А теперь вот Кану довел. «Что-то женщины сегодня озверели», — подумала Эйлин.
— Б…опый свино…б! — и кулак Каны в очередной раз угодил мимо уха Джелбуна, который, будучи раза в два шире ее, лишь уклонялся и вяло отбивался.
Эйлин прочистила ухо. Век живи — век учись.
— Лейтенант Кана! — Заорала Эйлин и закашлялась, — что… кх-кх вы себе, черт возьми, кх-кх… позволяете. Прекратить сейчас же!
Услышав ее, Джелбун отвлекся, но Кана не сразу смогла остановиться и нанесла таки единственный достигший цели удар в глаз. Джелбун взревел от боли и, прикрыв глаз рукой, стал на чем свет стоит клясть эту крепость, этих чокнутых баб и собственную глупость. Но Кана уже не обращала на него внимания. Спешно пытаясь на ходу привести себя в порядок, она, с удовлетворенным видом пошла получать нахлобучку от своего командира.
— Доброе утро, капитан.
Она постаралась произнести это своим обычным официальным тоном. Эйлин стало забавно на нее смотреть — всегда собранную, и не допускавшую лишних эмоций, а теперь раскрасневшуюся, растрепанную, тяжело дышащую, ужасную и прекрасную в своем гневе и… довольную! Это было явно не разногласие на почве методов тренировки и тактико-строевой подготовки.
— Так, так, Кана, — Эйлин с усмешкой оглядела ее с ног до головы, — это что же такое в моей крепости происходит? Мало того, что ты дерешься с сержантами, так ты еще и ругаешься круче меня. Это, знаешь ли, уже слишком. Изволь доложить.
— Прошу прощения, капитан, — сказала Кана, глядя Эйлин в глаза, — эта сво… этот так называемый новый сержант… он…
— Что-то не так сделал?
— Если бы что-то сделал, я бы его вообще убила, капитан, — как всегда, четко и ясно ответила Кана.
— М-да… И что же нам делать?
— Капитан, почему бы нам просто не избавиться от него.
Эйлин задумалась, поглядывая на троллеподобную фигуру Джелбуна, прикладывающего к фингалу монетку и что-то злобно ворчащего себе под нос. Пожалуй, он будет побольше Касавира. А со своими огромными мечами управляется так, что те кажутся продолжением его рук. И чего Кане в нем не нравится? Нормальный парень, только дело ему надо найти.
— У меня есть идея получше. Ты, кажется, говорила о проблемах на границе моих владений. Так вот, отправь его туда с отрядом из самых отчаянных и драчливых ребят. Это будет наилучшее применение его талантам. Согласна?
Кана пожала плечами.
— Тебе виднее, капитан.
— Тогда выполняй. Но я с ним сначала поговорю.
— Ну, начальница, — начал с ходу жаловаться Джелбун, — ты говорила, у тебя крепость, а это монастырь какой-то.
— Заткнись и слушай сюда! — Оборвала его Эйлин. — Если тебя не устраивают здешние порядки — можешь катиться к чертовой матери, устроиться телохранителем к какой-нибудь психованной дамочке и отбивать ее от непрошенных ухажеров. Но если хочешь заниматься настоящим делом — веди себя прилично хотя бы с собственным начальством.
— А кто себя вел-то неприлично?! Ты что, начальница. Я же понимаю, что лейтенант — не какая-нибудь там. Говорю: «Не хотите ли со мной прогуляться». А она как даст в зубы. Я даже увернуться не успел. У вас тут все такие ненормальные?
— Полегче, не забывай, с кем разговариваешь. Ты уверен, что больше ничего не говорил?
Джелбун фыркнул.
— Да что я, не понимаю, что ли. В кои-то веки хотел по-приличному за барышней поухаживать и в зубы схлопотал. Обидно. Смотри, чуть не сломала, — и он попытался показать шатающийся зуб.
Эйлин отшатнулась, поморщившись.
— Да закрой ты свою пасть. Сдохнуть можно от твоего выхлопа. Потому и девушки тебя не любят. Короче, делай, что хочешь, но чтобы я тебя больше не видела и не слышала. Извинись перед лейтенантом…
— Чего?! — возмутился Джелбун.
— Я говорю, извинись. Для твоей же пользы. Возьми у нее задание. И покажи себя с наилучшей стороны. Считай, что это твое испытание. Лишнее вместилище для жратвы и эля мне ни к чему, у меня их и так хватает.
Подумав немного, Джелбун кровожадно улыбнулся и сказал, растягивая слова:
— Теперь понял. Все будет в лучшем виде, — он подмигнул ей начинающим заплывать глазом, — лейтенант будет довольна. Разрешите идти?
— Вали отсюда, — разрешила Эйлин.
«Взяла на свою голову», — подумала она напоследок.
