Ольга не могла взять себя в руки. Она тоже должна сейчас порадоваться за подругу. Более того, она всегда страшно удивлялась на завистливую Ларису. И чему завидовать? Дому? Так это забот сколько! Люстрам из Италии? Так Ольга никогда бы не согласилась жить в Эрмитаже. И потом, главное же – это человеческие отношения. А Феликс любит Ларису без памяти. Чего, кстати, не скажешь про отношение Ильи к жене. Все время создается впечатление: он – сам по себе, она – сама по себе. Отсюда и все неприятности с дочерью.
Ольга перевела взгляд на Нину. Та сидела, нахохлившись, в каком-то нелепом платье, явно ей не по размеру. Она совсем не походила на стройную и высокую Ирину. Ольгу резануло острое чувство зависти. Нет, только не сейчас, и это ко всем ее страхам и переживаниям.
Вот, пожалуйста, у Иры будет второй ребенок. Она мужу сможет подарить еще и сына. А она, Ольга? Что она сделала для своего мужа? Естественно, он отдаляется от нее.
Ольга переводила взгляд с Ирины на Нину. Ира сидела вся красная, явно ей этот ажиотаж был неприятен, и счастливой она не выглядела. Или это ее вечная закрытость, холодная отстраненность.
Ирина всегда немного в стороне. Они никогда не были подругами. Друзьями были их мужья, женщинам пришлось дружить добровольно-принудительно. Как в эмиграции: выбора нет, радуйся тому, что есть, или тому, кого в подруги дали. И вот четыре совершенно разные женщины оказались определенным образом связанными друг с другом. Римма и Лариса не москвички, поэтому подруги мужей стали их самыми близкими приятельницами по определению, но уж точно не по зову сердца. Душа нараспашку, добрая Римма на первый взгляд ничего не имела общего с вечно недовольной и даже желчной Ларисой, но общались они легко. Частенько созванивались. Римка даже солила капусту на Ларисину семью.
Ольга и Ирина – москвички. То есть у той и у другой были в городе свои подружки. Школьные, а потом и институтские. Но жизнь людей разводит. Ольга много работала, времени на поддержку старых связей оставалось все меньше.
А Ирина просто обрубила все старое, ей казалось, она выросла из тех связей. Новые подруги, правда, тоже ей удовольствия не доставляли. Она пыталась начать новые отношения в косметических салонах и дизайнерских магазинах. Но Илья категорически не приветствовал таких подружек, раздражался, если видел, как он говорил, «этих пустышек» у себя в доме. Да и Ирина быстро уставала от такого общения. А ведь Илья прав, девицы-то пустоваты. Ирина от природы была закрытой, чопорной. Или она себя такой сделала в угоду какому-то модному стилю? Только она всегда держалась немного отстраненно, в курилку с девушками не бегала, никого не обсуждала. На прямые вопросы отвечала полуулыбкой, чем еще больше возмущала недобрую Ларису.
– Вот чего задается? Почему бы не ответить?
– Ну а зачем ты вопросы-то задаешь, на которые отвечать неохота. – Римма всегда пыталась всех помирить.
– Да ей на любые неохота.
– Ладно, Ларка, не заводись!
Но жизнь этих четырех женщин уже столкнула, и более пятнадцати лет они вместе. Где-то притерлись, где-то смирились, где-то уже стали частью друг друга. Но вот никому Ирина не рассказала про свою беременность. Все услышали сегодня эту новость впервые. Ирина чувствовала неловкость перед подругами. Переводила виноватый взгляд с одной на другую. Пыталась поймать взгляд Нины, но та демонстративно смотрела в другую сторону.
К тринадцати годам Нина вдруг округлилась, и стало очевидно, что девочка склонна к полноте. Родители говорили, кто-то из бабушек в их семье с точно такой фигурой. И Илья, и Ирина высокие, худые. А Нина приземистая, с широкими бедрами, грудь – третий номер.
Нина сидела, уставившись в дверной косяк. Понятное дело, впереди появление конкурента. Чему ей радоваться? Она привыкла быть единственным ребенком. Все ей, все для нее.
– Нинка, чего насупилась? – Римма подлетела к девочке. – Нянчиться с братиком будешь?
– А с чего вы решили, что родится мальчик?
– Так девочка у вас уже есть. Пусть будет мальчик. И на маму похожий.
– А с чего это ему на маму быть похожим?
Все от неожиданности замолчали и посмотрели на Нину. Нина с вызовом смотрела на родителей. Напряжение оборвалось стуком разбитого бокала. Никто так и не понял, кто его разбил, Феликс или Семен.
Ольга так и не решилась поговорить вечером с мужем. Настолько ей было нехорошо.
19
Женщины сидели в зимнем саду и молча смотрели друг на друга. Удивительно, но притихла даже Римма. Никто не хотел продолжать разговор. Все было слишком очевидным. И хотелось просто разглядывать буйную зелень и цветущие фикусы. Примолкли даже канарейки. Их тоже заинтересовал разговор? Или боялись пропустить разгадку?
Но сказано и без того было много. И теперь уже в воздухе висело сожаление. А может, и не нужно больше ничего знать. Кому станет легче, если они сейчас распутают этот клубок. Узел затянут. Он будет мешать, но с ним можно жить. А вот если его сейчас тронуть, начать развязывать, сколько же всего можно повредить. Стоит ли это того?
– И как это Кристина добивается такого цветения, у меня ничего не растет.
– Да удобрения какие-то специальные подсыпает, опрыскивает, влажность поддерживает.
– А заморозки если, все-таки одна стена стеклянная?
– Проект специальный, ничего не может случиться.
– Случиться всегда что-нибудь может, – не выдержала Римма. – Значит, так, думаете. То есть ребенка родила Нина. А Ирина с Ильей решили все это скрыть и всем сказать, что родители – они. Вот шалава. Сколько ей лет?
– Четырнадцать вроде. Да, Оль? Ты у нас по дням рождения.
– Пятнадцать исполнится через месяц.
– Вот шалава, – не унималась Римка. – Это когда нам на нее Ирина начала жаловаться? А, девчонки?
– Оль, когда? По-моему, года два назад?
– Да, вроде ей тринадцать исполнилось. Или нет, не было еще. Первая история, по-моему, про магазин была. Тогда как раз Ирина первый раз в жизни с нами поделилась. И про магазин, и про школу.
– Так ведь откуда у нее такой опыт? Знала, что поддержим, успокоим. Я всегда все про своих обормотов рассказываю. Тоже в кабинете директора раз в месяц сижу, оправдываюсь.
Сидельниковым позвонили из районного отделения милиции.
– Оперуполномоченный Захаров. С кем имею честь?
Ирина, заикаясь, представилась.
– Сидельникова Нина кем вам приходится?
– Это моя дочь, что с ней?! – Ирина начала плакать сразу, боясь услышать самое худшее.
– Вот, задержали за ограбление магазина.
Первый звоночек прозвучал, когда Нине только исполнилось двенадцать. И тот звоночек тоже был телефонным.
– Ирина Петровна, это вас Клавдия Кузьминична беспокоит, Ниночкина классная руководительница. Как себя Ниночка чувствует?
– Хорошо, – неуверенно ответила Ирина.
– А вы дома с ней занимаетесь? А то, знаете, все-таки уже почти месяц, не отстала бы.
– Какой
