– Я? Джейк, я говорил, что ругаюсь по-русски, но не говорил, что говорю. Я знаю, как сказать «спасибо», «пожалуйста», «да», «ньет» – ну еще слов шесть. А ты?
– Я могу со словарем разобрать статью по математике. Но говорить, понимать – какое там.
Я попыталась вспомнить, говорила ли я Зебби, что знаю русский. Своему мужу и Дити не говорила. Впрочем, если бы Зебби об этом знал, он бы призвал меня на помощь. Обычно я об этом не распространяюсь, потому что это не отвечает моей «личине». Я занялась русским из любопытства: мне хотелось прочесть этих великих русских романистов – Достоевского, Толстого и так далее – в оригинале, чтобы выяснить, почему они так знамениты. Я-то ни один из этих классических романов не смогла дочитать до конца (зато они меня отучили от снотворного).
Вот я и взялась за русский язык. Вскоре я ночью надевала наушники и слушала русскую речь во сне, а днем занималась с преподавателем. Хорошему произношению я так и не научилась: от этих сочетаний из шести согласных подряд язык завязывается в узел. Но нельзя же читать на языке, если не «слышишь» слова. Так что пришлось осваивать устную речь наряду с письменной.
Да, насчет этих «классических романов»: затратив кучу усилий, я наконец осуществила свое намерение – прочла в оригинале «Войну и мир», «Идиота», «Братьев Карамазовых», «Анну Каренину» и прочее. Поверите ли? В переводе они выигрывают: оригиналы еще сильнее наводят скуку и сон, чем переводы. Не знаю уж, для чего нужна русская художественная проза, только не для развлечения.
Я решила подождать. Мне совсем не хотелось становиться переводчиком, и кроме того, у Зебби или у Джейкоба вполне мог найтись с нашими гостями какой-нибудь общий язык. В подкрепление своего решения я сказала себе, что было бы весьма неплохо, если бы неизвестные решили, что никто из нас русским не владеет.
В этот момент я неожиданно осознала, что думаю по-русски. Это самый подходящий язык для параноидальных мыслей.
Когда Зебби включил внешние микрофоны, старший из тех двоих говорил младшему:
– …Не приведи Господь, если Федор Иванович прослышит про эти твои рассуждения, Евгений. Чтобы всякие там (тут я одно слово не поняла: мерзавцы? глупцы?) засранцы-британцы могли нас в чем-то превзойти – он такого и слушать не станет. Так что ради Бога, не называй ты этот странный… э-э… летательный аппарат «чудом техники». Скажи уж: «техническое чудачество».
– Слушаюсь. Позвольте открыть кобуру и снять оружие с предохранителя, ваше сиятельство. Надежней будет.
Старший из мужчин расхохотался:
– Ты, голубчик, с британской сволочью небось дела не имел, а я их подлую натуру хорошо знаю. Главное, чтобы они в тебе слабину не почувствовали. Не они чтоб тебя поносить начали, а ты их. Ибо право имеем: последний крепостной в Малороссии есть сын народа-богоносца, а их так называемый король-император…
Но тут их диалог прервал Зебби:
– Arretez-la!
Младший заметно растерялся, старший же, ни на миг не сбившись с шага, ответил – тоже по-французски:
– Ты смеешь приказывать мне остановиться, британская свинья? Мне, царскому офицеру на русской земле! Я плюю на твою мать. Равно как и на твоего отца, если только твоя мать помнит, кто он был. Почему ты говоришь по-французски, гнусный британский шпион? Тебе никого не удастся ввести в заблуждение. Говори по-русски, – впрочем, если ты необразован, можешь говорить по-английски.
Зебби выключил микрофон.
– Как быть, Джейк? Перейти на английский, раз он так зациклен на англичанах? Или продолжать, как начали? Французское произношение у меня лучше, чем у него.
– У тебя-то получится, капитан, а у меня нет.
Зебби кивнул и, снова включив микрофон, заговорил по-английски.
– Мы не британцы и не шпионы. Мы американские туристы, и мы…
– Американские? Что за чепуха? (Он тоже перешел на английский язык.) Раз житель британской колонии – значит, британец. Раз британец, значит, шпион.
Мой муж протянул руку и выключил микрофон:
– Капитан, советую взлетать. Доводы на него не подействуют.
– Взлетим только в крайнем случае, второй пилот. У нас нет никаких запасов, даже воды. Попробую все-таки вступить в переговоры. – Он щелкнул тумблером: – Я не являюсь жителем британской колонии. Я Зеб Картер из Калифорнии, гражданин Соединенных Штатов Америки, о чем свидетельствует мой паспорт. Если мы по неведению вступили на закрытую для доступа территорию, то сожалеем и просим извинения.
– Шпион, это наглый бесстыдный блеф. Государства под названием «Соединенные Штаты Америки» не существует. Я беру вас под арест. Именем Его Императорского Величества Царя Всех Россий, властью, данной мне вице-королем Новой России великим князем Федором Ивановичем Романовым, я арестую вас всех по обвинению в шпионаже. Открывайте!
К этому времени они уже дошли до Аи Плутишки и стояли у левой дверцы. Зебби ответил:
– Вы не назвали себя и не представили никаких доказательств того, что вы действительно российский офицер. А также никаких подтверждений вашей власти над этой территорией, по всем признакам явно незанятой.
– Какая наглость! Я граф Лютославский из Нового Киева, полковник императорской гвардии вице-короля. Что до моей власти, то взгляните на небо над вами! – Человек, назвавшийся полковником, вытащил пистолет, повернул его стволом назад и постучал рукояткой по дверце: – Я сказал, открывайте!
Зебби человек выдержанный и благоразумный. Но оба эти качества отступают на задний план, если кто-то оскорбляет Аю Плутишку.
Он негромко спросил:
– Полковник, ваша машина вон там, впереди, на земле – в ней есть кто-нибудь?
– Что-что? Разумеется, нет. Как нетрудно заметить, это двухместный экипаж. Мой личный воздушный разведчик. Ну нечего, нечего. Кончайте разговоры и открывайте.
Зебби снова отключил микрофон.
– Ая Плутишка, по команде «Выполняй» направишь луч в точку прицела, интенсивность четыре, длительность одна десятая секунды.
– Поняла, босс.
– Полковник, каким образом вы предполагаете разместить четверых арестованных в двухместном экипаже?
– Очень просто. Мы с тобой поедем в вашей машине. Твои спутники в качестве заложников, обеспечивающих твое разумное поведение, поедут там, где им велят. В каких именно машинах – вы, естественно, знать не будете, а то мало ли что придет тебе в голову. Мою машину поведет мой пилот.
– Выполняй.
Стоявший на земле орнитоптер вспыхнул ярким пламенем – но полковник этого не видел. Зато видели мы – а он смотрел на Зебби. Зебби сказал:
– Будьте добры, полковник, отойдите от дверцы, а то я не смогу ее открыть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
