Харца, и, настигнув его, Рори увидел, что Харц сам на него давно смотрит, пристально и в упор сверлит черными глазами.
Когда обед подошел к концу, Рори снова пришлось лечь в кровать – он по-прежнему чувствовал себя худо. По комнате бесцельно слонялся Артур; как молчаливая тень, он медленно перемещался из одного угла в другой, подходил к зашторенному окну, на секунду впускал в комнату немного света и отходил от стекол, снова прятался в темноте стен, растворяясь в них, становясь частью их черноты.
– Он всегда такой угрюмый? – прошептал Итан, сидящий рядом с кроватью, но на этот раз так тихо, чтобы слова нашли получателя только в Рори.
Рори ответил, однако, не стараясь сделать из своего ответа тайну, а говорил обычным своим голосом, ведь он знал Артура слишком хорошо: он сейчас задумчив, значит, ничего вокруг не существует, кроме собственных мыслей. А если не так, то Артур, не сочтет слова Рори обидными; для него такая оценка была бы лишь своеобразной похвалой.
– Артур немного другой, не такой как все, – сказал Рори. – Но он хороший парень. Он лучше многих других из всех, кого я знаю.
Итан обернулся назад и поискал глазами черный силуэт, но комната замерла, и застыли тени.
– Такой странный, – едва слышно произнес он, почти не шевеля губами, а потом увел тему в сторону и теперь был смелым говорить громче: – Харц хочет, чтобы мы поскорее отвезли его в Аркад. Если Урсула и правда ждет его приезда, то будет недовольна опозданием.
– Мне жаль, что я подвожу орден, лежу здесь и не могу встать с кровати, – протянул Рори. – Вы могли бы ехать и без меня.
– Не беспокойся, – твердо сказал Итан, – Харц уедет завтра на рассвете, и мы дадим тебе пару дней, чтобы встать на ноги.
– Нет, я не стану тормозить вас. Тем более на пару дней…
– Харц не узнает о нашей задержке, а Урсула – она так или иначе останется недовольной, чтобы мы не делали. Поверь, когда Урсула говорит о срочности, она просто предостерегается.
– Ну ладно, – протянул Рори. – Сегодня я соглашусь, но завтра снова буду настаивать.
Он на миг задумался, стоит ли говорить о тревожащем его, и сказал:
– Урсула? Я никогда раньше не слышал этого имени, ни ее, ни Харца. Я был в ордене, но ни разу…
– Ты не был в ордене, Рори, – поправил его Итан, – ты был просто пешкой. Ею был и я. – Тут он замолчал и подумал что-то себе на уме, и развивать мысль уже намеренно не стал. – Я не могу с тобой об этом говорить, извини. Мне запрещено.
– Значит, тебе стало известно что-то большее? – восхитился Рори.
Он чуть привстал, будто таким образом имел больше возможности дотянуться до правды.
– Это можно назвать повышением, – коротко обмолвился Итан.
Интерес разгорелся в груди Рори, но там почувствовался и короткий укол.
– Дмитрий тоже получил повышение? – спросил он.
– Да. Но не Павел.
– Ясно, – сказал Рори. – Так ты расскажешь, что означает это повышение?
– Я не могу.
– Расскажешь хотя бы, куда едет Харц?
– В Оттокар. Он возьмет с собой Якоба и Павла. Зачем он туда едет, я и сам не знаю. Некоторые вещи не положено знать и мне.
– Хорошо, – вздохнул Рори, который от чего-то успел себя почувствовать разбитым и раздосадованным.
Мысли об ордене и о неожиданных переменах начали гложить его, и ненадолго он от них отстранился.
– Слушай, когда вытаскивали Харца, там в фургоне не было девушки?
– Была, – кивнул Итан.
– А пес?
– Не выжил после аварии.
Рори покачал головой.
– Но ведь это не та девчонка, за которой ты ездил домой, верно?
– Верно. Эта девушка просто… она тоже, как и Харц была в плену. Так, она в порядке?
– Не удивительно, что ты не помнишь, как она поила тебя и сидела у этой кровати – ты и правда был очень плох.
Рори смутился.
– Сейчас она отсыпается – всю ночь рядом с тобой провела, но это не так важно. Мне интересней, где же та, вторая. Где твоя Ева?
Рори протянул кислым голосом:
– Нам придется забрать ее в Речице, – после он повернулся на другой бок и сказал в стену: – хочу попытаться немного поспать. Потрачу эти пару дней с пользой.
Он проснулся глубоким вечером, но темноты за окном не заметил. Не обратил внимания и на зажженные свечи – не видел ничего вокруг, кроме лица перед своим лицом. Круглое, а на нем аккуратный нос, розовые щеки и маленький рот. Еще глаза голубые и чистые. И ресницы запутались в пышной каштановой челке.
Лицо было красивым, и Рори заметил это, когда оно возникло так близко. А после оно и вовсе придвинулось, прилипло к его лицу – пухлые губы вдруг коснулись его губ. Рори от неожиданности и захватившего волнения вздрогнул, как будто испугался, и с губ, взявших его в плен, сорвался задорный, но короткий смех, а потом они снова прильнули к нему. И его дыхание переменилось – стало тяжелым и глубоким. Но он быстро очнулся – в его сознании скользнул лик Евы Гордон, и Рори резко схватил Надю за плечи и отстранил от себя.
– Что ты делаешь? – спросил он.
Надя взглянула на него ошеломленно:
– Целую тебя.
И тут Рори слегка растерялся. Правда была в том, что перед глазами у него стоял образ Евы и тушил в нем всякий огонь и всякую страсть, и неосознанную тягу к Наде. Тягу, которая в самом деле существовала.
– Я не могу, – сказал он. – Извини.
На что Надя мгновенно выпрямилась; мягкие каштановые волосы перестали касаться его подбородка, и девушка выбежала из комнаты.
***
Утром уехал Харц, и Рори не довелось застать его отъезд – он проспал и никто его не разбудил, и от этого Рори все утро был злой. Прародителем этого чувства было ощущение, что он оказался лишенным чего-то, что пропустил нечто важное, и теперь он никак не мог успокоиться. Масла в огонь подливал и Итан. Он цеплял Рори за тему не менее животрепещущую.
– А твоя Ева не обидится?
– О небо, на что? – вздыхал Рори.
– Скорее на кого.
– Что ты имеешь в виду?
– Вдруг узнает, что было между тобой и Надей?
Рори успел рассказать ему, что случилось прошлым вечером, но теперь об этом уже очень жалел. А ведь ему нужно было рассказать это кому-то, ведь на нем лежал тяжелый груз вины, от которого можно было освободиться только таким способом – исповедаться. Хотя по сути, он ничего плохого не сделал.
