Да, я так сказала.
— Джоанна часто слишком преувеличивала. — Я с трудом глотнула, пытаясь думать быстрее. — Но на самом деле она собиралась унизить этого человека и дать ему знать, что она выжила. Она хотела взглянуть этому чудовищу в лицо и дать ему понять, что он не только не убил — он не сломил ее.
Бен упрямо выставил подбородок.
— Лучше быть яростным, если в сердце ярость, чем набрасывать плащ непротивления, чтобы скрыть свою слабость.
Да, и спасибо тебе, Махатма Ганди, за это. Я сделала вид, что не расслышала, и мягко положила руку ему на руку.
— Не позволяй этому сломать тебя, Бен. Джоанна не перенесла бы этого.
На мгновение мне показалось, что это на него подействовало. Лицо его прояснилось, он выглядел растерянным, но только на мгновение. Потом лицо его снова стало жестким, и в глазах мелькнули тени.
— Перестань смотреть на меня так, — негромко сказал он, отстраняясь от моего прикосновения. — Все смотрят на меня так, словно…
Как смотрели на меня.
— … словно я спятил и не знаю то, что знаю. Оливия! Джоанна была в моей постели, в моих объятиях в то время, когда должна была быть мертвой… — Черт. Надо попросить Уоррена очистить и это. — И я могу быть разгневан, да, но то, что мне ясно, — ясно. Думаю, сейчас во мне более здравого рассудка, чем все последние десять лет.
Я не могла не заметить, что взгляд у него действительно ясный. Но запах говорил о тщетных сожалениях и об огромном чувстве вины.
— Прости. — Он заметил мой взгляд и сам положил руку мне на руку. На руку Оливии, напомнила я себе, когда его прикосновение вызвало у меня дрожь. — Я должен был прийти к тебе со всем этим… ты все, что от нее осталось.
— Знаю.
По крайней мере это я могу ему дать. Я обняла его, положила ладони на его крепкую спину и на мгновение — всего на мгновение — позволила себе потерять контроль. Закрыла глаза и прижалась к нему, словно это я, и ничего не изменилось, и на далеком горизонте все еще собирается буря. Я представила себе, что мы еще не ушли из ресторана тем вечером, и подумала, сожалеет ли Бен о том, что решение было в моих руках. Обняла его сильнее, как будто этим могла вернуть его — нас — назад, в прошлое.
Но в действительности мы потеряли друг друга. Опять. И этого не исправишь, и я должна сообщить ему, что ответов нет и не будет. Только правда, которую он никогда не узнает.
— Я собираюсь найти его, Оливия, — сказал он, ероша мне волосы. — Я выслежу его, как сделала бы Джоанна, и на этот раз я его убью. Я отберу у него всех и все, что имеет для него хоть какое-нибудь значение. Я уничтожу его мир полностью, так что он никогда не сможет восстановить его.
— Я должна идти. — я высвободилась. Его слова были мне неприятны. Потому что он напомнил мне Аякса. И я ненавидела зловоние, сочившееся из каждого слога.
— Хорошо, но ты позвонишь, если вспомнишь что-нибудь? Что угодно?
— Позвоню, — заверила его я, едва не споткнувшись в своем стремлении уйти побыстрей.
— Оливия!
Я остановилась, закрыла глаза и медленно повернулась к нему. А когда открыла, он стоял, как прежде, и не казался рассерженным. Но выглядел одиноким.
— Снова встретившись с Джоанной, я перечислил ее качества, чтобы показать, что знаю ее… или думаю, что знаю.
Я сложила руки на груди.
— Уверена, в этом перечне было упрямство. Он все-таки смог улыбнуться.
— Да, а также непоседливость. И нетерпение. Но одно я забыл.
— Правда? Какое?
— То, что она моя. — Он сжал кулаки. — Она была моя. И с этими словами он ушел, а я молча смотрела ему вслед.
Я позволила Шер считать, что самое лучшее средство, чтобы оправиться после смерти сестры, это хороший искусственный загар. Меня приняли, записали и раздели так быстро, что голова могла бы закружиться, а вид пушки для распыления крема заставил отодвинуть в глубину сознания мысли о комиксах, строительных рабочих и даже о Бене Трейне. Похоже на оружие из «Охотников за привидениями».
— Вы меня хотите этим обмазать? — в третий раз с сомнением спросила я у женщины-техника. Она русская, сильно накрашенная, торопливая и, очевидно, большая поклонница собственного продукта. Она что-то пробормотала про себя, откинулась в кресле и бросила взгляд в сторону Шер.
— Послушай, Ливви, — присоединилась к разговору Шер, — ты ведешь себя так, словно никогда этого не делала. Ложись и позволь Юлии показать свои способности.
Я поморщилась, услышав, как они рассмеялись, но послушалась, следуя примеру Шер.
— Уф! Оливия, голова не кружится?
— Нет.
Она, с покрасневшим лицом, обвиняюще смотрела на меня.
— Ты опять ела!
Я не успела и рта раскрыть — спрей ударил меня по заду. «Может быть, — в отчаянии подумала я, — поможет, если я буду думать о чем-нибудь другом». К счастью, а может, к несчастью, у меня было о чем подумать. Я хотела рассказать Уоррену о странной встрече в «Мастере комиксе» и спросить, что имел в виду Зейн, говоря обо мне «это она». Хотела узнать, можно ли мне превратить квартиру Оливии в свою прежнюю; даже если он не разрешит, я, вероятно, все равно это сделаю. Я не из тех, кто с готовностью подчиняется приказам. Конечно, как я теперь поняла, если на мой голый зад не нацелен сосуд с кремом для загара.
Мне нужно было также понять, как быть с Беном. Как ему помочь, будучи Оливией. Я нахмурилась, думая о том времени, что провела в ее квартире. Я прожила там два дня, прочла каждый листок бумаги, просмотрела все видеодневники и даже проверила все старые счета. Возможно, у нее был сейф, о котором я не знаю, но я не нашла ни ключа, ни! упоминания о сейфе. Есть также ее любимый компьютер, но. к нему у меня нет доступа, и мне кажется, что все вышеперечисленное не поможет мне решить эту проблему.
Как остановить его? Как не допустить, чтобы его убили?
— Что случилось, Ливви? — поинтересовалась Шер, поднимая руки, чтобы Юлия могла спрыснуть се подмышки. — Ты сегодня неразговорчива.
Что ей сказать? Я прислушивалась к болтовне, которая до сих пор была совершенно лишена направления и значения. Эти женщины темы берут с потолка и складывают их, как оригами, во что-то напоминающее смысл. Например, я узнала, что в Афганистане есть евнухи, которые зарабатывают больше проституток, что мать Шер решила, что должна делиться со взрослой дочерью всеми мыслями о сексе — в этом месте я застонала, — и что жизненное кредо Юлии: «Нет лгунам, нет тем, кто бьет женщину, и нет бэбикам».
Можете считать меня спятившей, но я готова ручаться, что мой недавно приобретенный статус сверхгероини будет не очень котироваться по сравнению с этими эклектическими темами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
