Они двинулись по широкой тропе среди холмов, в тени длинной горной гряды. В первый же вечер полуэльф подстрелил барана, и они долго грелись возле огня, зарывшись в одеяла, шкуру и кучу лапника. Было холодно, но при этом хорошо от ощущения свежего ветра с гор и от мигания звезд на небе. Через пару дней таких скученных ночевок они прокрались в первый же городок, чтобы заночевать под крышей. Морион под обличьем обычного человеческого парня нанялся на работу, и вскоре у них уже была утепленная палатка, в которой можно было не опасаться осеннего холода и ледяного дождя. Помимо тента он купил своим девчонками теплые меховые плащи и перчатки.
Путь до родных краев занял почти месяц. Иногда они забегали в маленькие города и села, иногда нарывались на неприятности в виде зверей и разбойников, но разрушительные заклинания Талнисс быстро отваживали любителей легкой наживы. Мориону даже не требовалось доставать стрелы, только выпускать вперед бешеную сестрицу.
Наконец они миновали большой город Криммор. Глаза полуэльфов радостно заблестели. Они чувствовали, что скоро будут на месте, а сердце Ксаршей наоборот было неспокойным от ноющего предчувствия.
Через пару дней они были уже в знакомых местах. Пологие холмы у горной гряды, только уже желтые, облысевшие. На солнце блеснул металлический шпиль башни волшебника. Ксаршей не верилось, что она снова вернулась в поместье. Вот здесь она бежала за Морионом, а вон в той березовой роще мучительно думала, идти ей или не идти с парнем. Стояла странная тишина, уныло желтели убранные поля, обнажая коричневую землю. Издали послышался басовитый лай, затем топот, и по тропинке поместья навстречу им выскочил старый волкодав, только Морион даже не посмотрел на питомца. Его взгляд был напряженно прикован к холмам.
— Погладь Волчка, пожалуйста… — попросил он Ксаршей. — Мне нужно посмотреть…
Кивнув, девушка с увлечением занялась игрой с огромным псом. Мохнатая зверюга, виляя хвостом-метелкой, рухнула на землю, подставляя седое пузо.
— Хороший, хороший мальчик, — с улыбкой шептала Ксаршей и тут услышала плач Талнисс.
Собака мгновенно вскинулась на звук, пустившись с места в карьер. У Ксаршей внутри все сжалось. Наконец, она заставил себя пойти на плач, чтобы увидеть неминуемое.
Пес, скуля, вился вокруг девочки, пытаясь лизнуть ее в лицо. Талнисс уткнулась в плечо Мориона, тот растеряно поглаживал ее по спине. У его ног эльфийка увидела два земляных холмика и дощатые надгробия, на которых каллиграфическим почерком были выведены имена Ригеля и Нари. Ксаршей молча обняла обоих полуэльфов, ставших ей такими родными, и безмолвно заплакала, уткнувшись в куртку парня. Надежда, которую она так лелеяла, не оправдалась, ее старые друзья действительно мертвы. Морион обнял ее свободной рукой. На его скорбном лице не проступило ни единой слезинки, но эльфийка знала, что он плачет глубоко внутри.
Они долго стояли так, под печальный крик галок и завывание ветра, пока не полил дождь.
— Пойдемте в дом, — тихо сказал парень и за руки, словно двух маленьких девочек, повел их к поместью по раскисшей от воды тропинке.
На подходе к дому он резко остановился, и Ксаршей почувствовала, как рука у него сжалась в кулак. На веранде из некрашеного дерева их ожидал Корниат. Эльфийка задрожала от воспоминаний о его ненормальных глазах. Талнисс и вовсе спряталась за спину брата, став вдруг совсем крохотной.
— Как раз вас я и ждал, — сказал волшебник, спускаясь по лестнице, прямо под все усиливающийся дождь.
Он смотрел только на них и словно не замечал текущей с неба воды. Рука Мориона еще сильней сжалась. Ксаршей поняла, что еще немного, и он кинется прямо на эльфа, и положила руку ему на плечо, успокаивая:
— Драка ничего не решит.
Сведя белые брови, друидка недобро посмотрела на волшебника. Она не ожидала застать его в поместье, думала, что тот сбежит, как только поймет, что его план не удался. Однако Лунное Пламя стоял пред ними как ни в чем ни бывало. Что он задумал?
