В самом деле, из грузовика появилась Алекс.
— Привет! — бросил Том.
— Привет! — ответила она, заметно удивленная его появлением.
— Вот, подумал, что вам не помешает помощь.
— Джиллиан на кухне.
— Где тебя носит, женщина?! — раздалось из дому. — Тащи сюда свою задницу, да поскорее, пока меня не погребло под книгами!
Ага, и Дункан Форбс здесь. Надо отдать профессору должное — за пару недель ему удалось перескочить из разряда тех, кого Алекс не переносит всеми фибрами своей души, ни много ни мало в фавориты. Хотелось бы верить, что все так же гладко пойдет с Джиллиан.
Постучав и не получив ответа, Том прошагал на кухню, объявляя на ходу:
— Это я, Том, пришел помочь с переездом! На кухне яростно загремели сковородками.
Он решил, что в пылу сборов объявление прошло незамеченным, и повысил голос, пробираясь между коробками:
— Джиллиан! Это я, Том! Тебе, конечно, пригодится сильный мужской костяк… ой!
С кухни вылетела сковорода, тяжеленная штуковина с длинной ручкой, и лишь чудом не попала ему в голову.
— Как, черт возьми, прикажешь тебя понимать?!
При всей своей хрупкости и уязвимости Джиллиан напоминала фурию ада, вполне способную разорвать в клочки своими нежными грациозными ручками. Том обернулся в поисках обидчика, но никто и не думал прятаться у него за спиной. Выходит, сковородой целились именно в его голову.
— Если у тебя нет ордера на арест или обыск, вон из моего дома!!!
— Ты что, спятила? Я пришел помочь с переездом!
— И притом хорошенько подготовился! — процедила она, источая яд каждым словом. — Неделю таскался по городу, выспрашивая, не видел ли кто Джиллиан в ночь убийства с пистолетом в руках и не слышал ли из ее дома выстрелы!
Голос на тон повышался с каждым словом, так что слово «выстрелы» буквально пронзило Тому барабанные перепонки. Он уже успел весь взмокнуть, но не решался вытереть лоб.
— Я полицейский, Джиллиан. Я делал свою работу…
— Ха-ха!
Он слышал, что есть женщины, великолепные в гневе, но Джиллиан не из таких. Лицо у нее пошло красными пятнами, глаза некрасиво прищурены, линия рта искажена.
— Работа, как же! Ни о ком другом ты не расспрашивал, только обо мне! Потому что других отпетых наркоманок в округе нет, а где наркотики, там и до «мокрого» рукой подать! Если где кого пришили, сажай Джиллиан не глядя!
Она еще и плакала, но не крупными трогательными слезами, а какими-то мелкими брызгами, больше похожими на серную кислоту, так что хотелось прикрыться, чтобы не обожгло.
— Я должен знать наверняка…
— Ты же сказал, что веришь мне!!! Я думала, что хоть раз в жизни мне, в самом деле доверяет тот, кто мне небезразличен! — Слезы стали крупнее и трогательнее, и в словах уже слышалась обида, а не упрек. — Но на самом деле ты мне не верил ни минуты!
Том сделал движение подойти. Джиллиан яростно помотала головой:
— Ты и теперь пришел вынюхивать, признайся! Под шумок искать следы пуль или крови! Я знаю, каков ты, Том Перкинс! У тебя кишка тонка для чего-то стоящего!
— Джиллиан, ради Бога! Ты все неправильно понимаешь…
— Убирайся!
— Мне так жаль…
— Убирайся!!!
И он убрался, тяжело волоча ноги, с сердцем, на котором лежал стопудовый груз.
Джиллиан не отреагировала на громкий стук в дверь. Вообще говоря, она не реагировала вот уже десять минут, с тех самых пор как выглянула в окно второго этажа (из своей комнаты в дедушкином доме) и увидела перед дверью Тома с букетом. Букет, правда, чуть не заставил ее размякнуть, но не заставил, и очень хорошо. Цветы недорого стоят, а вот доверие не купишь.
Стук продолжался.
Джиллиан включила телевизор.
— Открой! — закричали снаружи. — Ты дома, я знаю!
— Интересно откуда? — буркнула она и прибавила звук.
На музыкальном канале как раз шло выступление какой-то рок-группы со всем, что к тому прилагается: топотом, криками, завываниями, — но ничто на свете не могло заглушить устроенный Томом Перкинсом тарарам. Он ломился в дверь с упрямством барана, штурмующего новые ворота. От стука содрогался весь дом.
Внезапно все стихло. Джиллиан перевела дух. Сердце колотилось изо всех сил, словно набрало темп в унисон с грохотом. Вся на нервах, она чуть не выскочила из старенького дедушкиного кресла-качалки, когда застучали снова, но уже в окно. Раздалось невнятное «Прости!», и за окном гостиной возникло лицо Тома. Он размахивал букетом. Судя по тому, что и с цветов, и с его волос текло, погода испортилась.
Джиллиан приблизилась к окну. На мокром лице возникла сияющая улыбка. Джиллиан опустила металлические жалюзи — резко, так что они загрохотали на манер града по подоконнику — и повернула их, наглухо забаррикадировав окно.
По стеклу снова забарабанили, теперь уже костяшками пальцев. Звук на редкость неприятный, от него ныли зубы.
Позвонить в полицию? Но вон же полиция, у дверей!
— Чертова провинция! — в сердцах высказалась Джиллиан.
Захотелось убраться подальше, куда-нибудь в мегаполис, где всем на всех наплевать и где ошибки прошлого не приклеиваются к человеку намертво, так что отодрать можно только вместе с кожей. Неужто в дрянном городишке больше никто не валял по молодости дурака? Не может, ну просто никак не может быть, что ей и только ей надо теперь зубами выгрызать место под солнцем!
Провинция, одно слово. Здесь никогда и ничего не забывают. Если остаться в Свифт-каренте, до конца жизни придется ходить по струнке. Не дай Бог споткнуться на тротуаре — все сразу выкатят глаза. Колесики в голове завертятся: «Опять надралась или торчит!» Не дай Бог в супермаркете дольше обычного шарить в сумке, разыскивая кошелек, — весь магазин замрет в ожидании, не появится ли оттуда пистолет. А уж на фоне Алекс она всегда будет выглядеть паршивой овцой. Ну, как выжить в таких условиях? Под постоянным надзором, как ни бейся, все равно не дотянешь, не в том, так в другом.
В глазах горожан она принадлежит к той же категории людей, что и старый Эрл Хармистер, что весь день сидит перед винным магазином в грязных обносках, с гитарой почти без струн и рваной тирольской шляпой у ног. Струны ни к чему — все равно он не умеет играть. Монетки ему бросают чисто из жалости, а когда наберется нужная сумма, он идет и напивается.
Бедняга Эрл! В хорошую погоду спит на скамейке или за мусорными баками, в дождливую — где не каплет. В сильные холода Том Перкинс под каким-нибудь благовидным предлогом из сострадания сажает его в камеру, где по крайней мере сухо и тепло.
Что Эрл, что она — для Свифт-карента все равно. Хорошая вышла бы парочка! Наркоманка и запойный пьяница.
Бежать! Бежать!
Вот только куда? Некуда и не на что.
