— Вы говорите на этих языках? — спросила Анна своего спутника.
— Почему я должен говорить на индейском языке? — коротко бросил тот.
Анна задумалась. Паблито был не первым, кто с пренебрежением отзывался о коренных жителях страны.
На ночь Паблито снял для Анны жилье у одной семьи. В Сальте не было гостиниц, и путешественникам приходилось рассчитывать лишь на гостеприимство местных жителей.
— Мне сопроводить вас до самого конца вашего путешествия? — спросил он.
Анна на мгновенье засомневалась. Может, просто сказать «да»? Что в этом такого? Паблито сопровождал ее всю дорогу. Но потом Анна представила, как объявится в роскошной эстансии Сантосов с таким провожатым. «Нет, — подумала она, — я не могу так поступить». Девушка набралась решимости и сказала с улыбкой:
— Большое спасибо, но последний отрезок пути я проеду одна.
Паблито дружелюбно улыбнулся в ответ.
— Тогда я попрощаюсь с вами еще сегодня. Эдуардо был прав, когда говорил, что его маленькая сестренка — очень мужественная женщина.
Анна покраснела, а когда Паблито немного позже проехал мимо нее, грациозно сняв шляпу, уже готова была просить его остаться.
— Наймите мула, — сказал Паблито (пегого жеребца они продали по прибытии в Сальту), — и завтра же утром отправляйтесь в путь.
Анна кивнула. Через несколько секунд Паблито скрылся в сутолоке переулка и девушка осталась одна. Ее охватила легкая дрожь. Хотя Анна намеревалась еще немного осмотреться в городе, теперь она с опаской возвратилась в арендованную комнату. Тут не было окон. К тому же девушка с ужасом обнаружила, что в помещении полно паразитов. На следующее утро она проснулась вся искусанная и отправилась в путь как можно быстрее.
Как успела заметить Анна, с самого утра на главных улицах и базарной площади толпился народ. На маленьких ослах с близлежащих долин приехали индейцы и привезли на продажу дерево, фрукты, овощи и пшеницу. На берегу реки царило такое же экзотическое оживление. Страх, который испытывала Анна, постепенно сменился любопытством. Она остановилась, чтобы немного осмотреться.
На берегу реки Ареналес не было видно ни одного белого, зато было много женщин всех прочих оттенков кожи. Маленькие индианки стояли рядом с рослыми черными женщинами, худыми и плотными. Под дружный смех они стирали, полоскали и выкручивали белье. Их бодрые голоса разрезали воздух.
Впервые Анна подумала о том, как давно не слышала немецкую речь. Когда она увидела, как какая-то мать гладит по голове ребенка, на нее в тот же миг нахлынули воспоминания о дочери. «Марлена…» — подумала она и едва сдержала слезы. Так надолго она еще никогда не покидала дочку.
Анна нерешительно огляделась по сторонам. Кого же спросить, где находится эстансия Сантосов? Прислушавшись, девушка поняла, что не понимает ни единого слова. Она вдруг почувствовала невероятную усталость: напряжение последних недель брало свое.
Вероятно, это был момент слабости, момент, когда утомление после долгой дороги одолело ее. Пока Анна любовалась большим собором и думала о Марлене, ее внимание привлекли крики. Что-то пошло не так, но было уже поздно. Вор схватил узелок со всем ее имуществом и бросился бежать. Мужчина, который пытался задержать его, вернулся ни с чем. Две женщины с лицами, исполненными сочувствия, спешили к Анне. От страха девушка не понимала ни слова из того, что они ей говорили.
«Я одна, — подумала она, — без денег, далеко от Буэнос-Айреса и семьи». Женщины и мужчина говорили слишком быстро.
— Я немка, — запинаясь, произнесла Анна. — Немка.
Мужчина вопросительно уставился на нее. Одна из женщин что-то быстро сказала ему, и он кивнул.
— Мне очень жаль, — медленно произнес он по-немецки. По его выговору Анна поняла, что его немецкий гораздо хуже, чем ее испанский.
Обе женщины уже отвернулись, но Анна, собравшись с силами, сказала:
— Эстансия Сантосов. Permiso, я ищу эстансию семьи Сантос.
Мужчина вдруг улыбнулся.
— Она находится там, на западе, далеко. Нельзя пешком.
Именно это Анна и хотела узнать. Она приветливо улыбнулась и кивнула своим незнакомым помощникам, хотя хотела кричать и молить о помощи. Но она просто не могла просить о помощи совершенно незнакомых людей. Ей придется отправиться в путь пешком, без мула, на которого у нее теперь не было денег.
Анна решительно зашагала. На равнине, в коричнево-серой пыли она вдруг почувствовала себя ничтожно маленькой. Сентябрьское солнце удивительно тепло пригревало.
Сначала Анне еще встречались люди, но потом она оказалась на дороге одна. Девушка шла мимо сочных зеленых плантаций табака, затем мир вновь превратился в пустыню из пыли и камней. Скоро ее стала одолевать жажда. Уже долгое время Анне на пути не встречались ни колодцы, ни ручьи, ни пруды. Горизонт расплывался у нее перед глазами. Девушка мерзла и потела одновременно. Сколько еще пройдет времени, прежде чем появится эстансия? Дойдет ли она за один день? Что скажет Виктория? А вдруг она уже позабыла их дружбу на корабле? Анна чувствовала, что потерялась на просторах этой страны. Что, если Виктория ее прогонит? Анне внезапно стало страшно, очень страшно.
Двое работников с эстансии Санта-Селия первыми заметили фигуру женщины, которая, покачиваясь, приближалась к главному дому. Именно они рассказали об этом молодой сеньоре, когда та пила чай в салоне. Растерянная, Виктория выскочила во двор — и как раз вовремя, чтобы подхватить валившуюся с ног Анну.
— Виктория, — вымолвила Анна, — пожалуйста, помоги мне.
После этих слов девушка потеряла сознание.
Глава пятая
— Война — такой же бизнес, Эдуард, как и все прочие. Она может принести нам прибыль.
Густав встал перед братом, водрузив правую ногу на стул и опершись руками на колено. В 1865 году Парагвай напал на аргентинский Корриентес. С этого момента началась кровопролитная война между Парагваем и тройственным союзом — Аргентиной, Бразилией и Уругваем.
— И на чем же мы будем делать бизнес? На поставках оружия, на контрабандных товарах для противников? Я не думаю, что мы перейдем на чью-либо сторону…
От сигары, которой пыхтел Эдуард, остался один окурок. Он оценивающе взглянул на брата.
— Например, — тон Густава свидетельствовал о том, что он зол и с трудом сдерживается, — все они должны снабжать свои армии. Все они будут платить, и очень неплохо. — Младший брат скрестил руки на груди и убрал ногу со стула. — Мы должны на что-то решиться. Мы должны пойти добиться большего, чем уже имеем. — Он пренебрежительно махнул рукой.
