— Думаю, Джорджу надо обратиться на местное отделение ВВС и дать им интервью под рубрикой «Полезный Иностранный Опыт». Подробно рассказать англичанам о разумном, симпатичном животном, истинном друге человека, помогающем решать серьёзные социальные проблемы в некоторых пост советских странах, — предложил я.
— Сергей, я не удивлюсь, если в местной газете скоро появится ваше объявление на нескольких языках, предлагающее экзотические сексуальные услуги с применением ишака, — хохмил Ли.
— Я обязательно спрошу моряков, заходящих в порт Саутхэмптона, о возможности завести сюда животное, — размышлял я вслух.
— Так, скоро по улицам Саутхэмптона будут водить ишака. Местные проститутки останутся без работы, — комментировал Ли. — Сейчас я дам устную рекламу среди работников из Саутхэмптона.
— Это хорошая идея, Ли. Приступай к рекламной кампании. За твоё участие, тебе полагается предоставление бесплатной услуги. Как другу, тебе будет дозволено без резинки, — поддержал я его энтузиазм.
На наш дружный хохот стали подползать другие работники, желающие услышать что-нибудь весёлое и взбодриться.
— Спасибо, Сергей. Ты извращенец! Мне лучше вернуться на своё рабочее место.
— Куда уж мне до ваших духовных лиц. Погоди, Ли, не брезгуй нашей компанией. Ты только представь себе моё вхождение с ослицей в ваш портовый город. А затем, шествие от церкви к церкви со своим ишаком и учением о новой религии, избавляющей британских мальчиков от сексуальных домогательств со стороны священников. ВВС оповестит о приходе миссии, а Её Величество, наконец, оценит мой вклад в гармонизацию королевства, и присвоит мне пожизненное звание сэра…
С работы я ехал в автобусе рядом с сонным Джорджем. Мы оба молча, дружно провалились в дремоту. Я сонно подумал о том, как нагло наши вожди увещевают нас, с принадлежащих им телеканалов, о своём народном избрании. Якобы они действуют от имени и в интересах избравшего их народа. Проваливаясь в чуткий сон, я послал этим уродам мысленный привет от тех, кто досрочно загнулся от их заботы и тех, кто ещё как-то, где-то выживает с украинскими и грузинскими паспортами. Осознанно или неосознанно, миллионы таких, как Джордж, проклинают своих вождей и их жиреющих зятьёв, кумовьёв, подельщиков однопартийцев. Рано или поздно, история даст им должную оценку. Их имена будут связаны с миллионами досрочно умерших в нищете и с исковерканными судьбами живых соотечественников. В качестве памятников им будут не только их дома-дворцы и «скромные хатынки в швейцариях», но и заброшенные города и деревни по всей Украине.
One day we'll dance on their gravesOne day we'll sing our freedomOne day we'll laugh in our joy…
Sting[41]
Меня всё чаще и глубже вовлекали в общественную жизнь города. Обычно, от меня требовалось помочь кому-то в трудоустройстве, открытии банковского счёта или в переговорах с местной бюрократией.
На центральной улице Саутхэмптона стахановскими темпами достраивался огромный торговый центр Lewis, сдача в эксплуатацию которого планировалась к сентябрю 2000 года. Для участия в стройке истекающего тысячелетия, местные агентства по трудоустройству, закрыв глаза на качество предъявляемых документов, нанимали иммигрантов на подсобные работы. Стройка успешно продвигалась. Иностранные работники охотно соглашались на 12–15 часовые рабочие дни, без выходных, и получали за сверхурочный недорогой труд заслуженные доплаты. Агентства имели свой паразитический интерес от заработанного их клиентами. Со всех участников, получавших доход, удерживались налоги в госбюджет. Все были довольны.
Однажды, один знакомый согражданин уговорил меня поехать с ним в соседнее графство на ферму, с целью переговорить с его непосредственными работодателями. С месяц назад, я помогал ему в трудоустройстве туда от агентства. Теперь же, он задумал расторгнуть отношения с посредником и оформить трудовой договор с самой фермой, что сулило прямую и более высокую оплату его труда.
Это хозяйство занималось выращиванием и импортом из других стран различных сортов салатов. В основном, работа там заключалась в сортировке, обработке, упаковке и транспортировке зелени, поэтому, работники, склонные к однообразному конвейерному неквалифицированному труду всегда требовались.
