Он поежился, представив себе такое. Наверное, и из него получился бы ужасный голем.
— Я постепенно учусь не реагировать на них, — продолжала она. — У меня получается, но все-таки пока трудно. Особенно когда меня саму боятся. Или желают.
— Как твой приятель Майкл?
Она ничего не ответила, и лицо у нее сделалось нарочито равнодушным. Возможно, она опасалась, что он будет желать ее. Но ничего подобного он не чувствовал, что было довольно странно. Раньше он никогда не проводил так много времени с женщиной, к которой его не тянуло.
Конечно, он ей симпатизировал. Ему нравилось показывать ей город и смотреть на уже знакомые места новыми глазами. Они с ней по-разному видели окружающее: он сначала воспринимал весь пейзаж целиком, а потом уже обращал внимание на подробности, а она рассматривала все детали по очереди и таким образом складывала цельную картину. Она могла ходить куда быстрее, чем он, но обычно плелась сзади, то и дело заглядываясь на очередную витрину или яркую вывеску.
Но, по крайней мере, она, кажется, больше не боялась его. Когда он в четвертый раз пришел к ее пансиону, она спустилась уже через несколько секунд. И больше она не пыталась прятаться за его спиной, хотя и отказывалась снимать свой капюшон, пока они не отходили далеко от дома.
В привычном молчании они зигзагами продвигались на северо-запад. Джинн уже жалел о своем обещании насчет шляпы. Падающая с неба снежная слякоть не была ему опасна, а просто раздражала, но сама шляпа раздражала куда больше. Он купил ее у уличного торговца даже без примерки — ошибка, которую он никогда не повторит. Ткань была дешевой и грубой, а поля мешали обзору, и он чувствовал себя как лошадь в шорах.
— Перестань дергаться, — попросила женщина.
— Невыносимая штука, — пожаловался он. — Такое чувство, будто у меня что-то на голове.
Она фыркнула, почти засмеялась:
— Да ведь так оно и есть.
— Это ты заставила меня ее надеть. Она кусается.
В конце концов она сняла с него шляпу, достала из рукава носовой платок и выстлала им шляпу изнутри. Потом вернула головной убор на место, а торчащие кончики платка заправила внутрь.
— Ну вот, так лучше?
— Да, — неохотно признал он.
— Ну и хорошо. Теперь, надеюсь, я смогу сосредоточиться на том, что вижу.
— Ты же вроде говорила, что не можешь читать мои мысли.
— Мне и не надо их читать. Ты так дергался, что о них уже вся улица знала.
Они пошли дальше. Стало заметно холодней, и мокрая снежная пыль превратилась в настоящий снег. Сточные канавы давно забились, и на каждом углу образовались большие черные лужи. Их приходилось обходить, но перед одной из них Джинн на мгновение замер, а потом, убедившись, что поблизости нет прохожих, перепрыгнул ее. Лужа была большой, и редкий человек мог бы повторить такой прыжок. Джинн улыбался, довольный собой.
Женщина за его спиной недовольно нахмурилась. Он нетерпеливо ждал, пока она не обойдет лужу.
— А если бы тебя кто-нибудь увидел? — сердито спросила она.
— Стоило рискнуть.
— Ради чего? Чтобы выиграть несколько секунд?
— Чтобы напомнить себе о том, что я еще жив.
На это она ничего не ответила, только покачала головой.
В молчании они дошли до парка на площади Вашингтона. Он надеялся показать ей светящуюся арку, но из-за непогоды, опасаясь короткого замыкания, городские власти выключили подсветку. Арка вздымалась над ними темным силуэтом, особенно стройным и прямым на фоне черных туч.
— Вообще-то, она должна быть освещена, — сказал разочарованный Джинн.
— Нет, мне так даже больше нравится.
Они прошли под аркой, и он еще раз восхитился ее высотой и размахом. В городе было много зданий и побольше ее, но именно арка почему-то так зачаровывала его. В темноте казалось, что резной мрамор рябит и переливается, как волны на воде.
— От нее ведь нет никакой пользы, — задумчиво сказал он, пытаясь объяснить не только Голему, но и себе свое пристрастие к этому сооружению. — Дома и мосты полезны, а она? Огромная арка из ниоткуда в никуда.
— А что там написано? — Прищурившись, она вглядывалась в темные слова, вырезанные наверху арки.
— «Мы поднимем знамя, под которое соберутся те, кто мудрен и честен. Остальное в руках Божьих», — процитировал Джинн по памяти. — Сказал кто-то по имени Вашингтон.
— Я думала, Вашингтон — это место, — с сомнением произнесла она.