ЧАС ПРОБИЛ
Глава 1. Крепость-на-Перекрестке активно готовится к войне
Оставшиеся недели прошли под знаком изнурительных, но необходимых тренировок и усиленного патрулирования прилегающих земель, куда стали регулярно наведываться вражеские разведчики. Неоценимую помощь в этом оказывали Касавир и, как ни странно, Бишоп. Бишоп не имел равных в выслеживании практически в любой местности, и Эйлин отдала ему под начало своих лучших разведчиков. А Касавир со взводом лично обученных им солдат, прозванных «охотниками», стал ночным кошмаром Короля Теней. В блестящем черном зачарованном доспехе, прекрасный и ужасный, он чувствовал приближение нежити задолго до того, как она обнаруживала себя, и налетал, как вихрь, обращая нападавших в прах своими заклинаниями и разнося кости Молотом Правосудия. Отряд Касавира был настолько эффективен, что за три недели ежедневных вылазок не было потеряно ни одного человека. Возвращаясь, он был резок, мрачен, голоден, любая мелочь вызывала вспышки гнева, которые он старательно подавлял. Эйлин, уже научившаяся чувствовать его состояние, старалась не трогать его сама и оградить от остальных. Встречаясь с ним взглядом, она видела, каким яростным возбуждением горят его глаза. Она вспоминала ущелье орков, где встретила Касавира — худого, заросшего, пропахшего кровью и немытым телом, но с таким же нездоровым, убийственным огнем в глазах. Ей даже казалось, что ему нравится его нынешнее состояние. Он словно возвращался в то время, когда жил одним днем, предельно обнажив инстинкты и мобилизовав способности, готов был убивать каждую минуту и играл со смертью с презрительной усмешкой на губах.
Обычно, утолив зверский голод, он скрывался в храме, где проводил несколько часов, залечивая раны, молясь и набираясь сил для следующего боя. К Эйлин он не подходил, не считая нужным даже докладывать ей. Она не сердилась, понимая, что он занят тем, что умеет делать лучше всего, и не стоит путаться у него под ногами. И как бы ей ни хотелось иногда обнять и поддержать его, она понимала: возможно, так будет лучше для них обоих. Лишь однажды, столкнувшись с ней за полночь в коридоре, он заколебался и, уловив ее робкий кивок, молча прижал ее к себе и, приподняв, припал губами к груди, оголенной распахнутым вырезом рубашки. А потом подхватил на руки и открыл ногой дверь ее спальни. Они никогда не встречались у нее, и Эйлин смутилась, вспомнив свой хронический беспорядок, но Касавира это не интересовало. Он любил ее жадно, не тратя времени на нежности и даже не до конца раздевшись. Так, как не делал никогда. Затем он молча прижался к ней и долго лежал, поджав ноги и положив голову ей на грудь. У Эйлин ком подступил к горлу. Не говоря ни слова, она обняла его и погладила по голове. Любые слова сейчас казались ей пустой скорлупой, в которую невозможно втиснуть то, о чем она думала, чувствуя его прерывистое дыхание и легкую дрожь его плеч. Наконец, Касавир медленно поднялся на локте и, наклонившись к ней, глухо прошептал:
— Спасибо… я… верну.
Он быстро поцеловал ее, оставив привкус крови от прикушенной губы, и, обувшись, ушел, тихо прикрыв за собой дверь.
У самой Эйлин тоже было забот по горло: тренировки, укрепление крепости, обеспечение запаса продовольствия на случай осады. К этому прибавилось еще и решение бытовых вопросов, когда в крепость стали стекаться крестьяне из окрестных деревень. Оставить их беззащитными она не могла, многим из них некуда было ехать, а в городах их никто не ждал. К тому же, мужчины пожелали вступить в ополчение. Как на серьезную боевую силу, на них не стоило рассчитывать, но они могли принести пользу при обороне крепости. Многие из них хорошо владели луками или были достаточно сильны, чтобы управлять оборонными машинами мастера Видла. Присутствие крестьян отчасти решило и проблему продовольствия. Не оставлять же домашний скот на истребление нежити. Благо, места хватило всем. Были наспех сооружены бараки и сколочены загоны для скота, часть которого пришлось сразу забить. Территория, огороженная крепостными стенами, превратилась в маленький, тесный, наполненный разнообразными звуками и запахами городок.
* * *
Самым значимым событием было то, что им, наконец, удалось выковать Серебряный Меч, все осколки которого были найдены. Офицеры Короля Теней носили их с собой. И Касавир их благополучно реквизировал. Обычной ковке меч не поддавался, поэтому пришлось, по совету неожиданно проснувшейся и прозревшей Зджаэв, поехать в Западную Гавань — туда, где оружие было сломано. Тяжелой была эта поездка. Увидев безжизненные поля, сожженные дома и заросшие каким-то слизистым мхом улочки родной деревни, по которым бродили тени ее бывших земляков, Эйлин была готова впасть в отчаяние. «Это моя вина, — с горечью думала она, — если бы не этот проклятый осколок, слуги Короля Теней не пришли бы сюда. Если бы я знала… Если бы Дэйгун мне раньше все рассказал. Я бы ушла отсюда навсегда». Она плохо помнила, как все прошло. Зджаэв велела ей сесть, сосредоточиться и подумать об идеальном мече, который будет слушаться ее так, словно он часть ее самой. Он и должен был стать ее частью, доля его силы и магии сидела в ней, и без нее оружие не имело бы смысла.
