— Нет, это не игра, — твердо отвечает Максимилиан. — Игры кончились еще в тот день, когда мы с вами встретились в первый раз на празднике в Германии.
Мы с мамой испуганно переглядываемся, когда Макс опасно близко приближается к отцу и смотрит тому в лицо. Еще секунда и кажется они подерутся.
— Можете выбить из меня всю душу, знаю, удар у вас что надо, но это не изменит моего отношения к Ие и намерений. Я действительно люблю ее, ведь не могу представить дальнейшей жизни без нее…
— А я его люблю!
Перебиваю Майера я и встаю рядом с ним. С надеждой на понимание смотрю на отца. Лезу в клетку к двум разъяренным тиграм, не иначе. Сердце в груди с ума сходит, мне страшно и радостно, но отступать от своего счастья я не согласна. Если я промолчу, родители решат, что мне все равно, а это не так. Далеко не так.
— Любовь так быстро не приходит! — злится папа. — Люди годами проверяют чувства на прочность, а тут пара месяцев!
— Того, через сколько испытаний за эти несколько месяцев прошли мы, вполне хватило, чтобы определиться чего я хочу от жизни на самом деле. И с кем хочу ее делить, — Максимилиан непреклонен. Он поворачивается ко мне и дарит короткую улыбку. — Я лишь надеюсь на ваше понимание и одобрение. Вы сами на себе знаете, как это сложно, когда родители любимой женщины против ваших отношений.
Что? Я чего-то не знаю? Насколько помню, мама рассказывала о смерти своих родителей, но ни разу не упоминала о их негативном отношении к их браку с папой.
Смотрю на маму и по слезам на ее глазах понимаю, что нечто подобное, о чем сейчас говорит Максимилиан, и правда было. Вот только откуда ему это известно? Покопался в биографии нашей семьи что ли…
— Ей всего двадцать лет, Майер! Слишком рано для замужества, не находишь?!
— Ой ли! — раздается насмешливый голос Эда за нашими спинами.
Мы все дружно поворачиваемся на звук и брат, до сих пор в пальто и уличной обуви, стоит наслаждается произведенным эффектом.
— Сколько тебе было, когда ты сделал маме предложение? Двадцать, кажется, — щурится Эд, сложив руки на груди. — А тебе было вообще девятнадцать, когда появился я. Так что не надо тут втирать про возраст.
У меня снова шок. Тот Эд, которого я видела в университете, угрюмый и нервный, сейчас выглядит совсем иначе. Довольный, с хорошим настроением… Этот человек еще не так давно сам угрожал Максу, если тот перейдет границу и обидит меня, а сейчас встал на его сторону? У меня диссонанс.
— О, Боги, Эд! Тебе правда не страшно доверять сестру в руки такого как он?! — по голосу чувствую, что отец сдает позиции. — Он же столько раз доводил тебя едва ли не до отчисления! И ты все еще ему доверяешь?!
— Это не он доводил меня до отчисления, а я сам, — спокойно говорит брат и проходит в столовую. — Моя буйная натура требовала приключений на задницу, а Макс лишь отмазывал и принимал вину на себя. Потому что у него связи и его точно не отчислят, а меня бы турнули без разговоров.
Вижу, как блестят глаза Майера искренней благодарностью. На лице мамы не вижу и тени удивления, похоже, что она уже знала правду из общения с предусмотрительным Максимилианом в Германии, а вот отец недоумевает на все сто процентов.
— Поздно читать нотации, папа, мне далеко не семнадцать, — фыркает Эд. — И ей, кстати, тоже. Она сама может делать выборы, допускать ошибки и все они должны быть ее собственными. Мы можем либо поддержать и принять это, либо как твои родители, — обращается брат к маме, — вставлять палки в колеса. Я, пожалуй, выберу первый вариант.
И снова взрывоопасная тишина. Папа долго смотрит на меня испытующим взглядом, словно пытается достучаться и заставить отступиться. Но я лишь коротко улыбаюсь и прижимаюсь щекой к плечу Максимилиана.
— Дочь, — выдыхает папа, — неужели правда любишь?
— Да, — киваю я, впиваясь ногтями в руку Макса.
Не выдержу новую порцию выяснения отношений, просто напросто разрыдаюсь тут!
Отец устало потирает лицо и отходит к столу. Упирается ладонями в его поверхность и мотает головой:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что ж, тогда я тут бессилен…
Мне кажется, что все присутствующие разом облегченно выдохнули. И я в их числе.
