Шум в коридоре возобновился, и Корги прислушался. – Считай, что мы все у него в голове.
– Я не могу этого представить. Как я могу оказаться в чьей-то голове, если реально и физически существую?
– Не воспринимай буквально! – Он успокаивающе улыбнулся. – Всю жизнь Гончар занимался тем, что моделировал, создавал и управлял разного рода реальностями. Своими, выдуманными и подчиняющимися только его правилам. И в какой-то момент настолько сам в них поверил, что любой, находясь рядом с ним, волей-неволей вовлекается в систему его писательского мироздания, где действуют только те законы, которые допускает он.
– А можно как-то попроще объяснить?
– Ты в детстве играла в ролевые игры? Дочки-матери, магазин или школу? Где все договариваются о том, что существуют в некой иной своей ипостаси и принимают ее за правду.
– Да, но там все в курсе, что они в это играют.
– А здесь Олег Васильевич силой творческого таланта убеждает тебя принимать свою правду, только и всего.
Люся вдруг вспомнила один детсадовский эпизод. Однажды она выдумала Сказочную страну. Просто так, оттого, что ей очень хотелось, чтобы с ней произошло что-нибудь волшебное. Она сочинила это спонтанно, посреди обычной детской болтовни, когда все чем-то хвастаются друг перед другом. Взяла да и сказала, что по ночам она не отдыхает, потому что переносится в Сказочную страну. Поначалу дети верить не хотели, и тогда она попросила Колю подтвердить, что это правда. Брат охотно ее поддержал, и они так складно стали рассказывать об этой стране, что дети заинтересовались. Один мальчик даже попросил их взять его с собой.
А на следующий день Люся объявила всем, что тот мальчик тоже путешествовал с ними по Сказочной стране. Мальчик обрадовался всеобщему вниманию и вместе с ними принялся рассказывать про их ночные приключения. Потом к ним подключился второй мальчик, а за ним и другие. Никто из детей не мог признаться в том, что на самом деле с ним ничего не происходило, потому что остальные рассказывали об этом так увлеченно и убедительно, что им ничего не оставалось, как поверить в эту игру без остатка. Позже они все дружно рисовали карту этой страны, ее сказочных животных и жителей. Но то было детство, и в нем все было возможно.
– Теперь же, когда его рассудок поплыл, а мозг еще продолжает работать, все, на что так или иначе распространялось его влияние, вышло из-под контроля и потекло хаотическим сумбуром. И предсказать, что будет и как это отразится на нас, невозможно.
– Такое у вас уже было?
– Раньше в квартире под Татой жил еще один человек. Так вот он однажды поднялся сюда и не вернулся.
– И куда же он делся?
Корги пожал плечами.
– Думаю, ушел в одно из воспоминаний. Они иногда бывают такими прекрасными, что устоять очень сложно. Вот я и говорю, что главное – не вмешиваться.
Осознать то, что рассказывал Корги, Люся и не пыталась, принимая как есть. Других объяснений не было.
– Ну а что нам делать с Колей? Как найти его?
Корги тяжело вздохнул.
– Таких долгих и глубоких провалов у Гончара еще не случалось. И то, что произошло с твоим братом, для меня неожиданно и ново. Я предлагаю уйти. Если и мы, и Коля выйдем за пределы дома, то сможем освободиться от его влияния. Просто встретимся на улице. Там, где ничего уже не действует.
– Отличная мысль! – обрадовалась Люся, доставая телефон.
Больше всего она опасалась, что брат не ответит на звонок, однако он откликнулся сразу.
– Сейчас же одевайся и иди на улицу, – велела она. – Встретимся возле «Лайма и корицы».
– Зачем? – глухо поинтересовался он.
– Просто иди туда. Ни с кем не разговаривай и нигде не задерживайся.
– Хорошо, что ты позвонила. Мне кажется, еще немного, и я сойду с ума.
– Я тоже про себя так думаю, – призналась Люся.
Коля отключился, и она повернулась к Корги. В полумраке комнаты лицо его было идеально очерченным и притягательно-прекрасным. Перед ее глазами тут же встала ночь, которую они провели вместе в его квартире.
– А вдруг все еще не до конца прошло? – с опаской поинтересовалась она, с трудом сдерживаясь, чтобы не обнять его.
– Вот и узнаем, – Корги быстро опустил глаза.
И если бы она не знала, что смутить его невозможно, то приняла бы это за замешательство.
По коридору носились тени: сгустки рваных темных облачков, напоминающие маленьких дементоров. Откуда-то тянуло сквозняком, и они, подхваченные его потоком, разлетались и опускались, словно потревоженная осенняя листва.
Заметив их, Люся шарахнулась, спрятавшись за спину Корги, но, когда несколько теней пролетели сквозь нее, поняла, что прятаться бессмысленно.
Позади послышался громкий детский смех, несколько голосов разом. Веселый, жизнерадостный, беззаботный хохот, от которого Люся со всех ног помчалась к выходу, а когда остановилась, обнаружила, что Корги рядом нет.
– Эй! – крикнула она, вглядываясь в черные лабиринты комнат. – Ты где?
Эхо, заметавшееся среди стен, вернуло ей: «Нигде».
Повернувшись назад, она успела сделать лишь пару шагов, как из ближайшей комнаты выскочил перепуганный белый кролик и, влетев огромными прыжками в стену, исчез. Вслед ему раздался выстрел. Испуганно отпрянув, Люся тоже коснулась стены, которая вдруг оказалась совсем мягкой и вязкой, словно кусок глины, и принялась медленно втягивать ее в себя. Чувствуя, как погружается в болотистое нечто, Люся заорала от ужаса.
«Мяу», – послышалось возле ее ног. Опустив взгляд, она закричала еще пронзительнее. За ее ногу зацепился и карабкался наверх младенец величиной с котенка. С омерзением ощущая голой кожей цепкое прикосновение его крохотных пальчиков, она яростно задергала ногой, отчего стена пришла в волнообразное движение и все вокруг мерно закачалось.
Корги выдернул ее, когда в стену погрузилась уже половина Люсиного тела.
– Лучше тебе сейчас не ходить одной. – Щелчком пальцев он сбил младенца с ее бедра.
– Господи, это какой-то кошмар! – Люся обхватила Корги, прижимаясь. – Этого всего не может быть!
– Конечно, не может, – согласился он. – Только нас об этом никто не спрашивал.
Крепко держась за его руку, Люся больше не отставала ни на шаг. Она зажмурилась и старалась не смотреть ни на пленочные черно-белые слайды, прокручивающиеся у них над головами на потолке, ни на разноцветных бабочек, время от времени задевавших ее лицо шелковистыми крылышками. Но не слышать музыку она не могла. Let it be me – та самая песня, которую Гончар запускал на патефоне в первый день их приезда.
– Now and forever. Let it be me, – подпевал Олег Васильевич деланым фальцетом. – «Пусть это буду я» – любимая песня Оленьки. Кто ее только не
