все тише и тише, пока не стих совсем.
Прокричала птица. Раздался отдаленный всплеск. И где-то над головой в стене лязгнула труба. Я уже начала узнавать звуки этого дома. Они каким-то образом запечатлелись в моем сердце, и мне придется потрудиться, чтобы забыть их, не чувствовать внутреннего укола всякий раз, когда услышу какой-нибудь скрип половицы, который напомнит мне о досках в коридоре за дверью моей спальни, или о том, как его шаги звучали на крыльце прямо перед тем, как он открывал входную дверь.
Прямо перед тем, как он приезжал домой.
О, я совершила ошибку.
Я привязалась, и теперь буду страдать за это.
Но я надеялась… Боже, я молилась, чтобы еще было время уберечь себя от худшего из того, что могло бы быть.
Свидание с Гейджем помогло. Сначала я боялась, что этого не произойдет, но это помогло. Улыбка Гейджа была прекрасной. Его машина была прекрасна. Ресторан, в который он меня привел, был прекрасным, еда невероятной, мерцающие огни, расставленные вдоль перил с видом на озеро, — это было романтично. Конечно, и сам Гейдж был добрым. Чувствительным. Казалось, он знал, что я была обеспокоена, и, хотя не понимал из-за чего, он сделал все возможное, чтобы рассмешить меня. И преуспел.
Он действительно был совершенен.
— Ты рано вернулась домой.
Я ахнула, подпрыгнув и прижав руку к груди, когда Трэвис вышел из гостиной, прислонившись плечом к дверному косяку.
— Боже, ты меня напугал.
— Хорошее свидание?
Я сглотнула, выпрямляясь.
— Да. Это было… идеально.
— Естественно. Гейдж ведь само совершенство.
Я кивнула.
— Так и есть. Он идеален. — Внезапно я почувствовала, что у меня перехватило дыхание, меня трясет.
Трэвис приподнял одну темную бровь, выражение его лица было тщательно непроницаемым.
Он был совершенством. И эти глаза. Эти проклятые глаза.
Как я вообще смогу их забыть?
Я отвернулась.
— Я уезжаю утром, — сказал он.
Мой пристальный взгляд метнулся к нему.
— Уезжаешь?
— Мой дом официально приведен в порядок. Нет причин оставаться.
Мое сердце упало, сжалось. Но это было хорошо. Лучше. Так будет легче.
Он наблюдал за мной, когда я медленно кивнула.
— Подумал, что подожду и попрощаюсь. Рад, что ухожу на хорошей ноте. Похоже, наш план сработал. Аллилуйя. — Последнее слово вышло слегка сдавленным, и я едва удержалась, чтобы не подойти к нему. Он казался уязвленным, обиженным, и мое сердце сжалось так сильно, что я испугалась, что оно может перестать биться.
Так будет лучше. Ты знаешь, что это так.
— Да, — прошептала я. — Аллилуйя. — Мне удалось изобразить то, что казалось слабой улыбкой.
Трэвис глубоко вздохнул, делая шаг ко мне, казалось, приняв какое-то решение.
— Хейвен.
Мое сердце забилось между ребер.
— Да?
Не надо, пожалуйста, не надо.
Он остановился в нескольких метрах от меня.
— Ты думала о том, что у тебя в действительности нет чувств к Гейджу, и именно поэтому он безопасен? — он шагнул ближе, и я уловила его чистый, мужской аромат. — Ты думала о том, что используешь его, чтобы держать меня эмоционально на расстоянии вытянутой руки, потому что у тебя есть чувства ко мне, и это пугает тебя, потому что, когда ты покинешь Пелион, когда ты покинешь Мэн, ты столкнешься с еще одной потерей? — он подошел еще ближе, и я повернула голову, как будто отводя взгляд, я могла отключиться от его голоса и от того, что он говорил. — Ты не хотела вмешивать свое сердце в это, я знаю. Но ты это сделала. Мы оба это сделали. И один из нас должен быть храбрым и сказать это. Один из нас должен быть первым, кто положит свое сердце на кон, — закончил он с умоляющим взглядом.
О нет. Нет. Только не это.
Обещания.
Обещания.
Я не могла доверять обещаниям.
— Я кое-что знаю о том, как держать людей на расстоянии вытянутой руки, впуская только тех, кто не представляет опасности для твоего сердца. Я понимаю необходимость. Я делал это всю свою жизнь. Но я говорю тебе сейчас, что я больше не хочу этого делать. Дай нам шанс, Хейвен.
— Я не могу. И ты не хочешь меня, Трэвис. Это не реально.
Он коротко рассмеялся, нахмурив брови. Он выглядел расстроенным и оскорбленным.
— Ты не можешь говорить мне, что я чувствую.
Я покачала головой, отрицая его слова, отвергая его. Он мог думать, что у него есть чувства ко мне, но это не так. Это был хороший секс, вот и все. И, возможно, он пал жертвой некоторой конкуренции, которая, по его словам, сработает на Гейдже. Хотя это пройдет. Рано или поздно, это пройдет. Я видела Фиби. Она была самой красивой женщиной, которую я когда-либо видела. Шелковистые гладкие волосы, глаза голубые, как летнее небо, ноги, уходящие в бесконечность. Она была из тех женщин, с которыми он встречался. Да и дело было не только в том, что она была красива, совершенна во всех отношениях. Он был готов жениться на ней меньше месяца назад.
Как он смеет говорить, что хочет получить шанс со мной, когда очевидно, что он потеряет интерес, когда придет в себя? Я не смогу этого вынести. Не смогу.
— Ты… восстанавливаешься. Ты можешь думать, что у тебя есть ко мне чувства, но это не так.
— Кто сказал?
— Все, — выдохнула я. — Все говорят.
Он скрестил руки на груди, рассматривая меня.
— Значит, я не могу хотеть тебя — видеть наше будущее — из-за какого-то условного правила о том, что отношения сразу после разрыва обречены на провал?
— Да. И… в любом случае, это не имеет значения. У нас не может быть отношений, потому что я уеду. Я должна уехать.
— Ты не обязана.
Я отрывисто кивнула.
— Я должна. Должна. Это часть плана.
Не останавливайся. Продолжай двигаться. Избегай боли. Не искушай себя дополнительной болью. Сохраняй дистанцию. Продолжай уходить, пока другие не покинули тебя.
Я заслужила это, не так ли? После того, как всю жизнь не могла убежать? Теперь я контролирую ситуацию. Я.
Он издал небольшой печальный смешок.
— Да. У меня тоже был план, Хейвен. Планы не всегда срабатывают. У нас не временные отношения.
— Да. Потому что у нас вообще нет отношений. Мы друзья.
Я увидела, как это слово задело его, и отвела взгляд, глубоко вздохнув и собираясь с духом. Я улыбнулась, оглядываясь на Трэвиса, протягивая ему руку, но отдергивая ее до того, как мы соприкоснулись.
— Давай не будем затягивать это, Трэвис. Ты мне небезразличен. Я не хочу, чтобы кому-то из нас было больно. В этом никогда не было смысла. Нам было весело и все,
