– Нет, с девчонками я спать не буду, – говорит Переходников, отодвигаясь, как будто мы его сейчас внутрь силой закинем.
Мне стало смешно. Ну и ситуация! Пацаны трусят спать с девчонками в одной палатке! Хотя… я сам бы не стал.
– Почему? – выражает общий вопрос Женька. – Почему так вышло, что нам мест не хватило?
– Это понятно почему.
– И почему? – спрашивает Олег.
– А потому, – отвечаю, – считай – сколько пацанов, и сколько девчонок, а они тесноту не любят, за некоторым исключением, – и я покосился на свой спальник. – Вот парням пришлось, как килькам, набиться в две палатки.
– Мне эта математика не нравится, – бурчит Женька, – мы-то где спать будем?
– У костра. Нас, похоже, невольно в часовые определили.
Идем к костру. Бревна уже полностью прогорели. Огня почти нет, но жар идет от углей приличный. Спать охота, спасу нет. Начинаю клевать носом. М-да, это взрослым я ночи легко переносил. Мог сутками работать или всю ночь на рыбалке с удочкой просидеть, а потом ещё на службу идти. Но это осталось в прошлом или в будущем, не важно. Важно, как эту ночь перенесу. В очередной раз клюнув головой, разозлился – с этим надо что-то делать. Второй час ночи, так долго мы не выдержим. На валунах сидеть неудобно. Кто-нибудь спросонья в угли свалится. Сходил к реке, умылся, вернулся к костру, растолкал друзей.
– Олег, Ильяс, Жека, вставайте.
– Что? – заморгал Переходников.
– Серег, и чего тебе не спится? – бурчит Савин.
– Потому что неудобно, – говорю, – вот и не спится. Поднимайтесь, пошли лап нарежем.
Расулов тряхнул головой и потер ладонями лицо.
– Чего нарежем? – спросил он.
– Каких лап? – удивленно моргает Женька. – У кого.
– У медведя! Елочных, конечно!
– А зачем, в костер их, что ли? Так дрова на это есть.
Ну, городские! Хотя чего их винить? Откуда им такой опыт, как у меня, взять?
– На голой земле лежать – простуду словим в момент, и это минимум, – объяснил я, – а лапы, то есть ветки елей, можно по себя положить и спать спокойно. Только дров в костер набросать.
– Дров… – Ильяс сладко зевнул, – дров счас принесу.
Он повернулся, вгляделся за валуны и воскликнул:
– Дров нет.
– Как нет?
– А вот так – нет!
Я подошел к месту, где все дрова лежали. М-да, точно ничего нет. Остались мелкие веточки, но толку от них.
– Пипец! Приехали.
Нет, нас все-таки сглазили. Как могли так быстро сгореть те четыре бревна, что мы с горы притащили? Надо что-то решать.
– Ладно, разберемся. Олег, фонарик ещё свет дает?
Савин достал фонарь и нажал на кнопку.
– Еле-еле.
Ладно, хоть от луны свет какой-никакой. Показываю на склон Лысого Горшка.
– Сначала нарезаем елового лапника на подстилку, а затем лезем за дровами.
Пацаны смотрят на освещенный луной лес. Им явно неохота лезть в темноту, даже заметно, что побаиваются.
– Если спать хотите, – говорю я, – то делаем как сказал. Иначе придется на камнях задницы отсиживать.
– Раз надо, – опять зевает Ильяс, – так надо. Пошли, чего медлить.
Встав на откосе чуть выше ели, мы нарезали лапника и снесли все к кострищу, а потом полезли вверх.
Подниматься по крутому склону в темноте, то ещё развлечение. Фонарик светит тускло, батареи уже мяты не раз, скоро окончательно сдохнут, лунный свет только-только пробивается сквозь еловые ветви, но даже такого света хватает, чтобы не сбиться с тропы, да и мудрено тут заблудиться – лезь прямо в гору, и все.
Полпути прошли, когда я решил передохнуть. Все-таки целый день на ногах, гудят, что твой трансформатор. Остановился аккурат у той ветки поперек тропки. Повернулся, глядя на поднимающихся следом друзей. Они вяло перебирали конечностями, будто спали на ходу. Понимаю, сам устал. Но без дров, которые мы оставили наверху, замерзнем к утру, а заболеть в начале лета не хочется.
Наконец они добрались до ветки. Вцепились и почти повисли на ней, тяжело дыша.
– Сейчас ноги отвалятся, – жалуется Женька, – Это не Лысый горшок, а Эверест какой-то.
– Нет, это Джомолунгма, – выдыхает Расулов.
– Это одно и то же, – хмыкаю я, – полезли дальше.
Все смотрят вперед и…
– Мама!
– Кто это?
И все трое шарахнулись вниз.
Я медленно обернулся и вздрогнул – на меня смотрели огромные светящиеся глаза. Но в следующий момент этот кто-то повернул голову, и я понял, что за зверь может из темноты так пялиться. Верней не зверь, а птица. Чуть выше по склону, на ели сидела обыкновенная сова, а лунный свет отражался от её глаз. Однако эта зараза напугала не по-детски. Чуть вслед за друзьями не сиганул.
– Пшла вон! – крикнул я. – Дура пернатая.
Сова моргнула и, видно, обидевшись на оскорбление, бесшумно спорхнула с ветки, моментально исчезнув в лесной темноте.
– Серег, – услышал я голос Савина, – что это было?
