Дворец выставок — громадный комплекс, соседствующий с Зоологическим садом, где, как я узнала, живут панды. Зоопарк, как и у нас, стал тут неким символом охраны природы. В окружении работников телевидения я отправилась полюбоваться пандами. К сожалению, нам это так и не удалось: перед клетками с этими животными всегда стояла толпа. Толпа здесь собирается по любому поводу. Перед зданием театра висели афиши о моих концертах; одна из них была на китайском языке, и я решила там сфотографироваться. Не успели мы остановиться перед ней, как нас тут же окружили люди; они подъезжали на велосипедах, и вскоре собралось человек 300, потом 500 — всем хотелось узнать, что происходит. Я всегда очень боюсь толпы, но в Китае толпа — совсем особая, в ней чувствуешь себя спокойно. Никто не толкается. Люди не обступают вас вплотную. Они проявляют к вам любопытство, но всегда приветливы. Им не свойственна агрессивность. Китай — страна улыбок. Здесь вам улыбаются от души, а не из учтивости, как, например, в Японии. Все китаянки, которых я видела, носят челку, а когда они едут на велосипеде, то — подобно мне! — надевают вуаль, чтобы защитить лицо от пыли и солнца.
Нас поразило, что за 12 дней нашего пребывания в Пекине мы ни разу не услышали детский плач. Ребенок здесь — настоящий король, ведь закон, принятый в годы ужасного голода, предписывает супружеской чете иметь только одного ребенка — в противном случае она лишается социальной помощи. Мы думали, будто в Китае все носят одежду из синей хлопчатобумажной ткани, но разноцветные детские костюмчики так красочны, что просто в глазах рябит. Мы снимали для телевидения фильм о детском саде и были поражены врожденной музыкальностью, пластикой и чувством ритма малышей.
Через два дня после приезда мы проводили пресс-конференцию, и советник французского посольства по вопросам культуры сказал нам:
— В зале присутствуют восемьдесят журналистов… Такое нечасто бывает. Но выступления Мирей вызывают особый интерес: она первая иностранная артистка, приглашенная в страну, и она первая в Китае дает благотворительный концерт!
Спонсором этого концерта была авиакомпания «Эр Франс», он был устроен в пользу людей, ставших инвалидами в результате эксцессов времен «культурной революции». Глава их ассоциации — сын самого Дэн Сяопина, выброшенный из окна хунвейбинами. Он до сих пор не оправился от полученных увечий и принимал меня в военном госпитале, сидя в больничном кресле на колесах. Он горячо поблагодарил меня за 37 000 юаней (примерно 102 000 франков), которые принес концерт. Об этом сообщили газеты. Мы присутствовали на многих приемах; особенно мне запомнился банкет в старинной гостинице, сохранившей роскошное убранство начала века, там приглашенным предлагали отведать 23 блюда!
Остался в памяти и обед, устроенный Пьером Карденом. Сам он, к сожалению, приехать из Парижа не мог и потому не услышал тоста, который я произнесла в память о генерале де Голле (если б не генерал, вряд ли бы я попала в Китай), не услышал он и то, как я пела дуэтом с министром культуры знаменитую и столь популярную в этой стране песню о цветке жасмина. Каждый вечер, когда я исполняла ее в концерте, в зале раздавались возгласы «браво» и зрители хором негромко подхватывали ее.
Эту восхитительную поездку омрачило одно печальное обстоятельство: Джонни заболел. У него сильно повысилась температура, и его надо было положить в больницу. Приехавший с нами врач обратился за помощью к местным властям: необходимо было срочно сделать различные анализы и рентгеновские снимки. Главный врач больницы, очень славная женщина, взяла его под свое наблюдение. Я очень тревожилась за дядю Джо: он был так слаб, что двум мужчинам пришлось отвести его к машине и сопровождать в больницу; но, тем не менее, по вечерам мне приходилось петь. И присутствовать на официальных приемах. И при этом, по примеру китайцев, улыбаться.
В платье от Пьера КарденаСтоит упомянутъ о моих туалетах — они от Пьера Кардена… В моих глазах Пьер Карден — гений. Я стремилась выступить перед публикой во всеоружии, а в арсенале певицы платье играет не последнюю роль.
Женщина-врач за четыре дня поставила Джонни на ноги. Мы хотели ее отблагодарить и пригласили на один из моих концертов. Она решила посетить концерт в день своего отдыха. По техническим причинам представление перенесли. Мы попытались ее об этом предупредить. Телефона у нее дома не было. Узнали адрес, она жила в отдаленном квартале, куда не так-то просто было добраться. Посланный туда шофер так и не сумел ее разыскать. Джонни чуть было снова не заболел от огорчения.
