Генрих почти каждый день приносил ей цветы, а Элизабет следила за тем, чтобы на ней всегда было свежее платье, а волосы были уложены в красивую прическу. В гардеробе у нее было не одно платье, и каждый раз, когда они с Генрихом встречались, Элизабет надевала новое.
Молодой муж был очень обходителен с ней, защищал от своей матери, когда Элизабет испугалась старой коровы.
— Не нужно доить ее, если ты боишься, — шепнул Генрих ей на ухо.
Позже он сам заставлял Элизабет доить корову, как только понял, что вместо приданого получит кучу долгов. Он заставил ее прочувствовать, что значит обманывать мужа. И Элизабет поняла, что ей никогда не стоит лгать Генриху. Он клюнул на обман ее отца и всю жизнь не мог простить этого.
В первые месяцы брака Элизабет научилась ходить за плугом, когда Генрих вел впереди упряжку с парой волов. Женщина падала и снова поднималась, а муж даже не подавал ей руки. Элизабет работала в саду, присматривала за курами и помогала во время ноябрьского забоя скота. Ее белые руки стали грубыми, кончики пальцев были исколоты иголкой. Даже когда она вынашивала ребенка, муж не давал ей покоя. Генрих говорил, что ребенок, который не выдержит тяжелой работы, не должен появиться на свет. Элизабет научилась любить мужа вопреки страху. Она поняла, что никогда не следует ему перечить. У нее больше не было собственной воли. Она больше не была красавицей Элизабет. Она стала женой Генриха. И больше никем. Элизабет знала об этом. Она понимала, что никогда не сможет избавиться от него. Да она этого и не хотела.
Элизабет медленно вернулась домой.
Глава вторая
Пит тщательно изучил ситуацию, прежде чем отправиться за стол к дону Густаво. Рядом с Густаво было лишь два огромных охранника, хотя Пит по личному опыту знал, что они бандиту ни к чему. Брат дона Эдуардо был достаточно ловок, чтобы постоять за себя. В обращении с ножом ему не было равных. Пит уже встречал людей, которые хотели сразиться с доном Густаво. Большинство из них пожалели об этом, многим это стоило жизни.
Но в тот день обычно вспыльчивый молодой человек был спокоен, погружен в себя. Он откинулся на спинку стула. В правой руке между пальцами он покручивал сгоревшую спичку. Несколько дней назад он опять вернулся из дальней поездки и вскоре после этого, как обычно, поссорился со старшим братом. Это значит, что братья не так дружны, как вначале. Раньше они были не разлей вода. Старший склонялся к осторожности, младший был готов на многое.
— Можно присесть? — спросил Пит.
Дон Густаво поднял голову и внимательно посмотрел на него. На лице бандита не дрогнул ни один мускул. Он продолжал вертеть спичку между пальцами. Потом дон Густаво слегка наклонился вперед.
— Я плыл сюда вместе с твоей сестрой, — произнес Пит.
Он никогда бы не подумал, что молчание может быть таким неприятным. Он ведь не был великим оратором.
Дон Густаво по-прежнему ничего не говорил, лишь пренебрежительно взглянул на собеседника. Пит раздумывал. Он все еще не был уверен в том, что сможет подобраться к младшему Бруннеру. Разговор о сестре, очевидно, ничего не даст. Но, наверное, это был единственный шанс, и Пит не мог его упустить. Он наклонился немного вперед, упер локти в столешницу и нервно облизнул губы.
— Она… как бы это сказать… немного высокомерна.
Пренебрежение на лице Густава постепенно сменилось одобрением. Пит воспользовался возможностью и махнул Михелю Ренцу.
— Может, он тоже к нам присоединится?
Дон Густаво с безразличным видом пожал плечами. Спичка вновь быстро завертелась в его пальцах. Глаза искали какую-то точку в пространстве. На какой-то момент показалось, что его мысли где-то далеко отсюда, но Пит был уверен, что ум Густаво работал четко и ничто не ускользало от внимания.
— Вы хороший человек, — произнес он, надеясь, что легкую дрожь в своем голосе слышит только он сам. — Наверняка вы здесь лучший. Я не понимаю… — Пит откинулся на спинку стула, чтобы не было заметно, как дрожит его тело, — почему ваш брат другой.
Дон Густаво выхватил нож так быстро, что Пит даже не успел этого заметить. Не поднимая головы, он начал вырезать канавки на столе. Пит подумал, прежде чем продолжить.
— Вы заслуживаете большего, вы должны быть главарем… Равным своему брату, если не… Он стал слишком осторожным. Так считают многие из нас. Мы…
Тут Пит захрипел. Дон Густаво, как зверь, одним прыжком бросился на него и приставил дрожащему человеку нож к горлу. Смертоносный металл неприятно царапал кожу. Пит ощутил во рту привкус крови, потому что от страха крепко прикусил язык. Густаво говорил еле слышно, но от этого его голос звучал еще более грозно:
— Одну вещь, только одну вещь я должен тебе сказать, Пит Штедефройнд.
«Он знает мою фамилию, — пронеслось в голове у Пита. — Откуда он знает мою фамилию?»
— Не смей говорить о доне Эдуардо. Мы братья, понял? Мы не разлей вода, и такая собака, как ты, не сможет нас рассорить.
Пит закашлялся. Его тело сковало смертельным страхом. Потом Густаво толкнул Пита назад и медленно побрел на прежнее место.
— Тебе жить надоело?
Михель закашлялся.
Пит покачал головой. Прошло несколько секунд, прежде чем он снова смог говорить. Он постарался изобразить на лице непринужденную улыбку.
— Не переживай, все идет по плану.
— По какому плану?
Михель беспомощно покачал головой. Пит не ответил. Да, все шло по плану. Глубоко в душе у дона Густаво он посеял зерно, которое вскоре должно прорасти.
Глава третья
Работа в доме Альваресов была тяжелой, но выбора не было. Рано утром, еще до того, как Альваресы поднимались с постели, к ним в дом приходили Ленхен и Анна и вместе с другими слугами старались выполнять обязанности как можно тише. На праздники сестры задерживались до глубокой ночи. Они помогали готовить еду, наводить порядок в комнатах, убирать и мыть посуду. Иногда им приходилось прислуживать за столом, но это случалось редко. Порой сестрам удавалось понаблюдать за гостями в салоне и за танцами. Подчас они говорили о красивых платьях, туфельках, прическах, кружевах, перьях, украшениях и дорогих тканях. Глаза у Ленхен горели. Но Анна знала: то, о чем мечтает ее сестра, никогда не исполнится.
Анна тяжело вздохнула и принялась убирать посуду после завтрака. Сеньор и сеньора Альварес не доели белый хлеб, и им не нужны были куски, которые остались на столе. Ломтям все равно суждено было оказаться среди отходов. Анна на мгновенье задумалась, можно ли взять их с собой, но потом отказалась от этой мысли. Это было слишком рискованно, ее могли обозвать воровкой и выгнать. Другой возможности заработать немного денег у нее нет, кроме… Анна скривила губы при мысли о том, что предложил ей Брейфогель. Она начала собирать тарелки и сбрасывать объедки в бак. На одной из тарелок лежал кусочек булки с вареньем, почти объеденная куриная ножка. В обеих тарелках виднелись остатки кофе с молоком. У Анны заурчало в животе. Утром она съела лишь кусок черствого хлеба с водой. На завтрак сеньор Альварес велел принести добавку — тарелку с пирогами, которые он так и не осилил. Кувшинчик с молоком опустел лишь наполовину, его содержимое тоже следовало отправить в помои, которыми кормили свиней.
