– Ну, что тут? – спросил я. – Где все?
– Все собрались в доме Беспалого и пьют, – мрачно ответил погонщик.
Я заметил, что он и сам не очень твердо стоит на ногах.
– По какому поводу пьем? – спросил я.
– Ну…
– Понятно. Что ж, пойдем разбираться…
– Стой, – Подорожник упер ладонь мне в грудь. – Не ходи туда.
– Это еще почему?
– Сам знаешь. Не ходи, лучше будет.
– Ну, нет. Лучше не будет. Если кто‑то хочет задать мне несколько вопросов, пусть сделает это сразу. Хуже всего откладывать проблемы на потом.
– Пусть они говорят, что хотят, но без тебя, – упрямо возразил погонщик. – И без нее. Завтра проснутся – успокоятся. В конце концов, смерть для погонщика – не большая редкость.
Я отстранил его руку, держащую меня за рукав, и зашагал по улице. Подорожник спешил за мной и уговаривал идти к себе. Я не отвечал.
В доме Беспалого я услышал пьяный гомон, однако дверь открыли не колеблясь. Посреди комнаты стоял большой стол, за ним сгрудились погонщики. Было душно, воняло сивухой. Погонщики не ожидали, что у меня хватит смелости вот так завалиться к ним, поэтому все сразу смолкли.
– Пьем? – произнес я, медленно обводя их взглядом. Не опустил глаза только Собачий След. – Тогда налейте и мне.
Я взял со стола чью‑то кружку, вытряхнул из нее капли вина и поставил перед собой.
– Наливайте, ну!
Кто‑то протянул кривобокий кувшин с вином, плеснул мне несколько глотков. Все по‑прежнему молчали.
– Вы что, говорить разучились? Хорошо, тогда я скажу.
Я залпом выпил вино, со стуком поставил кружку обратно.
– О чем вы тут шепчетесь, я догадываюсь. Не понимаю только, почему меня не позвали?
Я остановил взгляд на лице Собачьего Следа.
– Сегодня погиб Беспалый, – проговорил он, словно обличая меня. – Погиб за мешок кукурузы!
– Это не просто кукуруза, – ответил я. – Это еда для вас, ваших женщин и детей. Вы разве никогда не видели, как люди гибнут за еду?
– У нас и так была еда, – огрызнулся погонщик, однако отвернулся.
– Не у вас, а у меня. Я давал вам еду. А теперь вы будете зарабатывать ее сами. Кто боится погибнуть за еду – проваливайте. Возвращайтесь на заставу, нанимайтесь к кому хотите и гибните за его деньги. Есть желающие?
Никто не ответил. Я повернулся и пошел к двери. Но на пороге обернулся.
– Еще раз повторяю: кто не желает работать с крестьянами, тот завтра же утром должен убраться отсюда.
Надежда и Подорожник ждали меня на улице.
– Идите на стоянку, заприте машины, – сказал я и побрел в свой дом.
Ночью мне отчего‑то не спалось. На улице дул ветер, трещали кусты в болоте, а я лежал с открытыми глазами и слушал. Мне хотелось одеться, взять с собой тесак, пистолет, пару лепешек и уйти из деревни. Исчезнуть, словно меня никогда не было. Я не боялся бунта погонщиков, однако не был уверен, что правильно сделал, когда подошел к ним со своими мерками. Если они не поняли меня сегодня, то можно смело оставить надежды договориться с ними по‑хорошему.
Неужели этих людей можно только купить или запугать?
Я лежал, пока в окно не заползли предрассветные сумерки. Заснуть так и не удалось, поэтому я оделся и вышел из дома. Ветер стих, стояла глухая тишина, в которой вздыхал и ворочался туман – такой густой и холодный, что можно было не умываться. Я пошел между домов, не зная куда и зачем. Просто шел, чтобы не лежать зазря в кровати и не мучить себя.
Потом я услышал, как кто‑то шлепает по лужам. Из тумана выплыл один из наших пилотов‑погонщиков, настолько пьяный, что подкашивались ноги.
Он тоже заметил меня и остановился, пытаясь навести в глазах резкость. Когда мы поравнялись, он меня наконец узнал и недовольно пробормотал:
– Что ты тут шатаешься?..
Я молча прошел мимо. Выходку легко было объяснить концентрацией этилового спирта в крови. Однако прежде никто из наших со мной так не говорил – ни трезвый, ни пьяный.
Впереди прорисовались вытянутые тела истребителей. Примерно через час нужно будет поднимать их и отправляться в деревню. Пойдет ли кто‑нибудь с нами? Подорожник обещал, что его приятели успокоятся, но я уже ни во что не верил.
У меня был свой ключ. Я залез в кабину, отделил себя от мира стеклянным колпаком. Мне требовалось промчаться в предрассветном небе, разогнать туман, растревожить воем двигателей сонную землю и встряхнуться самому.
