– Ты уверен, что он придет?
Северянин кивнул:
– Он очень заинтересован во встрече с вами, Сорокопут. Но…
– Сейчас, сейчас, лейтенант Харпер, вовсе не обязательно инструктировать нашего Сорокопута. Она не ребенок.
Надзиратель, длинный, худой и бледный, как обитающий в катакомбах паук-переросток, вышел из темноты дальнего конца сарая. Как долго он прятался там? Я заставила себя не схватиться за меч.
– У меня есть вопросы, Надзиратель.
Ты – червь. Извивающийся, ничтожный паразит. Я хотела, чтоб он слышал равнодушие в моем голосе. Я хотела, чтоб он видел, что он ниже меня по рангу. Он остановился в нескольких футах, сцепив руки за спиной.
– Чем могу служить?
– Есть ли у вас сбежавшие заключенные за прошедшие несколько недель? Были ли у вас какие-нибудь взломы или кражи?
– Нет по всем пунктам, Сорокопут.
Я внимательно следила за ним, но не увидела никаких признаков, что он лжет.
– Что насчет странной активности? Может, видели каких-нибудь охранников там, где их быть не должно? Неожиданные пленники не появлялись?
– Фрегаты все время привозят новых заключенных. – Надзиратель задумчиво постукивал длинными пальцами. – Вот недавно я занимался одним. Впрочем, неожиданных не было.
По коже пошли мурашки. Надзиратель говорил правду. И в то же время он что-то скрывал. Я чувствовала это. Рядом со мной Авитас переступил с ноги на ногу, как будто тоже что-то почувствовал.
– Кровавый Сорокопут, – обратился ко мне Надзиратель, – простите меня, но почему вы здесь, в Кауфе, ищете такие сведения? Я думал, что у вас довольно срочное дело по поимке Элиаса Витуриуса?
Я выпрямилась.
– Вы всегда задаете вопросы вышестоящему офицеру?
– Не обижайтесь. Я просто интересуюсь, может, что-то принесло сюда Элиаса Витуриуса.
Я заметила, как он наблюдает за моей реакцией, и приготовилась встретить любой его вопрос с каменным лицом.
– Ибо если вы пожелаете рассказать мне, почему заподозрили, что он здесь, тогда и я, возможно, смогу поделиться кое-чем… полезным.
Авитас посмотрел на меня. В его взгляде читалось предупреждение: игра началась.
– Например, – продолжил Надзиратель, – девушка, с которой он путешествует… кто она?
– Ее брат находится в вашей тюрьме. – Я показала, что сообщаю ему об этом добровольно, мол, ты поможешь мне, я помогу тебе. – Полагаю, что Витуриус пытается освободить его.
Глаза Надзирателя загорелись, что означало – я дала ему то, чего он хотел. На миг я почувствовала острый приступ вины. Если юноша находится в тюрьме, я во сто крат усложнила Элиасу его освобождение.
– Кто она для него, Кровавый Сорокопут? Какую власть она над ним имеет?
Я шагнула к старику, чтобы он по глазам видел правду.
– Я не знаю.
Ветер снаружи усилился. Его вздохи в ночи звучали жутко, как хрип смерти. Надзиратель поднял голову. Его глаза, лишенные ресниц, смотрели не моргая.
– Назовите ее имя, Элен Аквилла, и я расскажу вам кое-что стоящее.
Я обменялась взглядом с Авитасом. Он покачал головой. Я взялась за меч и поняла, что ладони взмокли и скользят по рукоятке. Пятикурсницей я разговаривала с Надзирателем не больше двух раз. Но всегда знала – все пятикурсники знали – он наблюдал за каждым шагом. Что он узнал обо мне за то время? Я была двенадцатилетним ребенком. Что он мог узнать обо мне?
– Лайя. – Мой голос звучал бесстрастно, но Надзиратель, вздернув подбородок, смерил меня оценивающим взглядом.
– Ревность и гнев, – резюмировал он. – И… собственничество? Связь. Что-то не поддающееся разуму, я думаю. Странно…
Связь. Потребность защищать его, которую я чувствовала после исцеления. Проклятье. Он понял все это по одному-единственному слову? Я обуздала эмоции и сделала лицо непроницаемым, не позволяя ему разгадать мои чувства. Тем не менее он улыбнулся.
– Ах, – промолвил он тихо. – Вижу, я прав. Спасибо, Кровавый Сорокопут. Вы мне многое открыли. Но сейчас я должен уйти. Не люблю надолго покидать тюрьму.
Как будто Кауф – это его невеста, по которой он тоскует.
– Ты обещал поделиться кое-чем полезным, старик, – напомнила я.
– Я уже сообщил то, что вам требуется знать, Кровавый Сорокопут. Вероятно, вы не слушали. Я думал, вы окажетесь… – Надзиратель выглядел слегка разочарованным. – …Умнее.
Удаляющиеся шаги Надзирателя отдавались эхом в пустом лодочном сарае. Я потянулась за мечом с твердым намерением заставить его говорить, но Авитас схватил меня за руку.
– Нет, Сорокопут, – прошептал он. – Он никогда ничего не скажет без причины. Подумайте – он, должно быть, дал намек.
