Снова включили свет, и они заморгали, глядя друг на друга. Оливия отнесла торты на кухню, чтобы нарезать, и пообещала, что кусочек обязательно возьмет себе.
– Ну вот, теперь можно послушать себя четырнадцатилетних, – распорядилась Кэт. – Раздай конверты.
– Каждая прочитает свое письмо, – мягко сказала Лин.
Так они и поступили.
Первой прочла свое письмо Кэт.
Здравствуй, я!
Это письмо придет из твоего прошлого. Ты, возможно, и не помнишь, но как-то раз тебе пришлось делать эти ГЛУПЫЕ, ДЕБИЛЬНЫЕ упражнения на «личное развитие» с этой учительницей-ИДИОТКОЙ, КОТОРАЯ МЕНЯ ПРОСТО БЕСИТ. Рада, что ты теперь СВОБОДНА от этого, уж точно! Ты прямо ржешь, когда вспоминаешь, как скучно было в школе и как ты чувствовала себя там, будто В ТЮРЬМЕ (кстати, Джемма сидит прямо передо мной и во все уши слушает мисс Эллис, а Лин прикрывает свой листок рукой, – можно подумать, что я украду у нее будущее).
Я хочу рассказать тебе, чего, я надеюсь, ты достигнешь. А вот чего:
1. Будешь ездить на красной «Мазде MX5».
2. Объездишь ВЕСЬ МИР.
3. У тебя будет КУЧА денег.
4. Ты сделаешь татуировку.
5. У тебя будет своя, очень классная квартира.
6. Ты будешь ходить на какие хочешь концерты. ХОЧЕШЬ ПРЯМО СЕЙЧАС ПОЙТИ? ТАК ИДИ! ТЫ ЖЕ МОЖЕШЬ, ДА? Ну вот!
7. У тебя будет УСПЕХ – только я пока не знаю в чем. Может быть, ты станешь знаменитым военным корреспондентом (надеюсь, тогда мир во всем мире еще не наступит).
8. И вот еще… Думаю, замуж ты еще не выйдешь. Подожди до тридцати пяти лет. Ты же не хочешь провести всю свою жизнь так, как мама.
КАТРИОНА КЕТТЛ, 14 ЛЕТПотом настала очередь Лин.
Здравствуй, я через двадцать лет!
ТЫ, НАВЕРНОЕ, УЖЕ УСПЕЛА ДОСТИЧЬ СЛЕДУЮЩЕГО:
1. Набрала достаточно баллов и закончила курс гостиничного бизнеса в университете.
2. Побывала в очень интересных местах.
3. Открыла собственный бизнес ресторанного обслуживания.
4. Имеешь мужа с голосом, как у мистера Гордона (он должен тебя обожать, любить, быть романтиком и дарить тебе цветочки).
5. Живешь в большом красивом доме с видом на Сиднейский залив.
6. У тебя много красивых платьев в огромном шкафу, в который можно прямо входить.
7. Дочь по имени Мадлен, сын по имени Харрисон (в честь Харрисона Форда. Ммм, ммм!).
Всего тебе хорошего. До свидания.
ЛИНЕТТ КЕТТЛИ наконец, пришла очередь Джеммы.
Приветик, Джемма!
Джемма, это я!
Мне четырнадцать лет.
А тебе-то – тридцать четыре!
С ума сойти!
Короче, вот что, наверное, у тебя уже есть:
1. Какой-нибудь диплом.
2. Какая-нибудь карьера.
3. СПОРТИВНЫЙ, СЕКСУАЛЬНЫЙ муж, у которого имя будет на М, С, Д, Ч, К или П!
4. Четверо детей. Два мальчика и две девочки. Вот в таком порядке: мальчик, девочка, мальчик, девочка (тут возможны варианты).
Ну как – все есть? Надеюсь, что да! А если нет – почему???
С любовью,
Джемма.P. S. Ах да! У вас ведь был секс. Ну и как оно???!!! А-аххх!
P. P. S. Кто первый начал? Ты, Кэт, Лин? А-аххх!..
Поцелуй за меня своего спортивного и сексуального и скажи, что это от тебя – четырнадцатилетней!
– Да… – произнесла Лин. – Мы были такие, такие…
– Такие же, как и сейчас, – сказала Кэт.
– Нет, не такие, – возразила Джемма.
Дело было не в том, чего ей хотелось в четырнадцать лет, а в том, как непоколебимо, твердо она была уверена, что у нее было право всего хотеть.
Приветик, Джемма! Извини, но я, кажется, запуталась. Я забыла. Я не уверена, что именно я забыла. Но забыла.
Она подумала о матери, о дне, когда судили Кэт, о том, как яростно спорили Кэт и Лин, не замечая ничего вокруг себя. Пусть бы уж лучше ушли, подумала она тогда, но вместо этого сказала: «А мне, мама? Мне что делать?» – «Ты совсем другая. Тебе нужно держаться. Держаться за что-нибудь. За что угодно!»