— Не важно. Но что все это значит?
Она ничего не ответила и только продолжала смотреть на невидимые в темноте буквы. Потом спросила:
— Ты веришь в Бога?
— Нет, — ответил он без колебаний. — Бога придумали люди. Мы, джинны, ни во что такое не верим. И за всю жизнь у меня ни разу не было причины считать, что там, в небесах, обитает какой-то всемогущий дух, который умеет исполнять желания. — Он улыбнулся, увлекшись темой. — Давным-давно, во времена царствования Сулеймана, самые могущественные из джиннов могли исполнять чужие желания. Человеческие колдуны в те времена иногда захватывали джиннов в плен. В обмен на свободу пленник предлагал колдуну исполнить три его желания. Тогда колдун желал, чтобы джинн исполнил еще три желания, и так без конца. Джинн оказывался в вечном рабстве. Но иногда колдун как-то неудачно формулировал свое желание и попадался в ловушку. А джинн получал свободу. — (Она внимательно слушала его, все еще не сводя глаз с арки.) — И может, этот человеческий Бог и есть что-то вроде джинна, которого пленили в небесах и заставили выполнять чужие желания. А может, он давно освободился, но людям об этом никто не сказал.
Молчание.
— Ну а ты что думаешь? — настаивал он. — Ты веришь в их Бога?
— Не знаю. Равви верил. А он был самым мудрым человеком, какого я знала. Поэтому, наверное, и я верю.
— Человек велит тебе верить, и ты веришь?
— Это зависит от того, какой человек. А потом, ты ведь веришь тому, что тебе рассказывают. Сам ты разве встречал джинна, который может исполнять желания?
— Нет, но в наши дни этого никто уже не умеет.
— Значит, это только разговоры. Может, люди и создали своего Бога сами, но разве Он от этого не настоящий? Возьми хоть эту арку. Ее создали люди. Но она же существует.
— Да, но желаний не исполняет. Она вообще ничего не делает.
— Верно, — согласилась она. — Но я на нее смотрю, и у меня просыпаются какие-то чувства. Может, для этого она и была сделана?
Он собирался спросить, какая польза от Бога, который существует только для того, чтобы ты что-то почувствовал, но потом передумал. Их спор и так зашел чересчур далеко.
Уйдя от арки, они углубились в парк. На дорожке остались следы саней, огибавших покрытый снегом газон. Овальный фонтан не работал, и вода в его мелкой чаше превратилась в лед. На скамейках тут и там спали люди, почти незаметные под горой одеял и тряпок. Женщина взглянула на них и поспешно отвернулась. Лицо у нее сделалось печальным.
— Им столько всего надо, — вздохнула она, — а я просто прохожу мимо.
— А что ты можешь сделать? Накормить их всех, отвести к себе домой? Ты не обязана заботиться о них.
— Это легко сказать, если их не слышишь.
— Но ведь так оно и есть. Ты чересчур щедра, Хава. Мне кажется, ты бы всю себя отдала, если бы кто-нибудь попросил.
Она стояла, обхватив себя руками, и казалась очень несчастной. Ветер откинул с ее головы капюшон. Снежинки садились на ее нос и щеки и не таяли. Белая и блестящая, она была похожа на ожившую статую.
Джинн протянул руку и смахнул снег с ее щек. У него на руке он моментально растаял. Женщина удивленно вздрогнула, но потом поняла, в чем дело. Перчаткой она смахнула с лица остатки снега.
— Если бы ты уснула здесь на скамейке, — сказал он, — к утру тебя было бы не видно под снегом и голубями.
Она засмеялась, представив себе эту картину. А он вдруг обрадовался, услышав ее смех. У него было такое чувство, что он это заслужил.
Дойдя почти до конца парка, они услышали звон колокольчиков далеко у себя за спиной. Выехав из-под арки, к парку приближались сани, запряженные парой красивых лошадей. Управлял ими не кучер, а один из пассажиров в смокинге и шелковом цилиндре. Рядом с ним сидела светловолосая женщина в модном пальто. Она засмеялась, когда сани выписали крутую восьмерку вокруг фонтана. В какой-то момент они опасно накренились, и женщина, зарывшись лицом в муфту, радостно взвизгнула.
Помня о лошадях, Джинн поспешно шагнул в сторону, на газон; на лице у Голема была улыбка. Пара в санях тоже заметила их, и мужчина поднял руку в шутливом приветствии. Они были явно рады, что у них появились зрители, что на них смотрят и видят их такими, как сейчас: молодыми, бесстрашными, радующимися жизни и своей игре в любовь.