Не понял, где это они? Я прищурился, стараясь разглядеть друзей. Вроде от ниже стоящей ели звучало.
– Что за зверюга? – подал голос Переходников.
И только сейчас я их разглядел. Они опасливо выглядывали из-под кудрявой еловой лапы.
– Страж это был, – говорю я, – ночной.
– Чего?
– Ничего, – откуда им знать про известную в будущем книгу про сов? – Это сова была, обыкновенная сова. А здорово вы саданули. Даже ветки не шелохнулись.
– Точно сова? – переспросил Переходников, вылезая следом за Олегом и Ильясом.
– Точней не бывает.
– Сволочь она, – бурчит Савин, – напугала до дрожи в коленках.
– Точно, – кивает Расулов, – напугаться не успел, а ноги сами вниз понесли.
Вновь карабкаемся вверх по склону. И прошедшее событие комментируем.
– Я давно так не пугался, – говорит Олег, – с тех пор как фильм «Всадник без головы» посмотрел, долго потом темноты боялся.
– Ага, – поддакивает Женька, – а я как «Собаку Баскервилей» посмотрел, так от каждого лая шарахался поначалу.
– Эта сова всех напугала.
– Не всех, – немного раздраженно сказал Расулов. Досадно ему, что он напугался, в отличие от меня. Откуда Ильясу знать, что творилось у меня на душе в тот момент? Если бы не держался за ветку, то там же под еловой лапой за компанию и сидел бы.
Наконец добрались до места, где мы оставили остатки срубленной ели. Темнота тут страшная. Луну лес загораживает. Свет фонаря стал ещё тусклее, только-только высветил сложенные в кучу ветки и пятиметровый остаток ствола. Я переложил топор в левую руку, затем взял и отодвинул ствол в сторону от сложенных веток.
– И как мы их потащим?
– Бери, сколько в охапку влезет. А на бревне ветки оставшиеся срезать, затем его пополам разрубить. Олег, дай-ка фонарик.
Я взял фонарь, передав ему взамен топор. Ребята начали набирать в охапку ветки.
А я решил их немного взбодрить. Направив тусклый луч фонаря себе на лицо и подсветив его снизу, громко гаркнул:
– Бу!
Ребята одновременно повернулись, затем подпрыгнули.
– А-а-а… – завопили они на весь лес и кинулись вниз.
– У-ха-ха… – засмеялся я, держась за остаток елового ствола. Обещал же пошутить, так нате вам. Взбодрил! А как они напугались-то! Даже глаза их разглядел – круглые, большие, с олимпийский рубль размером, не меньше. Они сверкнули, будто совиные. Только вот что странно, ребята смотрели не на меня, а куда-то вбок.
И тут рядом со мной кто-то или что-то выдохнуло, гукнуло, хрюкнуло, зарычало, я так и не понял, что именно, и дыханием горячим обдало. И ещё запах я учуял смутно знакомый. Какой, сразу не понял, но звериный, точно. Потом этот кто-то потянул меня за рукав. Я обернулся и углядел в темноте тушу. Большую. Спина мгновенно взмокла, а через мгновение я несся вслед за убегающими по склону друзьями. Ветки хлестали по лицу, но я на это внимания не обращал. Сзади трещало так, как будто тот неведомый зверь несся вслед за мной, ломая высокие ели как спички. Он меня уже догнал, был за спиною, рядом, почти хватая за руку, как схватил там, у кучи дров. Несмотря на приличную скорость, чуть ли, равную свободному падению, прыти у меня добавляется. Кто говорил, что от испуга ставятся мировые рекорды? Он был прав на все сто. Я, наверно, побил все имеющиеся, со скоростью пули несясь вниз по заросшему лесом склону. Как проскочил ту толстую ветку, на которой днем мы повисли, я не заметил. А этот кто-то не отставал. И чего ему от меня надо? Кто это? Медведь, кабан, олень или ещё какой зверь? Случай совсем как из той жизни.
Как-то на рыбалке, Паша Легких, Олег Жихарев, Андрюха Любшин и я на леща ночью сидели. Клев к двум часам ночи заглох, так я решил воды для чаю согреть. Поднялся на берег. У большого куста орешника было устроено кострище. Тут же рядом лежали заготовленные дрова. В костре давно все прогорело, и только угли переливались краснотой. Я кинул в них немного толстых, нарубленных заранее веток. Затем взял ветку помельче, так как от нее быстрей огонь разгорится. Разломал её на несколько частей. Треск был неожиданно громким. И вдруг с другой стороны орехового куста раздался топот и треск валежника, да такой, как будто через чапарыжник ломился минимум слон. Слон не слон, но медведи, лоси и кабаны водились. Так вот кто-то из них с громким треском ломился прочь. Мы сначала посмеялись над этим, а затем нам стало не до смеха, так как тот зверь, судя по звуку, сделал петлю и теперь возвращался обратно. Будто решив наказать тех, кто его напугал. Мы мгновенно вооружились всем, что было в наличии колюще-рубящее, и на всякий случай отскочили к реке. Уж лучше встретить зверя у воды или просто, как выскочит, самим в воду сигануть. Фиг его знает, кто именно сейчас из леса появится – медведь, лось или кабан. В любом случае ничего хорошего. Даже будь у нас с собой штатное оружие и то бы так же поступили. Ведь на любого из перечисленных нужен приличный калибр. Как мы выяснили утром, осмотрев следы, кабан не добежал до нас совсем немного.
