за ней две шелковистые косы необыкновенной длины, их концы были намотаны на позолоченный жезл. Сопровождали госпожу Югай шестеро низкорослых и крепких слуг-соплеменников.
О предстоящем визите Айлин известили заранее, так что она отложила запланированную поездку, переоделась в помпезное шёлковое платье насыщенного голубого цвета и отправилась в парадный зал, где вызвала свистком всех мурров.
В своей лучшей синей ливрее, Барри встречал принцессу на входе и должен был проводить на второй этаж, поскольку ловисса отсутствовала. Удивительным было и то, что через столько лет Киши-Китока узнала старика, и то, что вежливо ему кивнула.
Гости все как один были в тёмно-серых нарядах схожего покроя, мужчины в брюках и свободных блузах, госпожа Югай и служанки – в узких брюках и прямых платьях выше колен. Платье госпожи сзади было расшито золотыми письменами, перечислявшими её выдающихся предков, а на груди, в области сердца, был вышит золотом отпечаток лапы Мягкой мурры.
Таинственную жену Микаэля Югая вживую видел и помнил только Барри, поэтому слуги сбежались, чтобы взглянуть на неё хотя бы издали. Господин Куафюр вовремя выбрался из своего кабинета – принцесса только вошла в холл и ещё не успела подняться по лестнице. Мастер устремился к процессии, умоляюще сложив перед собой пухлые белые руки.
– Позвольте, прекраснокосая госпожа, потрогать ваши необыкновенные волосы? – Кроме всего прочего, поражала нездоровая краснота его лица.
Слуги принцессы бросились к наглецу, но она остановила их, подняв руку, и спокойно произнесла:
– Прикоснёшься ко мне, слуга, и я задушу тебя своими косами.
Одна из служанок сказала остолбеневшему мастеру:
– Когда госпожа даёт обещание, она его выполняет.
– Лучшей смерти не сыскать для мастера по причёскам, – тихо сказал Куафюр.
Киши-Китока прошествовала мимо, но одобрение мелькнуло в её узких и чёрных страдающих глазах.
…В ожидании гостьи Айлин расхаживала по довольно мрачному парадному залу с тёмно-лиловыми бархатными портьерами на узких окнах и панелями из дуба. Дух этого места, строгость интерьера, суровое величие старины выгодно контрастировали с легкомысленностью современной жизни и неизменно восхищали гостей.
В прошлом году Айлин решилась убрать из зала мужские и женские портреты – они настолько почернели, что нельзя было разглядеть лиц, и оставила на центральной стене лишь огромный портрет Сантэ. Стоит только начать… Сразу выяснилось, что старинные ковры, закрывавшие пришедший в полную негодность паркет, совсем истоптались; гобелены ручной работы, свисавшие гигантскими лентами с задней стены, изветшали в пыль – когда их снимали, тучи серой моли разлетелись по дому. Однажды в разгар приёма затрещал потолок, и с угрожающе накренившейся кованой люстры размером с мельничное колесо пролился дождь из горящих свечей. Счастье, что никто не пострадал, но снова ремонт, снова траты…
Вдоль стен стояли старинные сундуки, обитые листовой медью, с изображением сцен из жизни кошек. Гости садились на них, подложив под себя тиснённые золотом сафьяновые подушки; в них же хранились оставшиеся от старых времен ливреи и вышитые канителью и бисером наряды, рулоны твёрдых бархатов, дававших угловатые складки, многоцветные шелка и переложенные бумагой нежнейшие кружева, которые Шотка мастерски отбеливала и гладила.
Реставрация сундуков влетела Айлин в такую чувствительную сумму, что она до сих пор ёжилась, как на морозе, вспоминая взвинченный тон Милна и его негодование. Впрочем, они всегда ссорились, когда речь заходила о вложениях в её родовое гнездо. На содержание Спящей крепости уходили колоссальные суммы, и Милн полагал, что столь разорительную недвижимость следует перевести на баланс города, но Айлин ни за что не соглашалась обременять этими тратами городской бюджет.
