Каждое утро перед выездом путешественники, горничные и слуги пили матэ — напиток, который Анна впервые попробовала на эстансии. Девушка не сразу смогла привыкнуть к ритуалу, который сопровождал приготовление этого напитка. Чай заваривали из высушенных листьев и веточек кустарника или дерева, как объяснил ей Паблито. Все щедро сдабривали сахаром, в конце вливали кипящую воду. Полученный желтый экстракт пили через металлическую трубочку — бомбилью. После нескольких глотков калебасу[9]приходилось наполнять снова. Наготове над костром всегда висел котелок с кипятком. Так продолжалось некоторое время. Калебаса и бомбилья передавались изо рта в рот, от хозяина к служанке и батраку, от мужчины к женщине. Все пили через одну трубочку, которую, как заметила Анна, никто не вытирал. Когда этот ритуал заканчивался, все отправлялись в путь.
В обед спешились и расседлали коней, чтобы переждать жару.
Мужчины из отряда собрали в пампасах высохший навоз, разожгли костер и приготовили еду. Варили обычно caldo с ají, мясной бульон со стручками красного перца, потом asado — жаркое, и дополняли все это galletas — своего рода печеньем и вином. Вечером, если караван останавливался в эстансии, готовили то же самое еще раз. Начальник каравана с сыном и англичанином ели за маленьким столом, а Паблито, Анна и слуги располагались вокруг. Мужчины рассказывали истории, болтали о любовных приключениях, а их попутчики внимательно слушали и с наслаждением качали головами.
Обоз покинул равнину, на которой не росло ни кустов, ни деревьев, и углубился в густые леса, поросшие высокими вечнозелеными рожковыми деревьями с крепкими стволами и раскидистыми кронами. Они перемежались с чаньярами, кустами, сладковатые оболочки семян которых употребляли в пищу. Путешественники пересекли широкую, но мелкую реку Сегундо.
Через десять дней они добрались до раскинувшейся в долине Кордовы и увидели ее церкви, монастыри и старинные здания из белого известняка. Здесь тоже была традиционная центральная площадь, но задерживаться не было времени — первые troperos поскакали дальше.
На востоке показались предгорья Анд, словно гигантские волны, накатывающие на пляж.
Через две недели после того, как путешественники оставили позади Кордову, после изнурительной езды верхом по практически непроходимому лесу, в котором росли кебрачо — деревья с необычайно крепкой древесиной, — чаньяры и кактусы, они наконец добрались до Салинас, пользовавшихся дурной славой соляных степей с влажными ослепительно-белыми соляными почвами. Анна не могла поверить в то, что видела. Покуда хватало глаз, простиралась соль. Она отражала солнечный свет, и из-за этого болели глаза. Никогда еще Анна не видела такого неприветливого ландшафта. Повсюду виднелись ребра ослов и мулов, и часто девушке казалось, что перед ней человеческие скелеты. Мухи, от которых путники уже успели настрадаться, роились вокруг. Их укусы вызывали сильный зуд. Зато путешественники наконец-то смогли отдохнуть от пыли, которая стала невыносимой за последние дни поездки.
После трех дней поездки по пустошам караван снова достиг песчаного, но лесистого региона. Путешественники медленно продвигались по зыбкой почве. По вечерам у костров рассказывали истории о разбойниках. Анна не могла не бросить гневный взгляд на Паблито, но его лицо оставалось непроницаемым.
Одну из следующих ночей они впервые за долгое время провели в доме. Это была простая хибара из глиняных кирпичей, без окон, крытая соломой. Вместо дверей вход был прикрыт куском кожи. Внутри стоял стол, несколько кресел, обтянутых овчиной, и кожаный чемодан, в котором хранилась одежда и прочее имущество. В доме разместились англичанин и преводитель каравана с сыном. Паблито и Анна нашли местечко на веранде. Каркасы, перетянутые кожаными ремнями и застеленные шкурами и пончо, служили им постелью. На ужин в тот вечер подали большую миску козьего молока и кусок жареной козлятины, от которой каждый своим ножом отрезал ломти. Предводитель каравана угостил их вином. Кто-то из мужчин заиграл на гитаре, остальные запели, и вскоре путешественники уже танцевали со служанками.
Через месяц караван пересек границу провинции Тукуман и вскоре достиг одноименного города, расположенного на равнине. Тут выращивали сахарный тростник, рис, кукурузу и табак. Кроме того, местные жители занимались разведением скота. Большинство строений в городе были окружены садами, огороженными высокими глинобитными стенами. На площади, засаженной роскошными аллеями апельсиновых деревьев, располагались две главные церкви города, ратуша, множество кофеен и несколько красивых жилых домов. В Тукумане Анна и Паблито отделились от каравана. Анна была измучена, но цель еще не была достигнута.
После двух слишком коротких дней отдыха они вновь двинулись в сторону Сальты. Им предстояло ехать еще двенадцать дней.
Сальту основали на отрогах Анд в XVI веке и во времена испанской колонизации считали одним из самых значительных центров с индейским населением. Важнейшие дороги к плоскогорьям Анд вели из Сальты через высокогорную долину Кебрада-дель-Торо. Несмотря на скудный ландшафт, у этого пути были преимущества: можно было попасть в поселения высокогорного Перу без значительных перепадов высот. На востоке провинцию Сальта и расположенную немного севернее провинцию Жужуй от воинственных племен кочевников отделяла труднопроходимая и малоинтересная для сельского хозяйства возвышенность Чако.
Как и Тукуман, Сальта располагалась у входа в широкую долину. На востоке виднелась гора Сан-Бернардо. С севера и запада ландшафт постепенно возвышался, переходя в конце концов совершенно неожиданно в горы. Сальта стояла на реке Ареналес — одном из притоков Саландо. На ее берегах были табачные плантации и субтропические леса. На юге город ограничивался рекой Ариас. Местные жители называли ее la linda — красавица.
Красочным описаниям Паблито можно было верить. Сальта была не похожа на Буэнос-Айрес. Большинство ее улиц были узкими, словно зажатыми между старинными домами. Движение было оживленным. Город в основном населяли индейцы. При виде Сальты сразу становилось ясно, что империя инков простиралась далеко на восток вплоть до этой местности. Анна с удивлением заметила, что ее познания в испанском языке ей здесь совершенно не пригодились. Паблито объяснил ей, что она слышит древние индейские языки кечуа и аймара.
— Вы говорите на этих языках? — спросила Анна своего спутника.
— Почему я должен говорить на индейском языке? — коротко бросил тот.