— Твое счастье, Майер… Похоже ты действительно дорог моей дочери.
67
Через два дня я стою возле звукозаписывающей студии, сжимая в руках флешку со своей песней. Встречу с продюсером пришлось перенести и он пошел навстречу, видимо я ему слишком интересна.
— Ну ты долго еще сопли жевать будешь? — пихает меня локтем Лика. — Иди уже к своей мечте!
Поворачиваюсь к друзьям, ко всей нашей группе и робко улыбаюсь.
— Вы уверены?
— Более чем! — отвечает Ярославич. — Для нас это всегда было хобби и эмоциональная разгрузка, а для тебя любимое занятие.
— Неужели вы и правда не хотите попробовать? — все же уточняю я. — Хотите, я откажусь? Я не хочу обид, ребят! Я не хочу…
— Дурочка, — смеется Энжи. — Станешь богатой и знаменитой, я всем буду рассказывать что дружу со звездой и с легкой руки отпустила ее в свободное плавание! Так что сопли подобрала, ноги в руки и вперед!
— Но без вас ничего-то этого не было, — киваю на флешку в своей ладони.
— Этого бы не было без Макса, — улыбается подруга. — А мы, так… Подыграли на фоне по твоей указке.
Слезы наворачиваются на глаза, но я из последних сил держусь.
— Как же я без вас?
— Ну началось, — закатывает глаза Антон. — Если тебе без нас будет плохо, просто приходи в гараж и поиграем для души! Эй, тебе надо двигаться вперед, понимаешь? С таким-то потенциалом и ярым желанием!
— Спасибо вам! — шмыгаю носом, обнимаю каждого и захожу в здание, прежде чем устроить слезливый потоп.
Поднимаюсь на нужный этаж и останавливаюсь напротив двери с надписью “Студия звукозаписи”. Нервно кручу в руках флешку и убираю в карман. Достаю телефон и читаю сообщение от Макса:
“Дай обязательно знать, что скажут!”.
Переживает… Вчера он улетел в Германию, чтобы подписать какие-то бумаги и поддержать отца и Розали, на которых из-за их заявления свалилась тонна грязи. Да, они были правы, что про нас с Максом сразу забудут, когда тут скандал покруче. Но на всякий случай, для моего комфорта и спокойствия, Эд договорился и меня перевели на дистанционное обучение. Этот последний год мне осталось доучиться и сказать вузу прощай.
Родители вроде бы смирились и даже чуточку рады. По крайней мере мама, у отца стадия полного принятия настанет еще не скоро. Радует, что нам позволяют видеться и мы хорошо общаемся все вместе, больше без скандалов и выяснений.
Набравшись решимости, я стучу в дверь и захожу в небольшое помещение.
— Ах, Ия! Здравствуйте! — вскакивает с места уже знакомый мне мужчина. — Рад вас видеть. Вы принесли файлы вашей песни?
— Да, — протягиваю ему флешку.
— Замечательно! Я не буду тратить ваше и свое время на всякие мелочи, поэтому сразу к делу. Давайте попробуем выпустить вашу песню на широкий охват и посмотрим на отдачу, вы не против? — спрашивает продюсер Андрей.
— Нет… наверное… — растерянно произношу я.
— Вам не нужно ничего бояться, вы будете под псевдонимом, никто не узнает что это вы, — улыбается мужчина. — Мне просто нужно удостовериться, как при минимальных рекламных вливаниях пойдет ваш текст.
Мужчина говорит очень быстро и порой я даже не успеваю уловить сути. Он открывает на компьютере какую-то таблицу и довольно присвистывает:
— Завтра в четырнадцать часов студия свободна и аж до восьми вечера! Я приглашу музыкантов и мы с вами будем пробовать сыграться, потом запишем на неделе, а через месяцок загрузим в сеть.
— А что будет, если пойдет или не пойдет? — спрашиваю я.
— Если не пойдет, мы с вами попрощаемся, — пожимает плечами Андрей. — Если пойдет, попробуем сработаться хотя бы на полгода, а там уже будет видно. Кстати, у вас еще есть тексты песен?
Робко киваю. После произошедшего с нами с Максимилианом за эти дни, у меня была такая эмоциональная встряска, что слова сами собой выстраивались в стихи, рождая тем самым новые тексты.