— Что все это значит, Корниат? — прорычал полуэльф. — Как она погибла? Когда это произошло?…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Месяц назад, — голос эльфа почти сливался с шорохом дождя. — Ты ошибаешься, полагая, что я ее убил. Ей было достаточно и того, что муж умер, а дети пропали. Она винила себя и, в конце концов, свела счеты с жизнью.
Голос все такой же ровный, как и раньше. Гладкий и холодный, как стекло. Плечи Мориона задрожали от гнева:
— Это ты во всем виноват! — закричал он. — Ты запудрил голову Талнисс, а потом обманывал меня! Не отрицай, мне все известно!
— И что? — волшебник пожал плечами, на которых повисли пряди мокрых волос. — Я сказал твоей сестре, что ритуал потребует кровавой жертвы, и она согласилась. Друидессе я сказал выбрать, кому жить, и она выбрала тебя… Что ж, я несколько столетий строил планы, и все же я покорился такому исходу…
— Не заговаривай мне зубы! — Морион эмоционально махнул рукой. — Мы уходим, понятно? Больше в этих играх не участвуем!
Серебристые брови поползли вверх:
— Я? Заговариваю? Признаться, я и правда был недостаточно откровенен, преследуя свои цели, но сейчас обманывать не имеет никакого смысла. Спроси их на досуге. Я не буду препятствовать вам, но я хотел бы поговорить с Ксаршей и услышать, что она скажет. Что именно произошло в Баракуире?
— Ты же всевидящий, неужели не знаешь, что я отвечу? — фыркнула друидка.
Волшебник картинно развел руками:
— Если бы я был всеведущим, разве допустил бы провала? О нет, но я догадываюсь, что дело в тебе.
— Можешь и дальше строить догадки, удовлетворять твоё любопытство я не собираюсь!
Ксаршей не заметила, как сама сорвалась на крик. Ее переполнял кипучий гнев вперемешку с мертвенной опустошенностью. Ей показалось, что в шуме дождя послышался металлический лязг, скрипучий и монотонный, словно ребенок без конца заводил жестяную игрушку.
— Да, дело в тебе… — чуть тише добавил волшебник. — Ты была той самой переменной, что я никак не мог учесть. Ты была альфой и омегой, которая могла или привести меня к триумфу, или похоронить… Ты даже не понимаешь, что сделала…
Он сделал шаг вперед, и Морион закрыл Ксаршей собой, словно старясь укрыть своим телом.
— И все же, — добавил Корниат, остановившись, — ты еще много не знаешь. Например, что теперь ждет вас впереди. Например… чем грозит ему эта плата, что за события она повлечет в будущем…
Ксаршей прикусила губу, глядя прямо в равнодушные глаза-затмения. Да, после слов Мориона она часто думала о том, что с ними будет дальше. Что, если что-то ужасное, и это можно предотвратить? Лязг оглушительней и оглушительней.
— Вижу, ты хочешь знать, — сказал провидец. — А я знаю, что может произойти… Хочешь скажу тебе? Только тебе, Ксаршей.
Девушка поняла, что дребезжать тут просто нечему. Странный жестяной звук шел из ее воображения и о чем-то напоминал… О шестернях механизма подъемника у Баракуира. И тут Ксаршей вспомнила.
— Нет, — отрезала она. — Будущее еще не наступило, я живу здесь и сейчас. Больше я не попадусь на эту уловку.
Лязг оборвался, взгляд эльфа изменился, и девушка похолодел — на лице у него появилась странная полубезумная улыбка. Корниат сделал несколько шагов назад и снова очутился под крышей веранды. А затем раздался его смех.
— Милая, я проиграл спор! — прокричал он, и за его спиной проявилась фигура леди Нувии.
Миг, и тонкая игла стали выглянула у него из груди. Корниат медленно осел, запрокинув голову. Нувия погладила его по щеке, прошептав что-то, утонувшее в звуках дождя, а затем резко вырвала клинок. Под ошарашено молчание всех троих она медленно вытерла лезвие платком и кинула скомканную ткань на тело.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Уходите, — приказала она. — Судьба отныне в ваших руках.
Теперь уже Ксаршей взяла за руки двух отпрысков Ригеля и повела прочь из помертвевшего вдруг дома. В голове все еще раздавался смех Корниата, слова Нувии о судьбе и давно забытая фраза безумной медузы из Подземья. “ Однажды твой механизм остановится, и тогда ты станешь свободной”.
