– Вы хорошо осведомлены, – сказал я.
– Вопрос заключается в том, что мы будем делать, когда Богу это окончательно надоест и он закроет проект?
Я пожал плечами.
– Не знаю. Может, на новую планету пошлют работать. Меня другое интересует. Вот вы профессор теологии. Говорите про Бога как про своего хорошего знакомого. А почему, скажите, он сделал нашу жизнь такой пустой и бессмысленной?
– Если бы в вашей жизни был смысл, – сказал молдаванин, выделив слово «вашей», – выходило бы, что правильно поступают те комнаты, которые запускают в себя мышей. И Богу стало бы негде жить.
– Хорошо. А зачем тогда вы все это мне говорите?
– Я вам телефончик хочу дать, – ответил молдаванин, протягивая мне карточку с золотым обрезом. – Если захотите, приходите на молитвенное собрание. Легкого пути назад не обещаю. Но Бог милостив.
Я взял карточку в руки. На ней было написано:
К Богу через Слово Божие.
Молитвенный дом «Логос КатаКомбо».
На обороте были телефоны.
Сунув карточку в карман, я провел рукой по тому месту на поясе, где должен был находиться футлярчик с конфетой смерти. Его там не оказалось – я опять вышел из дома пустой. Впрочем, будь конфета на месте, я, разумеется, не последовал бы совету Озириса. Движение вышло рефлекторным.
– Ясно, – сказал я. – Вместо винного пресса поставим на вилле Мистерий свечной заводик, да? Зря стараетесь, халдеи не дадут. В лучшем случае будете халтурить в уголочке. Если места хватит…
– Не ерничайте. Лучше поразмышляйте на досуге.
– Поразмышляю, – ответил я. – Я вижу, вы добрый человек. Спасибо за ваше участие в моей жизни.
Молдаванин грустно улыбнулся.
– Мне пора, – сказал он и постучал по пластырю на шее, – а то шеф заждется. Помните, вы обещали никому не рассказывать о нашем разговоре.
– Не думаю, что это кому-нибудь интересно. Хотя знаете что… Почему бы вам Иштар Борисовну не перевербовать? Она вполне созрела. Делюсь инсайдерской информацией.
– Подумайте, – повторил молдаванин, – путь назад еще открыт.
Он повернулся и пошел вверх по лестнице.
Я вышел из подъезда и побрел к машине.
«Путь назад, – думал я. – Назад – это куда? Разве там хоть что-нибудь остается?»
Сев в машину, я поднял глаза на Ивана в зеркале. Иван улыбнулся, ухитрившись не потерять при этом своего обиженного вида.
– Я тут размышлял о жизни, – сказал он, обдав меня вонью ментоловых пастилок. – И придумал китайскую пословицу. Сказать?
– Скажи.
– Сколько хуй не соси, императором не станешь.
Мысль была справедливой, но употребление глагола «сосать» – даже и в таком нейтральном контексте – граничило с открытым хамством. Я вдруг понял, что он пьян. Возможно, с самого утра. А может быть, он был нетрезв и во время наших прошлых встреч. Мне стало страшно. Я понятия не имел, что у него на уме.
– Да, – сказал я, осторожно наклоняясь вперед, – социальной мобильности в нашем обществе стало меньше. Это верно, над этим надо работать. С другой стороны… Императором, конечно, не станешь. А вот императрицей можно.
На середине фразы моя голова привычно дернулась. Затем я откинулся на сиденье и некоторое время анализировал маршрут его личности.
Бояться было нечего. Разве что ДТП. Но Гера… Так бесстыдно заигрывать с шофером… Впрочем, подумал я презрительно, у них это профессиональное.
Начальнег Мира
Локи позвонил в восемь утра сообщить, что дуэль назначена на сегодня.
– Мы приедем в одиннадцать, – сказал он. – Будь готов. И не пей много жидкости.
Он сразу же повесил трубку, и я не успел ничего уточнить. Когда я попытался перезвонить, его телефон не ответил.
В оставшиеся три часа мое воображение работало в бешеном темпе.
Пистолеты или клинки?
Я вообразил, как меня убивает пуля. Мне казалось, что это будет похоже на удар раскаленным прутом. Вампирам запрещено стрелять друг другу в голову, и Митра будет целить мне в живот, как Пушкину…
Или это будут рапиры? Что чувствует человек, когда его протыкают рапирой? Наверно, это как порезаться хлебным ножом, только глубоко внутри – до самого сердца. Я несколько раз пытался представить себе это, и каждый раз меня передергивало.
Впрочем, я не пугал себя этими фантазиями, а, наоборот, успокаивал. Подобные варианты совершенно точно мне не грозили: я помнил о специальном оружии, про которое говорил Локи. Самой дуэли можно было не бояться.
