небольшой постройки.
Это была сторожка.
Они подъехали ближе, и теперь отчетливо видели небольшое сооружение.
Замок не был сорван и Марк отворил дверь ключом, который вручил им Конрад. Внутри было слишком холодно и темно. Марк вернулся к машине и принес свечу. Он зажег ее – и на серых стенах ожили тени.
В сторожке было почти пусто. Небольшая комната, в дальнем углу которой одиноко стояла кровать, справа от нее – небольшой шкаф с посудой, а рядом с дверью – окно, заколоченное досками. Остальное пространство заполнял неистовый холод: обстановка нагоняла легкую и тревожную тоску.
Оставив Еву здесь одну, Марк вышел на улицу.
Ева, правда, не представляла, как в таком ледяном месте можно переночевать. Но другого места не было. И еще в голову закрадывались мысли о том, что здесь на них может напасть кто-угодно. Если, конечно, кто-нибудь живой вообще был в этом краю леса. Мысли, которые могли иметь отношение к реальности, и именно поэтому не стоило их проговаривать про себя.
И в этот миг задумчивый взгляд Евы невольно задержался на кровати. И все ее мысли устремились на то, что через несколько часов ей придется делить ее с Марком, как она делила бы ее, например, с Артуром.
С Марком Касселем…
Она не припоминала момента, когда засыпала бы даже рядом с Рори.
– Предпочитаешь провести ночь в машине? – вопросил он, возникнув рядом.
Ева глубоко вдохнула от неожиданности.
Обернувшись, она впервые за вечер посмотрела на него. Под шубой у него теперь, к облегчению Евы, была футболка.
– Можешь начать язвить попозже?… – попросила она.
– Только, когда мы вернемся к твоим дружкам.
– Они мои братья.
– Тогда ненормально, что один из них по уши в тебя влюблен.
Ему всегда нужна была жертва.
Марк направился к двери.
На улице потемнело. Близ сторожки Марк разводил костер. Опустившись на корточки, он раскладывал хворост. В сторожке было слишком зябко, и Ева вышла за Марком вслед. Ее пальто до сих пор не высохло, и она стояла в одном свитере. Чтобы не окоченеть, она двинулась к автомобилю, решив закутаться в одеяло, которое дал им в дорогу Конрад. Мокрый багажник в одночасье примерз, и у Евы не хватило сил его открыть.
Марк приблизился к ней и уверенным движением дернул затвор.
– И как ты собираешься выживать, уехав из своего расчудесного Города Гор? – бросил он, задержавшись на секунду.
Ева потянулась к сумкам, Марк пошел к костру.
Набросив на плечи одеяло, Ева заметила, что оно тянется по снегу. Подбирая его, она ответила:
– Буду пользоваться твоей помощью до последнего, пока могу.
Марк ухмыльнулся.
– Пока я позволяю тебе, Гордон, – поправил он.
Марк чиркнул спичкой и вспыхнул огонь.
Ева вынесла из сторожки стул, посуду и принялась разогревать ужин. Марк тем временем повесил над огнем веревку и стал сушить их вещи. После подогнал машину ближе к костру, вытащил из бардачка маленький мешок. Вместе с едой Конрад положил несколько зерен кофе в сумку. Ева пила его лет в четырнадцать в последний раз, когда Роберт Халецкий привез его из Патоки, когда его еще там продавали.
Она сидела на переднем сиденье автомобиля, открыв дверь и сняв сапоги, подставив их к костру. Марк расположился сбоку на стуле: сидел в шубе, забросил ноги на заднее колесо машины. Его сапоги стояли рядом с сапогами Евы.
От горячей чашки исходило тепло. Еве не хотелось выпивать содержимое, чтобы можно было вдоволь погреть руки. Она чувствовала непрекращающуюся дрожь. К тому же, после того, как промокла насквозь, она заметила нехорошее першение в горле.
– Откуда он у Конрада в такой глуши? – спросила Ева тихо, вдыхая аромат кофе.
– Раньше я часто бывал у него, когда возвращался из Каприса или Аркада.
Кругом было тихо. Они оба прислушивались и странно, но не было слышно даже отдаленного преввирского воя. Это обнадеживало. После всего, через что им пришлось пройти за последние несколько дней.
– Ты никогда не был в этой сторожке?
Он сделал глоток из дымящейся чашки и отрицательно покачал головой.
– Не было нужды отправляться в объезд.
Мысли в голове Евы о студеной сторожке и одинокой кровати внутри – все так же терзали ее. Было ли это большей проблемой, чем та, что они с Марком Касселем в приглушенном свете фар сидят вдвоем, на краю мира? И вокруг нет ни единой души, никого и ничего, кроме снега. Тонн белого зловещего снега.
– В каких городах ты бывал, Марк? – спросила Ева, вдыхая аромат горького, согревающего напитка. Она хотела отвлечься от темноты и своих раздумий.
– Я много где бывал.
– И где лучше всего?
Он опустил пустую чашку на рыхлый снег и поджег сигарету.
– В Каприсе и лучше.
Ева помолчала, вспоминая.
– Купольный диктавит, – протянула она. – И что там хорошего?
– Все, Гордон.
Пришлось подождать, прежде, чем он продолжит.
– Там нет преввиров и есть купол, и уверенность в том, что Понтарекс не нападет на тебя. – Он выдохнул сигаретный дым и стряхнул пепел. – И там всегда лето. И море, если знаешь, что это.
Ева бы сейчас не отказалась от лета. Лета в Городе Гор. Например, прошлого лета. Когда она не видела лица Акселя Эккерсберга, ничего не знала об Эвелин Эйлер и Игорь Горский был жив.
– Ты хотел бы там жить?
– Было время, когда я планировал взять Реджи и уехать туда навсегда.
– Почему передумал?
Марк пожал плечами:
– В Ате как-то привычнее.
Ева задумалась о его словах. Ей казалось, что она его поняла.
Когда поужинали, Ева принялась топить в кастрюле снег: она разлила горячую воду по канистрам, найденным в шкафу, и положила их под одеяло, которое они привезли с собой, чтобы хоть немного согреть ледяную кровать. Однажды, когда она была еще маленькой, в одну очень холодную зиму ее так научил делать Игорь Горский. Будто знал, в какой дали ей предстоит оказаться. Марк ей не мешал. Он все еще возился на улице, поднял капот машины и что-то проверял.
Она легла раньше него, чувствуя липкую усталость. Горло начало першить все больше, и Ева знала, что лучшим лекарством сейчас будет сон. Как и от бессилия, после едва пережитого дня.
Ей не хотелось застать тот момент, когда Марк придет, чтобы лечь в кровать. И она надеялась, что эта ночь быстро закончится. Надеялась, что Марк не станет рассказывать о ней парням, чтобы задеть Артура или Рори, когда они все воссоединятся. Сомкнув глаза, она пыталась уснуть, но мгновенно провалиться в сон не получилось. Ева дремала, когда скрипнула дверь.
