— Я не Предвестник, хоть и Фатуи, — сказал Отто чуть погодя. Подняв шестеренку, он внимательно рассмотрел ее на свету.
— «Отто»… Не слишком-то похоже на имя типичного жителя Снежной.
Отто хмыкнул.
— Я уроженец Фонтейна и когда-то работал там обычным торговцем. Но многое с тех пор изменилось.
— Например, появилось непреодолимое желание служить целям Фатуи? — вздернул брови Аято.
— Ты напрасно считаешь их помыслы злодейскими.
— Я ничего не говорил о злодействах.
Отто пронзил его внимательным взглядом и, качнув головой, вернулся к работе. Его действия не несли для Аято никакого смысла. Он вынимал шестеренки, переставлял их, орудовал отверткой, подкручивая гайки… Даже в готовке, и в той Аято понимал больше, чем в мудреных механизмах. Несомненно, Отто был истинным ученым и изобретателем, бесценным для Фатуи специалистом, и теперь в его распоряжении оказалась сегун Райдэн. Страшно представить, что подобный человек может сотворить, когда в его руках сосредоточено такое могущество.
— Чего ты добиваешься? — спросил Аято.
— Все-то тебе расскажи.
— Ну, шансов выбраться отсюда у меня маловато, — повел здоровым плечом Аято. — Хотелось бы хоть немного понимать, за что меня чуть не убили, а Кэтсуо и Тадао отдали свои жизни.
Отто иронично вскинул брови.
— Ни к чему пробовать на мне свои тактики, Аято. Не притворяйся побежденным. На твоем месте я бы вместо этих пустяков направил свою энергию на выздоровление.
И так потянулись долгие однообразные дни.
Отто по-прежнему был настроен крайне благосклонно. Он приносил воду и еду, справлялся о самочувствии и частенько первым заводил разговор, правда, не касаясь темы своих целей.
Аято узнал, что торговую лавку в Фонтейне Отто получил в наследство от родителей. Этот внезапный подарок лег на его плечи нежеланным грузом. Отто с детства питал страсть к сложным механизмам, и необходимость проводить целые дни за прилавком, обслуживая покупателей, совсем его не обрадовала. Ради родителей он закрыл мечту в дальнем ящике. С того момента он начал погружаться все глубже в пучины жизни, которую он не выбирал.
В конце концов его терпение лопнуло.
— В тот день я увидел неподалеку от лавки странного человека, — рассказывал Отто. Как и каждый день, он сидел над разложенными на полу деталями и что-то мастерил, сверяясь с запутанными чертежами. — Он был странно одет, и я готов был поклясться, что ни разу не видел его в нашем маленьком городе.
— И что же он тебе сказал? — поинтересовался Аято.
Разговаривать с врагом было странно, но он не собирался упускать шанс узнать об Отто больше. Даже самая незначительная крупица информации могла однажды сыграть свою роль.
— В том-то и дело, — улыбнулся Отто. — Ничего. Он просто сел на скамейку и провел там несколько часов, наблюдая за моей работой в лавке. Я хотел к нему подойти, но все не успевал выкроить время — покупателей в тот день перед праздником было особенно много. А потом он ушел, и я так и не узнал, кто же он такой.
Отто качнул головой. Ему пришлось на время прерваться, чтобы внимательно изучить крошечную металлическую деталь, но вскоре он заговорил снова.
— В тот момент меня осенило, что именно так и пройдет вся моя жизнь. Интересное будет приходить и уходить, а я не буду успевать даже толком его рассмотреть. На следующее утро я не стал открывать лавку и, собрав вещи, отправился в Снежную.
— Почему именно туда? — удивился Аято. — Хотя погоди. С учетом твоей любви к машинам и механизмам… Ты слышал о техническом развитии Снежной и понимал, что там тебя ждут возможности.
— Не упустишь своего шанса потренировать сообразительность, — с усмешкой приметил Отто.
Аято задумчиво погремел цепями.
— Ты искал там счастья. И как? Нашел?
Отто опустил отвертку и бросил долгий взгляд на окно под потолком — через него струился рассеянный свет, последние лучи солнца, которое медленно утопало во тьме грозового фронта.
— Нашел. Но не думал, что то, за чем гонишься всю жизнь, можно так легко упустить.