Угроза исходила от дуэльного ордера Митры. Вот о чем было страшно думать: он действительно мог выписать мне билет на встречу с Богом, чтобы я сам выяснил, кто прав – Озирис или его ред ликвид-провайдер. А даже если не это, думал я, Митра все равно придумает какую-нибудь невероятную мерзость, и лучше мне вообще ничего про нее не знать. Вот так куется воля к победе…
Когда до одиннадцати осталось полчаса, я сообразил, что еще не решил, как оденусь. Порывшись в шкафу, я нашел черную пиджачную пару, которая была мне немного велика. Зато не будет стеснять движений, подумал я. На ноги я надел ботинки с твердым мыском – не то чтобы всерьез готовясь к драке, а на всякий случай. Затем я намазал волосы гелем, выпил для смелости немного виски, сел в кресло и стал ждать гостей.
В одиннадцать в дверь позвонили.
Локи и Бальдр были свежевыбриты, благоухали одеколоном и имели торжественный и официальный вид. Локи нес в руках вместительный черный баул.
– Мы, наверно, вызываем подозрения, – весело сообщил он. – Милиционер спросил документы. Прямо у подъезда.
– А глаза умные-умные, – добавил Бальдр. – Все понимает, только сказать не может.
Я решил, что мне тоже следует вести себя весело и лихо.
– Наверно решил, что вы риелторы. Тут часто разные негодяи бродят и вынюхивают. Тихий центр.
Бальдр и Локи сели в кресла.
– Митра хотел, чтобы дуэль происходила в цирке, – сказал Бальдр.
– Почему?
– Чтобы подчеркнуть идиотизм происходящего.
– Идиотизм? – переспросил Локи. – Редкий случай, когда в ком-то из нас просыпается достоинство и отвага, как в древние времена. Это теперь называется идиотизмом? Рама, ты должен гордиться собой.
Бальдр подмигнул мне.
– У него, – сказал он, кивая на Локи, – всегда есть две версии происходящего. Для вызвавшего и для вызванного.
Я поглядел на Локи. На его левом веке остались фиолетовые тени с золотыми блестками – следы наспех снятого макияжа, которые делались заметными, когда он моргал. Должно быть, резиновая женщина ушла в декрет, подумал я, и он ее подменяет. Или просто учил кого-то работать коленом.
– Так что, мы едем в цирк?
– Нет, – сказал Бальдр. – Цирк мы не смогли организовать. Поединок пройдет новым способом. Совершенно нетрадиционным.
У меня заныло под ложечкой.
– Это как?
– Догадайся с трех раз, – ухмыльнулся Локи.
– Если нетрадиционным, – сказал я, – значит, какое-то необычное оружие?
Локи кивнул.
– Яд?
Локи отрицательно покачал головой.
– Яд нельзя. Сам должен понимать.
– Да, – согласился я. – Тогда, может быть… что там еще бывает… Электричество?
– Мимо. Последняя попытка.
– Будем душить друг друга на дне Москвы-реки?
– Все мимо, – сказал Локи.
– Что же тогда?
Локи подтянул к себе свой баул и раскрыл его. Я увидел какое-то устройство с проводами. Еще внутри был ноутбук.
– Что это?
– Дело получило огласку, – сказал Локи. – О нем знают Энлиль и Мардук. Насколько я понимаю, дуэль происходит из-за некой третьей особы. Мы вместе выбирали способ завершить вашу глупую ссору с минимальным риском. Было решено провести дуэль дистанционно.
– Что мы будем делать? – спросил я.
– Вы будете писать стихи.
– Стихи?
– Да, – сказал Локи. – Это придумал Энлиль. По-моему, замечательная идея. Романтический спор следует разрешить романтическим методом. На первый план выходит не брутальная мужская конфета смерти, а тонкость душевной организации и глубина чувства.
– А в чем тогда будет заключаться дуэль? – спросил я. – Я имею в виду, как определить победителя?
– Для этого мы решили привлечь ту самую третью особу, из-за которой разгорелся спор. Наградой победителю будет немедленная встреча с ней. Здорово, да?
Мне трудно было разделить этот энтузиазм. Я бы предпочел что угодно – хоть русскую рулетку, хоть драться шахматными досками, – лишь бы не стихи. Стихосложение и я были две вещи несовместные, я проверял это на практике неоднократно.
Бальдр решил вмешаться в разговор.
– Что ты мучаешь парня. Расскажи по порядку.
– Пожалуй, – согласился Локи. – Итак, по условиям поединка ты и твой соперник должны будете написать по стихотворению. Форма стихотворения – вампирический сонет.
– Что это такое? – спросил я.
Локи вопросительно посмотрел на Бальдра.
– Мы тебе разве не рассказывали? – опечалился Бальдр. – Промах, промах. Вампирическим сонетом называется стихотворение, состоящее из двенадцати строк. Размер, рифма или ее отсутствие – это произвольно. Главное, чтобы последняя строка как бы отсасывала из стихотворения весь смысл, выражая его в максимально краткой форме. Она должна содержать квинтэссенцию стихотворения. Это символизирует возгонку красной жидкости в баблос, который ты затем ритуально предлагаешь комаринской музе. Понял?