Она стояла посреди парадного зала в окружении мурров, когда вошла Киши-Китока, сопровождаемая слугами. Гости дружно поклонились и стояли так, не смея разогнуться первыми, чтобы не оскорбить хозяйку. Пауза затянулась – Айлин ждала продолжения, пока наконец не сообразила подать голос:
– Рада приветствовать вас в Спящей крепости, госпожа Киши-Китока.
Она медленно выпрямилась. Белое напудренное лицо, ярко-красные губы, морщинки вокруг глаз… Лёгкий поворот головы, и её охранники растеклись по зале, встали в дверях. Служанки, опустив глаза, держали за концы жезл с косами.
– Надеюсь, вы в добром здравии, госпожа Хозяйка? – с почтением произнесла Киши-Китока.
– Благодарю, я здорова. Как чувствуете себя вы?
– Мой мир перевернулся.
Айлин замерла.
– Расскажите, – проронила она, решив больше не допускать длинных пауз.
– Вы должны знать, госпожа Хозяйка, убившая ведьму, что совершил мой дорогой супруг, – тем же ровным голосом продолжала Киши-Китока. – Зло, поселившееся в этих стенах… – Айлин мучительно покраснела, – вторглось и в наш дом. Ведьма похитила нашего любимого внука Зуку и в обмен на его жизнь потребовала от нас не простое заклинание, а нечто превосходное и неповторимое – секрет семьи, который Югаи хранят несколько тысяч лет. После долгих бесед мой дорогой супруг согласился, что наш любимый внук так же превосходен и неповторим, и это будет равноценный обмен. Перед самой встречей с ведьмой он предложил выпить вина.
Киши-Китока замолчала. Очевидно, она боролась с волнением, хотя внутренняя борьба не отражалась на её лице.
– Да говорите же! Что было дальше?! – воскликнула Айлин, растревожив мурров. Они вскочили и с мяуканьем забегали вокруг. – Тихо!
Мурры утихомирились и легли у её ног.
Киши-Китока проглотила ком в горле.
– Выпив вина, мы заснули и проснулись только через несколько часов. Так мой дорогой супруг разрешил трагическое противоречие между долгом и любовью. Он оказался человеком чести в большей степени, чем я. У него хватило на это мужества, у меня нет. В тот же день нам подбросили истерзанное тело нашего внука.
Айлин закрыла глаза и постояла так, чтобы унять сильное сердцебиение.
– Мне жаль…
– Теперь вы знаете, госпожа Хозяйка, какую жертву принёс мой супруг, чтобы спасти честь семьи.
– Признаться, меня ужасает сила его духа… Так вот почему он хочет, чтобы Хозяином Прекрасных стал Номо…
– Да. Потому что Зуки больше нет.
Айлин ответила почти импульсивно:
– Передайте Микаэлю, я не стану препятствовать его хлопотам о Номо перед уважаемым чанси Лотарусом.
Киши-Китока поблагодарила. Миссия удалась, но её это не трогало и не радовало.
– Сейчас вам очень больно, госпожа Киши-Китока… Я знаю, вы составили завещание… Не уходите. С этой болью можно справиться.
– Нельзя, – бесстрастно сказала она.
– Послушайте меня. Я пожила, я видела всякое. Нужно вытеснить свою боль чем-то другим, и постепенно время заберёт её.
– Я хочу к нему… – У неё дрогнуло лицо.
– Ещё успеете…
– Он был таким хорошим… весёлым… самым лучшим ребёнком на свете… – Слёзы побежали у Киши-Китоки по лицу.
Айлин шагнула к ней и, наклонившись, крепко обняла.
– Поплачь…
Слуги и служанки деликатно отвернулись, чтобы не видеть, как плачет их маленькая мужественная