Наш последний день в Пекине походил на марафон: следовало непременно завершить съемки для телевидения. Я все дни была так занята, что не могла найти времени, чтобы осмотреть то, что осматривают все, кто приезжает в Китай, — «Запретный город»!
В тот день я встала в четыре утра. Матита вымыла мне голову шампунем и уложила волосы. В шесть часов мы были уже перед северным входом в «Запретный город»; здесь жители Пекина на восходе солнца занимаются своеобразной гимнастикой. Этот национальный вид спорта называется «тайцзы»; им занимаются тут вместе (и молодые люди, и старики, словом, почти все), но каждый на свой лад и в собственном ритме, не оглядываясь на соседа. Эта гимнастика не похожа, совсем не похожа ни на шведскую гимнастику, ни на аэробику! Движения в ней очень медленные, очень плавные, необыкновенно гибкие, совершают их без перерыва, переходя от одного к другому. Этим зрелищем любуешься, как танцем в постановке Бежара. С удивлением наблюдаешь, что люди в повседневной будничной одежде начинают трудовой день своего рода обрядом; я воспринимаю его как немую молитву, обращенную к Тому, кто позволил нам родиться и поддерживает в нас жизнь. Такой же гимнастикой занимаются и в других местах — в городских парках и даже на улицах. Но особенно впечатляет она тут, у северного входа в «Запретный город». К тому же — для французского и для китайского телевидения — было приготовлено особое зрелище. Завершив занятия «тайцзы», большая группа людей начала повторять те же движения все быстрее и быстрее, превращаясь на наших глазах в грозных бойцов. Для достижения большего эффекта человек 20 вооружились саблями к полному восторгу толпившихся вокруг зрителей.
Затем мы отправились на Птичий рынок. После революции почти всех птиц истребили, сочтя их «пожирателями урожая» или «ненужной роскошью». Поэтому сейчас их очень ценят. Рано утром можно наблюдать, что китайцы прогуливают свою сидящую в клетке птицу (единственную, как и ребенок), чтобы послушать, как она приветствует песней начало дня. Побывав на рынке, мы отправились к знаменитой Великой китайской стене: нам предстояло проехать 75 километров по дороге с очень интенсивным движением. Каждый китаец раньше или позже должен полюбоваться Великой стеной, люди едут сюда в двуколках, живописно украшенных помпонами и полосками цветной бумаги, в автомобилях, на велосипедах, а иные приходят пешком.
Мы приезжаем к Великой стене и оказываемся среди шумной толпы торговцев сувенирами и туристов, многие из которых вооружены фотоаппаратами. Все спешат на крепостные стены, уходящие к горизонту. Нас предупредили, что там будет холодно, так как дует сильный северный ветер. Те, кто сюда приезжают, захватывают с собой еду. Но у Мими и ее спутников нет такой привычки, и потому мы направляемся всей ватагой в уютный ресторан с внутренним двориком, где нас угощают национальными блюдами.
Мы очень вкусно поели. Но то ли сказался холод, то ли проявилась усталость, накопившаяся за последние дни, то ли дело было в том, что мы пробыли на ногах уже девять часов подряд, но так или иначе всем стало не по себе. Первой вышла из строя Матита, Джонни тоже выглядел плохо (в этом не было ничего удивительного, ибо он чуть ли не накануне вышел из больницы, и его настойчиво отговаривали от поездки к Великой китайской стене). Первый «Мерседес» повез обоих обратно в Пекин.
А мы продолжали снимать гробницы императоров династии Мин. По правде говоря, если не считать прославленной Дороги духов — по бокам у нее высятся монументальные статуи львов, слонов, верблюдов, лошадей и каких-то сказочных животных, а также фигуры мандаринов и воинов, — других достопримечательностей мы не увидели. Вход в единственную гробницу, куда был открыт доступ, напоминал вход в метро: бетонные стены и на глубине 27 метров под землей (эскалатора, естественно, не было) строгий зал, где, кроме больших дверей, пробитых в глыбе мрамора, ничего интересного не было. Хранившиеся здесь некогда сокровища уже давно отправили в музей.
Когда мы поднимались по крутым ступенькам, у Лили начался приступ тахикардии. Она шла с трудом, опираясь на руку доктора. И вот уже второй «Мерседес» отправился в Пекин, увозя врача и его пациентку.
