— Я пришел в деревню Конда, чтобы отогнать оттуда скопление порождений скверны, — продолжил Отто. — Демонов. Правда, потерпел неудачу. Спасаясь от демонов, я спрятался в чужом доме и внезапно обнаружил, что его владелец не спит. Он был мертв, Аято. Убит воинами Камираги.
Отто подошел к Аято, взглянул на него — и в холодных фиолетовых глазах впервые за несколько дней промелькнуло знакомое выражение печали и мрачной решимости. За страшной маской Аято разглядел человека, который готов был защитить врага, лишь бы не допустить его смерть.
Но это была мимолетная иллюзия. Взгляд Отто ожесточился, и он вложил в руку Аято какой-то маленький предмет.
Серебряное кольцо, покрытое кровью.
Аято судорожно выдохнул. Из груди точно в одночасье вырвали сердце — душу захлестнула резкая волна боли, и Аято с трудом удавалось сохранять самообладание.
— Я видел, как этот парень помогал тебе добраться до Тэнсюкаку. Камираги выследили его и перерезали ему, спящему и беззащитному, горло.
Аято сжал кольцо в руке, прижал кулак ко лбу. Его била дрожь.
— К счастью, у меня с собой было два образца устройства, и второе испытание прошло успешно, — хладнокровно произнес Отто. — Клан Камираги больше никого не побеспокоит.
Он отвернулся.
— Мне жаль, Аято. Этот мальчишка был таким молодым… Ему не повезло оказаться не в том месте и не в то время.
С этими словами Отто зашагал к Кольцу Изнанки и, больше не обращая внимание на Аято, погрузился в работу.
Аято вжался лбом в колени. Он хотел заплакать, но не мог. Разучился. В тот самый день, когда на его столе появился Глаз Бога, он раз и навсегда забыл, что такое слезы.
Тэкуми мертв. Убит, безжалостно сметен с дороги. Просто за то, что оказался слишком добрым и согласился помочь раненому человеку провести его через город.
Серебряное кольцо — сомнительная фамильная ценность, за которую на рынке не дали бы и пару тысяч моры… Вот и все, что от него осталось.
— Знаешь, — произнес Аято, и в его голосе звучал холод. — Для человека, который не хочет в Инадзуме резни, ты запустил на редкость кровавую цепочку.
Отто вздрогнул. Аято ждал, что он обернется. Наверное, в глубины души он надеялся, что вновь увидит взгляд человека, с которым еще можно вести осмысленный разговор.
Но Отто не повернулся. Его плечи слегка сгорбились, точно на них лег невидимый груз, и он вернулся к работе, так ничего и не ответив.
*
Аято думал, что после встречи с сестрой ему станет легче. Сжимая ее в объятиях, он надеялся, что сможет наконец забыть тот вечер, когда Тэкуми помахал ему на прощание и зашагал прочь от Тэнсюкаку. В деревню Конда — на верную смерть. Аяка и Аято стояли, прижавшись друг к другу, не меньше пяти минут, словно боялись разжимать руки, но нет.
Легче не стало.
Он надеялся, что боль отступит, когда он увидит Тому. Тома робко протянул ладонь для рукопожатия, но Аято, игнорируя этот жест, заключил в объятия и его. Они с Аякой оставались для него последними родными людьми, и если бы хоть кого-то из них не стало, Аято бы это уничтожило. Тома хлопал его по спине, шепча утешительные слова, но нет.
Боль не отступила.
Ни разговоры, ни рассказ о событиях минувших девяти дней заточения в Тэнсюкаку, ни теплый душ, ни горячая еда — ничто не могло растопить лед, который вонзил свои иглы в сердце Аято.
Каждое мгновение он думал о тех, кто расплачивался за него. Кэтсуо. Тадао. Тэкуми. Люди, которые уже умерли, люди, которым только предстоит умереть.
Находиться в стенах Тэнсюкаку казалось ему невыносимой пыткой. Когда в обеденном зале поднялся шум, и ребята принялись бурно обсуждать события минувших дней, Аято тайком выскользнул за двери и вышел на улицу, под всполохи грозы и мелкую дождевую морось.
