— Алло. — Я присела на край кровати и наклонилась, гладя кошку по голове. Луна изогнулась у меня под рукой. Я узнала голос Уоррена.
— Оливия, пора. Мы должны убрать тебя отсюда, в убежище. — В голосе его звучала паника, говорил он задыхаясь.
Моя рука застыла на спине Лупы.
— Я же еще не готова.
— У нас нет выбора. Все агенты отозваны с улиц.
— Почему?
— У меня нет времени на объяснения… подожди. — Послышался приглушенный звук, как будто Уоррен прикрыл микрофон рукой или прижал его к груди. Полминуты спустя он возник снова. — Помнишь, я рассказывал тебе, что Тени сумели найти способ убивать наши звездные знаки? Одного за другим?
Я кивнула, хотя он не мог этого видеть.
— Так вот, они выследили нас; не представляю как, но у них есть следующая цель. Поэтому мы все должны уходить.
— И кто же эта цель? Он помолчал.
— Я.
Я встала и подошла к окну, где в долине снова сгущались тени.
— Но зачем скрываться мне? Ведь Оливия — Арчер. Ее, то есть меня, не тронут.
— Джоанна Арчер, — ответил он, удивив не только тем, что использовал настоящее имя, не и тем, что назвал его полностью, — я им нужен не из-за моей замечательной личности. Я им нужен из-за тебя.
Вот как.
— Встретимся в ресторане «Пеппермилл» на бульваре. Приходи пешком. Не нужно, чтобы машина Оливии оставалась вблизи того места, где мы тебя заберем. Тебя будет ждать такси. Соберись так, словно отправляешься в летний лагерь, и возьми с собой только самое необходимое.
Я оглядела комнату, не представляя, с чего начать.
— Сколько времени я буду отсутствовать?
— Довольно долго, чтобы ты узнала все необходимое, но недостаточно, чтобы тебя хватились.
— Это ограничивает мои потребности, — сказала я самой себе. — А как же Луна?
— О ней позаботятся,
Я задумалась: в сознании возник Марк и его боль; я почувствовала, как у меня возникает недоверие.
— Мне нужно тебе кое-что сообщить, Уоррен. Или спросить…
— Позже. Для перехода открывается окно, но оно узкое. Мы должны торопиться.
— Какого перехода?
— Из твоего мира в наш, — нетерпеливо объяснил он. — Он возможен точно в момент смены дня и ночи наоборот.
— Это время называется сумерки, Уоррен. И длится не одно мгновение.
— Но не в пункте, где свет и тьма поровну распределены в воздухе. Прошу тебя, быстрее. — Он повесил трубку.
Я сердито посмотрела на телефон, потом на Луну.
— Для бездомного бродяги он уж слишком распоряжается, верно?
Я собралась быстро, побросала только те вещи, в которых мне удобно… ну, относительно удобно, учитывая гардероб Оливии. Никакого шелка, никаких каблуков, никаких кружев. Конечно, джинсы, которые я сунула в спортивную сумку фирмы «Сивен», а не «Ливайс», а спортивные брюки велюровые с сатином, а не из простой хлопчатобумажной ткани. В этих вещах я могу по крайней мере двигаться. Могу бежать. Могу сражаться.
Решив, что нужно быть незаметной — ведь не зря Уоррен велел не брать машину Оливии, — я надела свитер с воротником-хомутом и свободные брюки, и то и другое черное. Украшенный хрусталем сотовый телефон я решила взять с собой: не может же Оливия просто бросить его. И перешла к выбору обычных туалетных принадлежностей.
Нижнее белье, носки, щетка для волос, зубная паста, крем… фотоаппарат.
— О боже! — прошептала я, застыв с дешевой камерой в руках, Я держала ее осторожно, как птенца. Ею я сделала свои последние снимки: кадры, что я щелкнула в те ранние утренние часы, прежде чем вернуться к Уоррену и сказать «да».
На одном кадре Бен, улыбающийся во сне, потому что я жива.
Я взглянула на часы. Есть ли у меня время? Сердце колотилось при мысли о том, что можно будет взглянуть на эти снимки. Я хотела бы проявить их сама, поиграть со светом и тенью в одиночестве своей фотолаборатории, но знала, что это невозможно. За моим домом следят, и даже если бы не следили, Уоррен никогда на это не согласится.
Тем не менее в магазине всего в квартале от «Пепперашэтла» есть фотомастерская. Если потороплюсь, то успею.
Дорога была недолгой. Я припарковалась в квартале от мастерской, потом пешком пересекла перекресток и три знака стоп. Ко мне по пути приставали только один водитель и один попрошайка, поэтому я решила, что положение значительно улучшилось.
В мастерской меня приветствовала сонная девушка, которая выглядела еще не достигшей возраста голосования. Наверное, «приветствовала» — слишком сильное слово, потому что посмотрела она так, словно я помешала чему-то очень важному в ее жизни и она хочет побыстрей к этому вернуться.
— Как быстро вы сможете напечатать? — спросила я, протягивая ей фотоаппарат.
— На вывеске написано — час.
— Мне они нужны через полчаса.
— И всем остальным тоже, женщина. Не могу. — Она толкнула аппарат ко мне и отвернулась.
— А вот тут сказано, что можете, — заявила я, просунув под аппарат стодолларовую банкноту.
Девушка глянула на деньги, потом на меня и вернулась к прилавку.
— Получите через двадцать минут. Она, может, и ленива, но не глупа.
Я решила подождать снаружи: двадцати минут достаточно, чтобы пролистать хотя бы один комикс. Ноябрьский воздух прохладен и свеж, но мне в свитере было не холодно. Я села спиной к оштукатуренному столбу, достала из сумки стопку комиксов и задумалась, с чего начать.
«Со Света, — решила я. — Определенно». Я взяла комикс с самой ранней датой — том второй, номер двадцать пять — и раскрыла его, чтобы больше узнать о «независимых», которых так презрительно упоминал Уоррен в вечер моей метаморфозы. Очевидно, независимые — существовал и другой, гораздо менее лестный термин «бродячие агенты» — служили постоянной угрозой равновесию в соотношении сил. В мире, где происхождение означает все, конкуренция за открывшиеся звездные знаки была жесточайшей, и даже агенты Света готовы были уничтожить соответствующий себе знак, лишь бы занять его место в Зодиаке, Это значило, что члены Зодиака не доверяли независимым и едва терпели их в городских пределах.
К счастью, особых споров из-за происхождения не было: наследование шло от матери к дочери, а если женщин среди младших членов семьи не было, то — к старшему сыну. Но время от времени открывался знак без явных наследников, и, согласно тексту, тогда начинались «интересные» события.
Я поморщилась и перевернула страницу, вспоминая, как скривилось лицо Уоррена при упоминании о независимых. Почему у меня сложилось впечатление, что в данном случае эпитет «интересные» — синоним «смертоносных»?
Я также задумалась о том, как к моему происхождению и наследованию знака Стрельца отнесутся в отряде Уоррена. Если со времени исчезновения матери знак Стрельца пустовал, возможно, мое неожиданное появление свяжут с каким-нибудь бродячим агентом? Во всяком случае разве это не будет выглядеть «интересным»?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
