– И ты сейчас собираешься дать сигнал?
– Если что‑то еще работает…
Я потрогал капсулу рукой и ощутил, что она слегка вибрирует.
– Лучше не трогай пока, – Надежда отвела мою руку. – Она сейчас должна сама открыться.
Мы подождали несколько минут, и тут на обратной стороне капсулы с грохотом отвалилась крышка люка, которого я раньше не замечал. Мы обошли вокруг и увидели дверцу с запирающими механизмами. Под упавшей крышкой все блестело, как новенькое. Надежда взялась за штурвал и начала крутить его с такой легкостью, словно сама только вчера закрутила.
Круглая дверца распахнулась внутрь. Я сразу заметил какой‑то странный запах – настолько чужой, незнакомый, ни с чем не сравнимый, словно открылся проход в другой мир. Надежда тоже уловила это и в замешательстве посмотрела на меня.
– Что‑то не так? – осторожно спросил я. Она покачала головой, отвернулась. Я все понял. Запах – удивительное явление. Иногда мне кажется, что он несет информации больше, чем может нести звук или изображение. Часто бывало – идешь по улице, вдруг ветерок доносит из открытого окна запах чужого дома – и останавливаешься как вкопанный. В памяти всплывают во многих подробностях какие‑то старые, полузабытые имена, события, настроения. И дом уже кажется не таким чужим. Всего лишь дуновение ветра – и ты в прошлом.
То же самое происходило сейчас с девушкой. Законсервированный на века воздух хранил для нее запахи ее мира. И в этот момент ей, привыкшей за последнее время к ароматам дыма, подгоревшего мяса и конского навоза, стало не по себе. Я не мог ничего поделать, только посочувствовать. А может, и позавидовать.
Она быстро взяла себя в руки, вытерла лицо рукавом. Забралась в темное отверстие люка. Через несколько секунд в капсуле вспыхнул мягкий голубой свет. Я ожидал увидеть что‑то вроде панели управления космического корабля. Но все было гораздо скромнее: в дальнем конце помещения – сиденье и тумба с большим черным квадратом на крышке. Все остальное место занимали стеллажи с одинаковыми продолговатыми ящиками без ручек и выступов.
Надежда села на стул, провела ладонью по черному квадрату. На нем медленно проступили какие‑то линии. Это был экран, но не телевизионный и не компьютерный.
– Не стой над душой, – попросила девушка. – Иди лучше посмотри, что вокруг делается.
Я подчинился и занял пост возле нашей машины. Прислушиваться было невозможно – стальной каркас продолжал обтекать, и стук тысяч падающих капель сливался в непрерывный довольно громкий гул. Я прохаживался, кидал камешки, стараясь попасть одним в другой, думал о том, какие возможности откроют нам бомбардировщики.
Надежда закончила колдовать с приборами довольно скоро. Она не спеша вышла из лабиринта контейнеров.
– Шесть хранилищ отвечают на вызов.
– И что это значит?
– Значит, автоматика там еще работает. Я примерно могу вспомнить, где находятся четыре из них. Но есть ли там бомбардировщики…
– Мне снова придется нырять в незнакомых местах?
– Теперь уже вряд ли. Я могу открыть любое хранилище прямо отсюда, из этой кабины. Между прочим, мы устраивали их не только под водой.
– Понятно… – с чувством проговорил я. – Техника на грани фантастики. И что мы будем делать дальше?
– Полетим проверять. Я уже дала команду на открытие. Если что‑то вылезет – сразу заметим.
Уже в кабине, на километровой высоте я вернулся к начатой теме.
– У вас была действительно очень хорошая техника. Я никогда такой не видел – у нас этого просто нет. Вы, пожалуй, и в дальний космос вышли?
– Да, вышли, но не в дальний. Это было до моего рождения. Однако потом космические программы свернули – все уходило на оборону. Я не застала ни одного полета.
– Но ведь у вас была мощная система связи. Неужели вы даже в этом обходились без космических аппаратов?
– Обходились, – пожала плечами девушка. – А зачем они нужны?
– Да вот, представь себе, нужны…
Мы о многом разговаривали, перелетая от пункта к пункту. В этот день нам повезло. Мы нашли одно хранилище. Оно располагалось в жерле потухшего вулкана. Насколько я понял, принцип там был обратный – не этажи вылезали из воды, а вода огромного вулканического озера сливалась через шлюзы, открывая сокровища ушедшей цивилизации.
Впрочем, никаких шлюзов нам открывать не пришлось. Они вышли из строя очень давно, и вода вытекла. Контейнеры стояли, продуваемые всеми ветрами. Тем не менее техника в них сохранилась отлично. Кратер располагался в совершенно непроходимых местах, и никто из местных не успел сюда залезть.