– Значит, Лин, тебе только и нужно было, что маленький мальчик Харрисон, и у тебя есть все, о чем ты всегда мечтала, – сказала Кэт.
– Да, знаю. Я такая скучная…
– Это ты заметила, не я.
– Хватит! Замолчите вы! – Джемма чувствовала, как в ней поднимается какое-то необъяснимое чувство.
Кэт и Лин не услышали ее. Обе глотками пили шампанское из своих бокалов.
– Я заметила, что в твоем письме нет ни слова о детях, – сказала Лин Кэт.
– Так это же был не контракт.
– Просто интересно.
– Знаешь, Лин, это тебя не касается.
– Нет, касается! Джемма ждет моего племянника или племянницу. А я думаю, что дети должны жить со своими родителями. Поэтому… – Она остановилась, вздохнула и смахнула тыльной стороной ладони крошки со скатерти.
– Поэтому – что?
– Поэтому я позвонила Чарли сказать, что ты ждешь ребенка.
Джемма чуть не выронила свой бокал.
– И что же он ответил?
– Он не ответил, – призналась Лин. – А сообщение я не стала оставлять. Но я ему снова позвоню. Мне очень хочется это сделать.
Джемма видела, что Кэт начинает трясти.
– Сволочь! Какая же ты сволочь!
– Кэт, при чем здесь ты?
– При том! Это же мой ребенок!
Джемма удивленно подумала: «Вовсе нет. Ребенок мой!»
– Знаешь, как работает лампочка? – спросила она Кэт.
– Заткнись, Джемма! Это не шутки!
Чарли будет знать. Казалось, это чистейшая, самая настоящая правда всей ее жизни. Чарли знает, как работает лампочка. Он бы состроил смешную физиономию. И объяснил бы все так доходчиво, что электричество показалось бы чем-то вроде фокуса. И Джемма слушала бы очень внимательно, не пропуская ничего. Она хотела быть с ним, любить их обоих в белом, ярком свете «Вулворта».
– Дело в том, что… – начала она. Она знала: то, что она сейчас скажет, очень жестоко, но все-таки произнесла: – Я передумала.
Глава 24
Она передумала. Вот так просто – взяла и передумала.
– Прости, Кэт. – Джемма честными, широко открытыми глазами посмотрела на Кэт. – Прости, прости, пожалуйста!
Кэт расхохоталась, ведь она знала, что такое может случиться. Может быть, всегда знала, что именно так будет.
Но она все же давала ей шанс.
– Ты уверена, что хочешь именно этого? – спрашивала она снова и снова.
И Джемма снова и снова отвечала:
– Совершенно уверена! Всем сердцем уверена!
Когда Джемма предложила свой план, Кэт согласилась на удивление легко. То, что Джемма может быть беременна, казалось таким невероятным. Тогда, в кухне Кэт, в своих коротких шортах она казалась совершенно нормальной, даже худой. Все казалось не более чем игрой воображения. Почти то же самое она чувствовала, думая о том, что может обратиться в банк спермы. Да, она, конечно, была серьезной, даже очень, но неужели банки спермы существуют не только в комедиях? Помещают ли они свою рекламу в «Желтых страницах»?
Воображая, что держит ребенка Джеммы на своих руках, она могла не думать о Дэне и Анджеле – о волосах Анджелы, о груди Анджелы, о белье Анджелы…
Было легче, когда она проходила мимо родителей с колясками, не возникало желания остановиться и в слепой ярости закричать этим самодовольным, беззаботно-счастливым женщинам: «Ну и что в вас особенного? На себя посмотрите! Вы что, очень хорошенькие или сильно умные? Как вы умудрились завести ребенка? Вы сумели, а я не могу? Не могу получить это самое простое, основное, скучное?»
Это помогало ей засыпать по ночам. Это помогало ей просыпаться по утрам.
Никто, кажется, не замечал того чуда, что Кэт все еще функционирует, а она чувствовала себя так, будто разлетается на миллион кусочков. Никто не верил – а Кэт это твердо знала, – что Дэн действительно ушел, что он теперь просыпался в постели другой женщины.
Ее рана была для нее вечной отговоркой. В самом деле, а почему нет? Почему не получится, если этого хочет Джемма? Почему?
По многу часов она проводила во второй спальне, крася стены в масляно-желтый цвет. За этим занятием разум мирно спал и не беспокоил ее.
Детская выходила очень миленькой. Все так говорили.
Вот только вчера она купила белое соломенное кресло с синими подушками и поставила его у окна, из которого было видно магнолию. Здесь она будет сидеть под ярким солнечным светом, кормить ребенка из бутылочки и размышлять о возможности счастья.
Во всем мире их будет только двое – она и ребенок. И больше никого.