На кой черт мне его намеки! Я сбросила руку Авитаса, вынула из ножен меч и направилась вслед за Надзирателем, намереваясь заставить его говорить. И тотчас меня осенило – он ведь сказал кое-что, отчего волосы на затылке встали дыбом. «Вот недавно я занимался одним. Впрочем, неожиданных не было».
– Витуриус, – сказала я, – он у вас.
Надзиратель остановился. Я не видела лица старика – он стоял ко мне вполоборота – но прекрасно уловила в его голосе улыбку.
– Отлично, Сорокопут. В конце концов вы меня не разочаровали.
40: Лайя
Мы с Кинаном сидели на корточках под упавшим бревном и наблюдали за пещерой. С виду в ней не было ничего особенного.
– В полумиле от реки. Вокруг растут вечнозеленые тсуги. Выходит на восток. Рядом есть ручей, бегущий на север, и в сотне ярдов к югу гранитная плита, лежащая на боку. – Кинан кивком указывал на каждый ориентир. – Это наверняка то самое место.
Он натянул капюшон поглубже. Оба его плеча были густо припорошены снегом. Ветер со свистом кружил вокруг нас, швыряя ледяные пригоршни в глаза. Несмотря на флисовую подкладку в сапогах, которые украл для меня Кинан еще в Дельфиниуме, я не чувствовала ног от холода. Зато метель скрывала нас и заглушала крики, доносившиеся из тюрьмы.
– Мы не видели никакого движения. – Я плотнее закуталась в плащ. – И метель все сильнее. Мы теряем время.
– Знаю, ты думаешь, я сумасшедший, – сказал Кинан. – Но я не хочу, чтобы мы с тобой попали в ловушку.
– Там никого нет, – настаивала я. – Мы не видели никаких следов, вообще никаких признаков, что в этом лесу есть кто-то, кроме нас с тобой. И что, если Дарин и Элиас сидят там раненые и голодные?
Еще секунду Кинан смотрел на пещеру, затем встал.
– Хорошо, пошли.
Когда мы подошли ближе, я почувствовала, что больше не могу осторожничать. Я достала кинжал, обошла Кинана и с опаской шагнула в пещеру.
– Дарин? – прошептала я в темноту. – Элиас?
Пещера выглядела заброшенной. Впрочем, Элиас наверняка бы позаботился, чтобы с виду она казалась необитаемой. За спиной вспыхнул огонь – Кинан поднял лампу, осветив стены, опутанные паутиной, и засыпанный листвой пол. Пещера оказалась небольшой. А лучше бы наоборот. Тогда бы пустота не пугала такой безнадежной определенностью.
– Кинан, – прошептала я. – Не похоже, чтобы здесь кто-то появлялся за последние несколько лет. Элиас мог сюда и не добраться.
– Смотри. – Кинан дотянулся до глубокой щели в дальней стене пещеры и вытащил оттуда сумку. Я взяла у него лампу, чувствуя, как внутри затрепетала надежда. Кинан поставил сумку, засунул руку поглубже в трещину и извлек знакомые мечи.
– Элиас, – выдохнула я. – Он был здесь.
Кинан открыл сумку и достал хлеб недельной давности и гнилые фрукты.
– Он давно сюда не возвращался, иначе бы все это съел. – Кинан взял у меня лампу и осветил оставшуюся часть пещеры. – Нет признаков, что твой брат был тут. Разана через неделю. Элиас уже должен был вызволить Дарина.
Снаружи выл ветер, точно разгневанный дух, жаждущий освобождения.
– Мы можем пока укрыться здесь. – Кинан бросил свою сумку. – В любом случае в такую метель нам сложно будет найти другое место для ночлега.
– Но нам надо что-то делать, – сказала я. – Мы не знаем, пробрался ли туда Элиас, освободил ли Дарина, жив ли Дарин…
Кинан взял меня за плечи.
– Мы добрались сюда, Лайя. Мы дошли до Кауфа. Как только метель уляжется, мы выясним, что случилось. Мы найдем Элиаса и…
– Нет, – раздался голос. – Вы его не найдете. Потому что его здесь нет.
Мое сердце упало. Я сжала рукоять кинжала, но когда увидела три фигуры в масках, стоящих у входа в пещеру, поняла, что пользы он мне не принесет.
Одна из них, на полголовы выше меня, шагнула вперед. Под меховым капюшоном ее маска переливалась серебряным блеском.
– Лайя из Серры, – произнесла Элен Аквилла. Если бы у метели, что бушевала снаружи, был голос, то он оказался бы точно таким, как у нее – холодным, бесчувственным, неживым.
41: Элиас
Дарин был жив. В камере, в нескольких ярдах от меня.
И его пытали, доводя до безумия.
– Мне надо как-то попасть в ту камеру, – рассуждал я вслух. А это означало, что мне нужны графики допросов и смены охраны. Мне нужны ключи от кандалов и от двери Дарина. Друсиус заведовал этой частью блока для допросов, у него и хранились ключи. Но он никогда не подходил ко мне настолько близко, чтобы я мог схватить его. Нет ключей. Тогда нужны булавки, чтобы открыть замки. Мне надо две…