Мы спустились на дно, немного задержавшись на склоне, у развалин древней станции. На двух нижних этажах хранилища стояло всего восемь контейнеров, размерами они напоминали не вагоны, а ангары.
– Посмотри, – сказала Надежда, похлопав один из них по шершавой стенке. – Вот здесь хранятся бомбардировщики.
ТЕРРОР
Мы вернулись на базу в темноте. Здесь уже вовсю шло веселье. Посреди деревенской площади горел огромный костер, на нем жарилось мясо. Вокруг бродили в обнимку погонщики и крестьяне‑«чкаловцы», хохотали женщины, рекой лилось вино.
Оказалось, торговая экспедиция не только прошла благополучно, но и принесла деньги. Нищая деревня еще ни разу не видела столько клинков, крестьяне одурели от неожиданного богатства. Погонщики охотно поддержали новоявленный «праздник урожая».
Наш прилет никто, кроме часовых, не заметил.
Я довольно долго толкался у костра среди пьяных людей, пока не отыскал Подорожника. Он, к счастью, держался на ногах вполне крепко.
– Как слетал? – спросил я.
– Все хорошо, – лаконично ответил погонщик, шаря глазами за моей спиной. – А где Надежда?
– Пошла переодеться. Мы полдня мотались по острову, искали новые хранилища.
– Нашли?
– Кое‑что нашли… А как прошла торговля?
– Говорят, были какие‑то неприятности, но все кончилось нормально. Лучше я позову Друга Лошадей, он расскажет. Кстати, тебя тут искал один старый знакомый.
– Кто?
– Идем…
Подорожник повел меня сквозь толпу, бесцеремонно расталкивая всех плечами. Мы пришли к деревянной беседке, где несколько стариков степенно беседовали за бочонком зеленого вина. Здесь горели две масляные лампы, однако различить лица было непросто.
Подорожник хлопнул одного из беседующих по плечу, и тот поднялся. Я не смог скрыть удивления – передо мной стоял беззубый толкователь. Он улыбнулся во всю ширину лица и ласково тронул меня за локти.
– Ты ждешь меня? – спросил я, еще больше удивленный его приветливостью.
– Да, проезжал мимо и решил повидаться, поспрашивать. О тебе и твоих людях много говорят повсюду, а я почти ничего не знаю…
«Проезжал мимо» – эта формулировка всегда меня настораживала. Обычно она означает, что ты для чего‑то нужен человеку, но он пытается это скрыть. «Проезжал мимо – и решил повидаться»… Куда, интересно, проезжал старый толкователь, который никуда обычно не ездит, а ждет клиентов в своей хижине? Да еще и ночью…
– Ну пойдем поговорим, – согласился я и направился к своему дому.
Первым делом я вытащил из‑под кровати недопитую бутыль с крепким вином и остатки закуски. Доставший Звезды уже был навеселе, и я намеревался усугубить это его состояние. Так, мне казалось, разговор выйдет более захватывающим.
– Хорошо ли идут ваши дела? – вопросил старик, приторно улыбнувшись. Он был сама любезность, что показалось мне непонятным после нашей последней встречи.
– По‑всякому идут, – ответил я. – Смотря какие дела.
– Говорят, вы научились прогонять прочь посланников Прорвы?
– И прогонять, и уничтожать. Ты тоже можешь научиться, еще не поздно.
– Нет‑нет! – очень энергично запротестовал толкователь. – Я – уже старик, мне такое ни к чему.
– А зря. Поставил бы истребитель рядом со своим сараем – никто бы не смел тебя обидеть.
– Меня и так никто не обижает. Даже разбойники приходят ко мне со снятой шляпой.
«И не только разбойники…» – хотел добавить я, но сдержался. Еще не время.
Мы обменялись любезностями и выпили по большой кружке. Старик застыл, пока жидкость перетекала из пищевода в желудок, затем крякнул и потряс головой.
– А где вы берете этих железных птиц? – вкрадчиво спросил он. Я усмехнулся.
– Эта тайна стоит так дорого, что ни один богач не сможет у меня ее купить.
– Нет такой тайны, которую в конце концов не узнают все, – возразил толкователь. – Но я не прошу ее у тебя. Просто хочу узнать – это старые вещи, да?
– Очень старые, – кивнул я. – Однако еще пригодные для дела. Может, попробуешь их истолковать?
Он напыжился, и глаза его забегали, голова заработала в поисках ответа. Я с удовольствием отметил, что старикан уже порядком опьянел.
– Эти птицы… – заговорил он. – Эти железные птицы… Они принадлежали… э‑э‑э…
– Ничего ты не знаешь, толкователь, – с насмешкой сказал я. – Ни одна старая вещь не открыла тебе своей тайны. За что тебе только люди деньги платят?
