Мысленно обращаясь к Антону, Арина каждый раз с грустью думала о том, как все многослойно и зыбко, и что его отношение к ней, каким бы хорошим ни было, вряд ли когда-либо по силе и глубине сможет сравниться с ее чувствами.
Нравится-то она ему, похоже, нравилась, по крайней мере, Арине хотелось в это верить. Но, по ее мнению, то, что мог чувствовать Антон, ни в какое сравнение не шло с бездной воспоминаний, чувств и той короткой, но полной смысла жизни, которую они когда-то прожили вместе.
И все же, несмотря на малодушные мысли о том, чтобы как было бы прекрасно никогда не встречать Ярослава Лаера, в глубине души Арина понимала, что на самом деле вряд ли решилась бы что-либо изменить, даже если бы у нее вдруг появилась такая возможность. Антон и, как это ни досадно, Ярослав занимают в ее жизни значительно более важное место, чем ей бы этого хотелось. Антона она уже вряд ли когда-нибудь сможет выкорчевать из своей души, а Ярослав… что ж, с неудовольствием Арина вынуждена была признать, что и Лаер прочно обосновался в ее сознании, хотя, казалось бы, романтических чувств не вызывал. Было что-то иное, что просто передать словами Арина затруднялась, связь, сродни мистической, которая притягивала и отталкивала ее от Ярослава одновременно. Это, конечно, совсем неправильно, но поделать с собой Арина ничего не могла.
Мысли девушки невольно приняли иное направление и постепенно вернулись к Ярославу.
— Ну и компот, — устало думала Арина, глядя в окно и чувствуя, что холод пробирает ее до самых костей, благо до них было недалеко, — как со всем этим разобраться, я лично не имею никакого понятия… И спросить-то не у кого.
Арина остро, поистине болезненно помнила и понимала чувства Рин, ее боль была и Арининой болью, но… Теперь к этому чувству примешивалось рожденное уже в этой жизни отношение нынешней Арины к теперешнему же Ярославу.
Предательство, такое очевидное, и почему-то именно по этой причине совершенно неправдоподобное, с одной стороны, далеким отголоском оглушало Арину болью и ненавистью, как когда-то опустошило и выжгло душу Рин, а с другой — подталкивало ее к осознанию главной мысли. На девушку неожиданно снисходило прозрение. Двойственность ее отношения стала прозрачной, и вот в чем она заключалась — Лаер не казался ей опасным, в коренном отличии от индейца. Ни страха, ни каких-либо иных неприятных эмоций Ярослав в девушке не вызывал, в этом она отдавала себе полный отчет. Равно как и в том, что это было не вполне логичным, учитывая ее постоянный кошмар с телом Тиану на алтаре. Арина просто категорически не отождествляла Ярослава с Йаваром.
— Можно ли судить Ярослава за то, что Йавар предал Тиану? — лихорадило Арину с новой силой, не имея подходящего оппонента, она начинала разговаривать сама с собой.
— Можно, — отвечал за нее кто-то категоричный, — Ярослав полностью отождествляет себя с Йаваром, он говорит, что помнит прошлое существование до мельчайших подробностей и чувствует, по всей видимости, так же. От смены оболочки суть-то не меняется, так ведь.
— Допустим, — неохотно соглашалась Арина, но подсознательно все же продолжала искать оправдание — не для Йавара, конечно. Она пыталась оправдать для самой себя Ярослава, — но откуда мне знать, что именно чувствует Ярослав сейчас, даже если считает себя тем самым Йаваром? Раскаивается ли он? Или все намного сложнее, а мне явили только крохотный кусочек истории, имевшей место более четырехсот лет назад, да и то, возможно, только в головах двух помешанных, коими и являемся мы с Ярославом. А что, чем не версия…
Невидимый оппонент, видимо, не нашел, что ответить, и Арина, устав ждать, потихоньку начала успокаиваться.
Йавара она ненавидела, а Ярослава, похоже, любила… как брата ли, как друга или как-то иначе, но факт оставался фактом — в настоящем времени Ярослав был ей дорог, и ненависть, испытываемая Рин к Йавару, никоим образом не отражалась на отношении Арины к Ярославу нынешнему. Диссонанс этих отношений совершенно измотал Аринину нервную систему.
Совсем иначе обстояли дела с Антоном. Антон и Тиану представлялись Арине одним неделимым целым, теплый огонек, горевший в глазах Антона, мягким пламенем согревал Аринино сердце. Единственным неудобством в этих взаимоотношениях было желание разреветься, не к месту регулярно накатывающее на Арину, но девушка надеялась, что со временем это пройдет, и она научится контролировать этот процесс.
— Ни к какому определенному ответу я все равно не приду, — вяло размышляла девушка, — все мои попытки разобраться в себе, как всегда, закончатся тем, что я еще больше запутаюсь. Ясно одно. Придется как-то со всем этим жить…
Неудобная путаница в собственных мыслях бесконечно утомила девушку, теперь ей хотелось только одного. Спать. И чтобы ни Йавар, ни Ярослав больше не тревожили ее сон. На часах уже была полночь, и Арина с чистой совестью погрузилась в сон, строго наказав своей непутевой голове не пускать в подсознание ничего лишнего. И никого. Хотя бы до утра.
* * *
Следующий день начался в точности, как и все предыдущие дни на даче. Теплый солнечный луч скользнул через накрахмаленные кружевные занавески на Аринину подушку и первым делом пощекотал девушке нос. Разбудив ее, лучик тут же потерял к девушке интерес и отправился дальше в путешествие по комнате. Снова была хорошая погода, Арина потянулась и встала.
«Разлеживаться не приходится», — лишний раз напомнила себе девушка. На ней же общественная нагрузка в виде дядюшки, нужно готовить завтрак.
К обеду у Арины даже появился аппетит. Она погрузилась в хозяйственные заботы, размышляя, что приготовить: разморозить на ужин цыпленка, обнаруженного в морозилке, или же, не мудрствуя, обойтись пельменями.
Из задумчивости Арину вывел дядюшка, появившийся в дверях с неизменной чашкой чая в руках и загадочным видом. Сдвинув очки на кончик носа, дядя произнес весьма таинственно, для пущего эффекта интимно снизив голос:
— Напротив наших ворот внезапно образовалось несанкционированное сборище любителей немецкого автопрома, представленных там же в количестве двух штук. Деточка, мне сильно сдается, что это к тебе.
Пару секунд Арина переваривала информацию. Немецкий автопром?.. Потом резко отбросила мягкий плед и, полная предчувствий, помчалась к воротам.
Картина, открывшаяся ее взору, была неожиданной, хорошо освещенной полуденным солнцем и к тому же геометрически правильно выстроенной. Напротив друг друга помещались два сверкающих, как видно, свежевымытых, автомобиля. Пыль проселочных дорог только начала оседать на блестящих поверхностях. Рядом, так же друг напротив друга, идентично скрестив на груди руки и опираясь каждый на свой автомобиль, стояли Антон Прилучный и Ярослав Лаер и буравили друг друга убийственными взглядами.
