стула.
Женщина за соседним столиком что-то сказала, но Джемма ее не расслышала.
– Простите?
– Она сказала, что ручка зацепилась за ножку вашего стула. Вот… Встаньте, пожалуйста.
Спутник женщины нагнулся и высвободил ручку. Он был невысоким и широкоплечим, как Чарли, только светловолосый, с обгоревшим на солнце носом и улыбкой с прищуром.
– Спасибо, – поблагодарила Джемма. – И как это так всегда получается?
– Загадка, – согласился мужчина.
Кэт подняла глаза, пока мужчина садился на место, и подумала: «Загадка в том, что всегда находится какой-нибудь добродушный придурок, как только Джемма начинает изображать дамочку, которой нужна помощь».
Из сумки Джемма извлекла три помятых конверта.
– Помните, как мисс Эллис заставила нас написать письма самим себе, чтобы мы их вскрыли через двадцать лет?
Ответом ей были непонимающие взгляды.
– В школе! Нам по четырнадцать лет тогда было!
– И правда, – сказала Лин. – Она нам рассказывала, как осуществлять мечты. Это было никому не нужное упражнение на постановку целей! Установить краткосрочные, среднесрочные…
– Как? У тебя все наши письма? Ты хранила их целых двадцать лет и умудрилась не потерять? – Кэт потянулась за ними. – Дай посмотрю!
– Нетушки! Сначала споем «С днем рождения тебя!». Тогда нам официально будет тридцать четыре года.
Попытка отвлечения удалась. Лин и Кэт вяло заспорили, был ли розовый кардиган мисс Эллис знаком ее скрытых лесбийских наклонностей, а Джемма сидела спокойно и раздумывала, не мальчик ли то существо, которое так энергично пинает ее сейчас в живот.
Вчера она проходила мимо маленького мальчика и его отца в боковом проходе магазина «Вулиз». Они покупали шары.
– Папа, а как работает шар? – спросил мальчик серьезно, совершенно как взрослый мужчина.
Когда Джемма проходила мимо них с тележкой, отец сидел на корточках и вынимал шар из картонной коробки.
Может, у нее будет такой же маленький мальчик, как вот этот.
Такой крепкий, серьезный, любознательный маленький мальчик.
Веснушки…
Длинные загнутые реснички…
Принесли их праздничные торты. В них были вставлены громко трещавшие бенгальские огни. Приглушили свет, Оливия возглавила хор официантов и официанток, три раза громогласно пропевший поздравление. За ними, казалось, грянул весь ресторан. В конце даже зааплодировали, и это было смешно. Оливия крикнула: «Гип-гип!» – весь ресторан отозвался: «Ура!». Люди притопывали ногами, как будто сидели в непринужденной обстановке театрального ресторана, а не в шикарном месте, рекомендованном кулинарным путеводителем.
Джемма смотрела на смеющиеся лица сестер, подсвеченные искрами бенгальских огней, и вспоминала, в какое необычное для себя волнение приходила невозмутимая бабушка Леонард, когда наступал их день рождения.
– Загадывайте желание, девочки! – бывало, говорила она, взволнованно сжимая руки, когда они, все трое, вставали вокруг торта – одного на всех, – чтобы задуть на нем свечи. – Загадывайте что-нибудь особенное!
Как будто она и правда верила, что желания, загаданные в день рождения, не только могут, но и непременно должны сбываться, и поэтому желания Джеммы всегда были замысловаты: например, чтобы школу закрыли навсегда, чтобы можно было жить в шоколадном доме, чтобы стать балериной и чтобы папа все-таки вернулся домой.
