— Ну и визг стоял! — весело воскликнул он. — Я думал, поросей режут. А потом мне сказали, что там женская купальня.
Ксаршей показала ему язык, а он скорчил рожу в ответ, и оба рассмеялись. Талнисс закатила глаза, всем своим видом выказав презрение подобному ребячеству. Они расселись за столом и приступили к еде, сдабривая ее большими глотками пива и рассказами о своих приключениях. Когда речь зашла о Баракуире, у Ксаршей невольно пробежал холодок по спине и почудился густой запах крови. Ей показалось, что она никогда не забудет этот потусторонний ужас и почувствовала себя чашкой на перевернутом столе, падение которой замедлилось на эоны, но от этого не перестало быть неумолимым…
— Какие страшные вещи творятся в Баракуире, а ведь это бывшая дварфийская цитадель, — посетовал Далмун, набив свежую трубку. — Одно хорошо — это теперь в прошлом.
Ксаршей ни слова не сказала обо всем постыдном, что касалось Талнисс, и та ответила ей благодарным взглядом.
Крепкое пиво ударило в голову, тело стало мягким и расслабленным, словно полный горячей воды бурдюк. Заиграла музыка, Морион потянул девушку потанцевать, и она с удовольствием согласилась. Движения были незамысловатые, Морион подхватил ее под руки и закружил по залу. Пиво коварно спутало ноги, и эльфийка практически завалилась на своего кавалера.
— Тебе плохо? — шепнул он.
Ксаршей кивнула и икнула одновременно.
— Пьянчужка, — по-доброму фыркнул парень. — Пошли на воздух.
Он вывел ее во двор, к колодцу, и помог умыться. Холодная вода и свежий воздух прояснили мысли, голова перестала кружиться. Она села на край колодца, парень взял ее за подбородок и повернул лицом к себе:
— Ну что? Стало немного лучше?
Его пальцы были такими горячими, особенно по сравнению с ледяной водой из колодца, которая еще не успела высохнуть на коже. Ксаршей потупила глаза, скрыв их под ресницами. Стыдно, что выпила лишнего, еще эти пальцы… Их прикосновения будто гипнотизировали, и словно прочитав ее мысли, Морион потянулся к ее лицу. Ресницы Ксаршей задрожали, когда их губы соединились в первом робком поцелуе. У него была мягкая кожа и горячее, обжигающее дыхание. Лицо у эльфийки раскалилось от прилившей крови, и она чуть подалась к нему телом. Вкус его губ, солоноватый и пряный, смешался с пивным хмелем и навевал воспоминания о свежем горячем хлебе, о колосящейся на солнце ржи, океанах пышного живого золота, излучающего теплый свет. Его темная щетина впивалась в кожу, но не вызывала ничего кроме желания прикасаться, водить по ней губами или щекой, и от этой мысли становилось жарче. Горячее солнце распустилось в груди и медленно опустилось ниже, стекая, словно мед, неторопливо, плавно, капля по капле пробуждая ранее неизвестные желания.
Морион отстранился от нее, погладил по щеке:
— Рад, что ты меня не ударила. Скажи, если что не так. Я не обижусь, обещаю.
— А должна была ударить? — удивилась Ксаршей.
— Однажды я попытался поцеловать девушку, и она мне врезала, — он улыбнулся и провел ладонью по своей щеке. — А ещё я, наверное, колючий, как чертополох.
Ксаршей взяла его за руку:
— Колет немного, но ты мне нравишься и такой.
Глаза парня радостно блеснули.
— Ты мне тоже очень нравишься, — шепнул он. — С длинными волосами и короткими, в одежде дроу или дварфийской. Блики от костра на твоей коже… Не знаю, как красиво выразиться… Но больше всего мне нравится, какая ты добрая.
Как тут можно устоять после таких слов? Когда парень снова потянулся к ней губами, Ксаршей расслабилась и полностью отдалась на волю чувств, позволив целовать и обнимать себя. Под рубахой у него билось гулкое горячее сердце. Тук-тук, тук-тук, словно молоток в кузне. Она приложила ладонь к его груди и ловила это биение, словно бессловесное послание.
Они потеряли счет времени, целуясь и обнимаясь возле колодца, будто праздник за стеной их и вовсе не касался, а когда вернулись танцевать, то обнаружили, что многие уже упились до бессознательного состояния. Музыка все еще играла, и они закружились в танце, пока ноги совсем не устали. Смеясь, они бухнулись на лавку рядом с трезвой, как стекло, Талнисс. Та презрительно поморщила носик:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ну вас, вы пьяные. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи… — отозвался Морион. — И не ломись ко мне спать.
Оскорблено взвизгнув, девочка надула губы и убежала. Полуэльф прокомментировал:
— Она очень боялась темноты и спала то у родителей, то у меня. Я прозвал ее постельным клопом.