После того разговора Отто стал казаться Аято особенно печальным. Он порой подолгу стоял у приоткрытых дверей в Тэнсюкаку и, скрестив руки на груди, наблюдал за тем, как в сакурах путается соленый ветер. Почти все остальное время он проводил над своими шестеренками и инструментами, до боли в глазах вчитываясь в мелко исписанные страницы трудных научных трактатов. Он почти не ел и мало спал, а в те моменты, когда Аято притворялся спящим, зажимал лицо руками и еще долго сидел неподвижно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Чего же ты добиваешься, Отто?»
Встроенный в устройство Глаз Порчи продолжал пылать, и устройство продолжало жужжать — днем и ночью оно издавало ровный звук и источало облако темной энергии. В один из дней Аято заметил, что перед тем, как взяться за странный механизм, Отто всегда активирует Глаз Порчи на своем запястье. Похоже, это была своего рода защита.
Разумеется, Фатуи хотели, чтобы устройством могли пользоваться только они.
Однажды, когда Аято давным-давно бросил считать часы, а дни уже потеряли смысл, снаружи Тэнсюкаку послышались голоса. Похоже, Отто ждал этого. Подняв голову, он некоторое время вслушивался, положив ладонь на рукоять кинжала.
— Кажется, люди за пределами города пришли искать ответственного, — сказал Аято.
Что ж, это было неизбежно. Каждый день своего плена Аято задавался одними и теми же вопросами. Что происходит снаружи? Чем занят клан Камираги? В порядке ли Аяка? Тома? Тэкуми? Может ли чем-то помочь Яэ Мико? О чем говорят люди? Как собираются решать возникшую проблему?
Страх перед сегуном некоторое время удерживал людей вдали от Тэнсюкаку. Жители Инадзумы еще не забыли эпоху вечности.
Но в конце концов любопытство и негодование оказались сильнее. Большинство представителей Трикомиссии погрузилось в сон. Верные марионетки сегуна Райдэн больше не могли решать за нее проблемы, и люди впервые осознали, что последние годы сегун палец о палец не ударяла, чтобы их защитить. Теперь люди думали, что она сидит за стенами Тэнсюкаку и медитирует вместо того, чтобы вмешаться в дела смертных.
Страх прошел. Уважение отошло на второй план. Господство Трикомиссии рухнуло в одночасье. Люди боялись за свою жизнь, за своих близких — и они пришли задавать вопросы.
И неважно, чего хочет сама Райдэн. Неважно, что ее рука до сих пор тянется к копью в отчаянной попытке защитить родную страну. Люди не знают этого. Они помнят лишь гражданскую войну и ее последствия — братоубийство, могилы в пустующих лесах, растоптанные мечты, разрушенные желания. В час беды, когда сегуна вновь не оказалось рядом, люди начали подвергать ее авторитет сомнениям. Комиссия Ясиро не могла этого допустить. Аято не мог этого допустить, ведь крах власти сегуна означал бы уязвимость всей Инадзумы. А значит, и его семьи.
Посмотрев на Райдэн, Аято беззвучно вздохнул. Пусть и не по собственной воле, она опять бросила Инадзуму на попечение своих подданных. И раз Аято здесь, а представители остальных комиссий в большинстве своем спят, разбирательствами придется заняться его маленькой сестре.
Взгляд Аято ожесточился. Если Отто состоит в Фатуи, вся эта история наверняка связана с гибелью Синьоры и попытками Снежной за нее отомстить. Но разве жители Инадзумы убивали Синьору? Разве они придумали абсурдно жестокие правила дворцовой дуэли? Разве это жители Инадзумы привели Фатуи к себе домой?
Нет. Так решила сегун Райдэн — и Инадзума уже сполна расплатилась за ее решения, чуть не захлебнувшись в крови.
Его младшая сестра не заслуживала погружаться в жестокие распри, в которые он пообещал себе ее не вовлекать.
Аято ждал, что Отто достанет кинжал из ножен и отправится за двери, чтобы разобраться с незваными гостями, но вместо этого он вернулся к золотистому устройству. Оглядываясь через плечо, он торопливо собрал недостающие детали и, закрыв крышку, осторожно повел над ней Глазом Порчи.
С лица Райдэн схлынули краски. Ее рука сжалась, а из горла вдруг вырвался крик, хотя при этом ее глаза оставались плотно закрытыми. Между ней и устройством протянулась темная нить, которая с каждой секундой крепла, распространяя по залу волны тошнотворной давящей энергии.