Я включил двигатель. Сделал круг над деревней и начал подниматься. Утопающая в тумане земля стала одним белым облаком. Мне сделалось легче, словно все проблемы канули в белое молоко под ногами.
И тут я увидел розовое, подсвеченное солнцем небо. Это было странное и завораживающее чувство – я продвигаюсь в сонном полумраке, а впереди – солнечный свет, тепло, ясный день. И я захотел мчаться дальше и дальше, чтобы пропасть отделила меня от базы, где бродят в тумане пьяные погонщики, с ненавистью глядящие мне в спину.
Мы с Надеждой не раз уже говорили, что надо бы добраться до границ острова и посмотреть своими глазами, что там, за ними. Но мы до сих пор не решились. Не хватало ни времени, ни смелости.
Сейчас у меня имелось достаточно и смелости, и отчаяния. Горючего в машине тоже хватало.
«Буду делать то, что хочу» – подумал я и полетел навстречу рассвету.
ПРЕДЕЛ
Бесконечная земля появлялась впереди и скрывалась за спиной, как лента транспортера. Были новые деревни, заставы, чернели гребенки Холодных башен. Впервые в этом краю я покрывал такое огромное расстояние. Впрочем, может, не такое уж огромное – в истребителе, разумеется, не было счетчика километров.
Несколько раз я встречал аэроиды – и стаями, и поодиночке. В таких случаях я просто резко брал вверх, чтоб не ввязываться в приключения. Меня не насторожило, что все они двигались мне навстречу.
Во время очередного высокого подъема я увидел кромку океана. Этот момент, когда горизонт вдруг вспыхнул зелено‑голубым сиянием, отсек меня от всего, что было раньше, словно глухой стеной. Моя жизнь в этом краю поделилась на две половины – океан и все остальное.
Между мной и тем большим миром еще лежали горы. Десятки километров рваных каменных кромок, мрачных и, видимо, совершенно безлюдных. «Быстрей, быстрей!» – подгонял я свой верный истребитель, хотя он и так обгонял ветер. Душа была уже там, над зелеными волнами. Но, оказалось, я рано забыл о тверди земной и об опасностях, таящихся в ней.
Огромный светящийся столб неожиданно поднялся впереди меня, окрасив небо багровым. Машину качнуло. Я на мгновение ослеп, а когда открыл глаза – неподалеку ударили в небо еще несколько огненных струй. Словно кто‑то палил из исполинского огнемета, спрятанного среди скал.
Я сбавил скорость, сделав пологий вираж к земле. Но вдруг земля сама двинулась мне навстречу. Несколько секунд я не понимал, что происходит, но затем вспухающая серая корка подо мной распалась на элементы. Совершенно одинаковые, словно отштампованные на фабрике. Это были аэроиды – целая армия чудовищ отрывалась от поверхности, и я был в центре этой армии.
Земля продолжала дышать огнем, подсвечивая небо. Я едва не сломал штурвал, заставляя машину резко взять вверх. Поднимаясь, отстрелил несколько десятков отвлекающих зарядов, затем рванул в сторону. Что творилось за спиной, я уже не видел. Опомнился только тогда, когда машина мчалась над океанскими волнами. От привычного мира меня отсекали огненные столбы и серая враждебная армада.
Теперь я мог посмотреть вниз и узнать, откуда лезет вся эта летающая нечисть. Вся прибрежная полоса была словно изъедена. Вздымались острые каменные пики, похожие на обломки гнилых зубов, клокотала жидкая грязь, поднимались густые серые клубы – то ли пыли, то ли дыма. И среди всего этого переползали с места на место огромные угловатые глыбы, которые искрились, полыхали пламенем и отплевывались струями черного дыма.
Очевидно, я видел те самые движущиеся фабрики, о которых рассказывала Надежда. Правда, она говорила, что аэроиды рождаются под водой. Но последние сотни лет аэроидам не от кого было прятаться на дне океана, и они в очередной раз изменились. Отныне посланники Прорвы рождаются здесь. Теперь понятно, почему небо перед очередной атакой иногда начинало мерцать – виноваты огненные столбы, сопровождающие очередное рождение чудовищ.
Тем временем армада поднималась все выше, тучнела, раздавалась вширь и расползалась. Это происходило по всей прибрежной линии. Видимо, я попал как раз к началу представления – огненных выбросов стало больше, они шли один за другим без остановок, и весь берег пылал. Иногда до меня докатывались ударные волны, машину в такие минуты трясло. Туча посланников разрасталась, настигая меня. Я отступал, пока берег не превратился в узкую полоску. Но и отсюда зрелище было жутким и в то же время грандиозным. Небо потемнело от тысяч аэроидов на всем видимом пространстве.
И тут я посмотрел правде в лицо. Неизвестно, сколько будет продолжаться эта круговерть, а я не смогу кружить над волнами сутками. Единственный путь – облететь побережье и найти лазейку.