“Ей, наверное, очень страшно было спускаться в Подземье”, - подумала Ксаршей.
— Она пытается быть взрослой, не надо с ней так, — сказала вслух девушка.
— Что ты, мы просто подтруниваем друг над другом, — возразил Морион. — Она меня балбесом обзывает за то, что я хоть и старше, но куда слабей в магии, вот и я иной раз потешаюсь над ней. Думаешь, не стоит? — задумчиво добавил он.
— Не стоит, — кивнула Ксаршей. — Она хочет доказать всем, что взрослая, потому что сильная, не надо смеяться над ней.
— Ты права… — Морион задумчиво провел по ее руке ладонью. — Она воспитана на маминых сказках о том, что женщина всему голова, но это далеко не так… Много бы мама смогла сделать, не будь отца? Он всегда был ей опорой. Нельзя быть одному сильным за всех.
— Ты и сам помни об этом. Хорошо? — попросила эльфийка, накрыв его ладонь своей.
— Я не умник, но постараюсь запомнить, — улыбнулся он.
— Я устала, — мурлыкнула Ксаршей, прильнув к его плечу. — Может, тоже пойдем спать?
— Пошли.
Они медленно прогулялись по сумрачному притихшему коридору, пока не остановились рядом с дверью в комнату Ксаршей. Сердце у нее в груди вдруг забилось сильнее и чаще, и она потянула его внутрь, в мягкий бархатный мрак. Венка на его запястье затрепыхалась рыболовной леской, когда он, не сводя с нее взгляда, шагнул в эту темноту, под защиту захлопнувшейся двери. Сначала парень растворился в ней, словно самая настоящая тень, а затем проступили знакомые очертания. Волны распущенных волос чуть ниже плеч, вишневые глаза с длинными ресницами и красиво очерченный рот. Раньше Ксаршей не придавала этому значения, но теперь, глядя на эти губы, она думала о его улыбке, а еще о горячих мягких прикосновениях, которые они дарили. Можно было обвинить во всем хмель: в том, что сердце колотится в груди и ухает в ушах, а пылающий очаг в животе пульсирует мягко и призывно, — да только он почти весь выветрился вместе с танцами и холодной колодезной водой. Осталась только подаренная им смелость.
Морион приблизился к девушке и повел ладонью вдоль ее тела. Какая горячая у него рука, прожигает сквозь ткань платья! Поцеловал ее смелей, чем раньше, однако в его движениях все равно чувствовалась неловкость.
— Я ни к кому так не прикасался, — шепнул он. — Скажи, если что не так.
Щеки Ксаршей зарделись:
— Я тоже. Хорошо. Не торопись.
Она погладила его по лицу, а затем прижалась, чувствуя сквозь ткань рельеф его тела. Худой, жилистый, гибкий как камыш.
Морион развязал ее поясок и запустил руки под платье, а она потянула за ворот его рубашку. Они уже несколько раз видела друг друга обнаженными. Знакомое очертание выступающих ключиц, словно крылья чайки. На груди у него почти нет волос, отчего кожа кажется шелковистой, словно соболиная шуба, и только две светлые отметины смертельных шрамов портили этот образ. Ксаршей невольно коснулась их кончиками пальцев и смущенно посмотрела на парня, когда он стянул с нее платье. Его глаза, прикрытые черными ресницами, блуждали по ее телу, рассматривая очертания плеч и маленькой упругой груди, и от этого взгляда было стыдно и горячо одновременно. В нем странным образом сочеталось нечто откровенное, животное, но одновременно с этим невинное. Они разглядывали друг друга, словно стараясь запомнить мельчайшую черту. Словно завтра должны были ослепнуть, и это был их единственный шанс запомнить друг друга раз и навсегда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Полуэльф коснулся ее ключицы, провел от нее линию до груди, прямо к острому кончику. Ксаршей вздрогнула, и он словно удивился ее реакции. Робкие прикосновения стали уверенней и смелее, и вот уже к пальцам присоединились губы. Ксаршей прикрыла глаза. Руки Мориона скользнули вдоль талии к бедрам. Пальцы медленно юркнули за пояс штанов, потянув их вниз. Девушка выскользнула из них, словно змея из старой кожи. Его ладони опустились на живот, а затем на гладкий лобок и замерли. Полыхающий очаг послушно перемещался вслед за его пальцами. Ксаршей снова прижалась к нему, обхватив за талию, и мелко задрожала. Она и не знала, что внутри нее может быть столько огня. Ей показалось, что она вспыхнет как сухое дерево от малейшей искры. Девушка снова посмотрела ему в глаза, чтобы понять, чувствует ли он то же самое, и увидела на его губах широкую улыбку, такую привычную уже, такую успокаивающую.