Подвезти нас туда согласился некий Саша армянин, в прошлом работавший на той же ферме, но уволенный за сексуальные домогательства к сотрудницам. Сам он, с предъявленной причиной и фактом его увольнения категорически не соглашался, но и оспорить не мог. Находилось это в графстве Wiltshire, неподалёку от старого городка Salisbury. Дорога туда заняла около часа. Рулевой армянин оказался чрезвычайно разговорчивым товарищем, и в беседе с ним мы совсем нескучно преодолели это расстояние. За час совместной езды, я, не задавая не единого вопроса, узнал, что Саша — майор Советской Армии в отставке, и по окончанию службы остался со своей семьёй проживать в России. Машинку, приобретённую здесь по дешёвке, он эксплуатировал с российскими водительскими правами и, конечно же, без страховки на случай причинения кому-то материального ущерба или вреда здоровью. Его уже не раз останавливали и пытались объяснить ему действующие на острове правила эксплуатации транспорта. Но в ответ он предъявлял им советское водительское удостоверение и показывал цветное фото, на котором он красовался в парадном мундире, увешанном орденами и медалями. Как он заметил, предъявляемое фото — приложение к документам, безотказно меняло отношение к нему. В глазах британских полицейских, из глухонемого иммигранта нарушителя, он превращался в уважаемого советского офицера. И они снисходительно отпускали его, тщетно советуя ему, не игнорировать местные законы.
— Вежливый, но наивный и скучный народ, — квалифицировал англичан, умудрённый жизненным опытом советский офицер-армянин. — Но хорошей музыки, как ни странно, у этих педиков много! — справедливо отмечал он. — Я решил приехать сюда не только с целью подработать, как я сказал жене, но и по причине своей фанатичной любви к их рок музыке… — продолжал Саша-армянин.
— У них было много хорошей музыки, — оторвался я от созерцания зелёных лугов. — Теперь же, их рок окончательно мутировал в популярный коммерческий ширпотреб с голубой окраской… The Beatlеs сменили Spice Girls и им подобный поп хлам.
— Я и говорю о старой, не о современной музыке, — уточнил рокер-пенсионер, и по-шпионски скользнул по мне взглядом через зеркало заднего обзора.
Мне показалось, что он ожидает от меня продолжения разговора.
— Но при всей любви, сколько же можно радоваться музыке, которую начал слушать ещё в 60-е годы? Разве что, изредка, под настроение может возникнуть желание, снова прослушать что-то подзабытое, — вяло продолжил я.
— А о какой музыке ты говоришь, назови-ка мне кого-нибудь, — заинтересовался неожиданно возникшей темой разговора Саша.
— Ну, в настоящей, вялотекущей островной шизофренической ситуации, мне, вероятно, приятно было бы, иногда послушать некоторые вещи Led Zeppelin… Может быть, ещё…
Саша восторженно закряхтел, неловко повернул голову назад, и, разглядывая меня, стал притормаживать и выруливать к обочине. Мы подумали, что ему срочно захотелось отлить.
— Ну, ты удивил меня, парень! — возбуждённо обратился ко мне Саша, приглашая нас выйти на минутку из машины. — Ты знаешь, о чём я давал объявление в Лондонской газете?
— Какое объявление? О чём? — пытался я понять его странную реакцию.
— Любители музыки Джимми Пэйджа и Джимми Хендрикса, прошу откликнуться для общения. Армянин Саша. Номер мобильного телефона, — пересказал Саша содержание своего объявления.
— На каком языке ты объявлялся?
— На русском, разумеется. На каком ещё мне общаться? Правда, указав, что я армянин, я призывал к общению и армян, — пояснил Саша.
— И что же? Позвонил ли какой-нибудь армянин? — заинтересовался я.
— Конечно! Сразу же отозвалась армянка из Лондона, и я пригласил её к себе в гости в Саутхэмптон.
— О твоей музыке, она, вероятно, понятия не имела. Отреагировала лишь на армянина Сашу, — предположил я.
— Не угадал! Я и сам удивился, но она оказалась большой любительницей этой музыки.
— Редкое явление для женщин. И что же дальше? Встречались?
— Ещё и как! Договорились, когда она приедет ко мне… Я приготовил угощения. Встретил её и привёл в свою музыкальную берлогу.
— У тебя и какая-то проигрывающая аппаратура с акустикой имеется?
— Обижаешь! А как же без этого?! Хотя и всё мусорное, я ничего здесь не покупал, живу, как на чемоданах. Всю аппаратуру я собрал с рабиша (rubbish — хлам, отбросы, мусорка), но ничего, звучит неплохо. Знаешь ли, у меня здесь уже много знакомых и приятелей, но мои музыкальные увлечения никто не разделяет. В общем, поговорить об этом мне не с кем. К примеру, мои соседи по дому — литовцы, молодые парни, а все их интересы — это работа, выпивка и жрачка. Всякий раз, заходя ко мне в комнату, они критикуют меня; «Чего это ты фотки негров на стенах развесил?!». Ни хрена не знают! Не с кем разговаривать! Как дебилы, только и хвастают передо мной, что они европейцы. Может они и европейцы, но какие-то ограниченные недоучки и алкоголики!