Теперь он знал, что в день появления демонов Отто воспользовался силами Эи, чтобы с помощью Кольца Изнанки создать вокруг Тэнсюкаку воронку — защитный барьер, который позволил бы ему оставаться во дворце как можно дольше, не допуская внутрь мирных граждан. Он знал, что Отто, раненый демонами, оказался подвержен их влиянию. Поэтому он, человек, который поначалу не желал никому зла, обагрил свои руки в крови и готов был убивать, пока не достигнет цели.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он знал намного больше, чем в те дни, которые провел взаперти, но эти знания тоже не принесли ему облегчения.
«Демоны не порождают в душе человека ничего нового», — так сказал Сяо, воин из Ли Юэ. А значит, в глубине души Отто всегда была свойственна определенная жестокость. Ожидаемо. Он с самого начала был готов на все. Можно сказать, их знакомство началось с того, что ради своей цели Отто бросил его в пекло, расплатился за услугу Камираги чужими жизнями.
Что ж, в чем-то Аято мог его понять. Он тоже бывал безжалостным, особенно когда дело касалось защиты страны и клана. И тоже был готов ради них на все. У них с Отто было больше общего, чем Аято хотелось бы признавать, и все же…
Вопрос в том, ради чего старается Отто.
Аято спустился по ступеням. Миновал поле битвы — двух битв, которые развернулись у подножия Тэнсюкаку несколько часов назад. Преодолел мост, перекинутый через тихий ручей. И наконец оказался у статуи Тысячерукого Стоглавого божества. Там, где разошлись их с Тэкуми пути.
Он опустился на ступеньку и взглянул на горизонт. Где-то там, за городской чертой, темное море окатывало беспокойными волнами песчаный берег. Море, которое стало могилой для Кэтсуо и Тадао — двух верных друзей. Море, за которым лежала далекая мечта Тэкуми. Мечта, которой уже не суждено осуществиться.
Аято достал из кармана серебряное кольцо, покрутил его в пальцах.
«Обещайте мне одну вещь, господин Камисато. Отправляйтесь на материк. Посмотрите на мир, который так отчаянно хотите увидеть».
Аято не мог осуществить эту мечту, и потому ему хотелось помочь Тэкуми достигнуть желаемого. Он думал как-нибудь якобы случайно заглянуть к нему в лавку у деревни Конда. Попросить Тому закупить побольше фруктов и овощей. «К чему эти вопросы? Такой сейчас сезон. Всем нам нужны витамины». Может быть, тогда Тэкуми не пришлось бы продавать кольцо своего отца, и он смог бы повидать Тейват, о котором грезил днями и ночами.
Может быть.
Аято надел кольцо на указательный палец, погладил его старую шершавую поверхность.
— Эй, братан, ты в порядке?
Аято даже не пришлось оборачиваться, чтобы узнать этот голос. Во всей Инадзуме только один человек посмел бы назвать его «братаном». Итто опустился рядом, встревоженно заглянул в лицо Аято и протянул ему онигири.
— Ты так и не доел свой ужин, — сказал он. — Вот я и подумал, может, онигири с фиалковой дыней поднимет тебе настроение? Тома сказал, ты любишь подобные извращения. Ну, то есть, он сказал, что тебя восхищают необычные вкусы, но я все-таки считаю, что это извращение. Э-э… Наверное, не стоит так говорить про главу комиссии Ясиро.
Аято усмехнулся и принял онигири из рук Итто.
— Мне больше нравилось, когда ты не знал, кто я.
— Так ничего не поменялось, братан! — заверил его Итто. — Ну да, оказалось, что ты важная шишка. И что с того? Я-то знаю тебя как своего друга, который всегда относился ко мне с добротой и уважением.
Аято прижал руку к лицу, закрыл глаза. Итто неверно истолковал этот жест и немедленно стиснул в знак поддержки его плечо.
— Тебе бы надо отдохнуть. Девять дней провел в плену у этого злодея!
— Не думаю, что он на самом деле злодей, — тихо сказал Аято.
Итто не расслышал.
— Непросто тебе, должно быть, пришлось, — продолжил он. — Но здорово, что мы наконец воссоединились! Мы поймаем Отто. Обещаю, Аято. — По лицу Итто скользнула улыбка. — Может, я не состою в именитом клане и… Э-э… Признаю это только один раз, не слишком хорошо веду бои оникабуто… Только никому ни слова, враги не должны узнать мою слабость!
Аято тихо рассмеялся, чувствуя, как завязавшийся внутри клубок горечи наконец распускается, нить за нитью отпуская сердце.
