вот видишь, как хорошо было? – запыхавшись спросил он, а в голосе слышалась улыбка. – Не волнуйся, я только начал.
5. Молоко осьминога
Когда дыхание Тилори́на успокоилось, а член опал, он медленно и аккуратно слез с меня, а после я почувствовала над лицом его дыхание, будто он лежал сбоку, склонившись близко, и вглядывался в меня.
– Устала, моя хорошая, – ровным тоном сказал он, чуть помолчал, а потом продолжил: – Здесь нет пресной воды. И еды. Которая подойдёт человеку. Но я умею выделять «молоко», чтобы дать тебе напиться и поесть. Тебе придётся пить у меня изо рта. Давай, это приятно, – и он прислонился губами к моим, будто спрашивая разрешение.
Я почувствовала новую волну отвращения, но пить после всего хотелось на самом деле, причём сильно, и я, помедлив совсем немного, приникла к нему и почувствовала, как между губ у него потекло что-то густое, похожее на йогурт. На вкус, и правда, напоминало молочную детскую кашку, чуть более жидкую, но аппетит внезапно разыгрался, и я прижалась плотнее, поглощая то, что он выделял. Тилори́н не прерывался, иногда чуть приостанавливался, чтобы перевести дух, но продолжал и давал мне до тех пор, пока я не перестала пить. Затем медленно отстранился, сглотнул остатки, и я почувствовала на груди его руку.
– Хочу полизать твои сосочки, – как ни в чём не бывало сказал он и склонился, проехавшись по коже мокрыми волосами. Губы сомкнулись горячим нутром на соске и вобрали его в себя, а рука стала мять вторую грудь.
Жажда отступила, в животе было как-то очень приятно, будто правда поела что-то очень полезное и легко усваиваемое, но это никак не влияло на моральную сторону вопроса.
– Тебе не надоело? – с истерической дрожью в голосе спросила я, а он оторвался и хихикнул:
– Нет. А тебе?
– Я не хотела изначально! – простонала я.
– Я знаю, – ответил он и пояснил: – Поэтому я и отымел тебя сразу, чтобы ты не нервничала. Ну и не сильно сопротивлялась потом, когда проснёшься. Ну, раз уже всё, то зачем? – чуть помолчал и со слышащейся в голосе улыбкой прибавил: – А вообще, если честно, я мечтал, чтобы ты пришла в себя в тот момент, когда я буду в тебя кончать. Чтобы увидела меня, а я…
Он жарко выдохнул и всосал сосок вместе с частью груди. Потом с хлюпом выпустил и переместился, чтобы взять второй.
– Это был мой первый раз! – с отчаянием призналась я, чувствуя, как носоглотку щекочут подступившие слёзы, и всхлипнула, а Тилори́н приподнялся, продолжая лапать мои груди одной ладонью по очереди. На вторую руку он, видимо, облокотился, чтобы нависать надо мной сбоку.
– Я знаю, – бессовестно ухмыльнулся он в темноте. – И тебе повезло, что это был я. Серьёзно, я лучший любовник для тебя! Тебе понравится, я обещаю! Ваши человеческие мужчинки только на всякий блуд способны, а мой член ждал тебя, я подготовился, я всё без травм провёл. Ты бы видела, как я аккуратно надорвал твою плеву! Да даже акулы кровь не почуяли! А я тихонечко скользнул, твои хрящички все пересчитал, тёпленькую такую нежную, в самое донышко, да… – он повёл руку по моему животу вниз, но потом замер, задумавшись, и сказал: – Впрочем, я действительно утомил твою писечку. Нельзя так, – и с ухмылкой в голосе тихо приказал: – Встань на четвереньки.
– Что?!
– Встань на четвереньки, – повторил он, – встань, потом положи лицо на водоросли, а ручками раздвинь свою сладкую жопку. Я хочу отыметь тебя в эту дырочку.
– Нет! – воскликнула я, и тут щупальце крепко обмоталось вокруг моей ноги. Не больно, но я ощутила, насколько крепко оно может сжать.
– Я не хочу пугать тебя, сладкая, – сказал гад. – Но просто знай, что я могу заставить тебя силой. И, как бы, не то, что я сильно прям именно так хочу… Но то, как я тебя хочу – оно может всё терпение мне по пизде пустить, так что лучше повинуйся. Я серьёзно. Мне вообще сейчас нехер делать, заставить сделать всё, что мне хочется. Поэтому тебе лучше сделать всё добровольно и не сносить мне башню. Я же лапочка, ты же видишь? Я правда стараюсь. Давай, становись, мой член уже готов и ждёт.
Я, всхлипывая и ненавидя себя, стала подниматься, перекатилась, опёрлась на руки, а затем медленно встала на колени, выставив зад, как кошки во время течки.
– Правильно, моя сладкая, – послышался сзади голос насильника. – А теперь раздвинь булочки. А я, так уж и быть, полижу тебя сначала туда.
«Боже, фу!» – подумала я про себя, но промолчала и послушно улеглась на плечи, повернув голову, чтобы водоросли не мешали дышать, и раздвинула пальцами ягодицы. Ощутила анусом его тёплое дыхание, а следом меня стало влажно щекотать. Он приступил сразу, и едва похлопал языком сверху, как тут же полез внутрь. Напряг язык, превратив его в острый кончик, и засунул, насколько хватало длины. Пошевелил, растягивая сфинктер, затем подёргал туда-назад, после чего отстранился, и я поняла, что он придвинул ко мне пах.
Но член он не спешил совать, а мне прямо на чуть раскрытую дырочку прыснуло смазкой. А следом я услышала, как рядом разворачивают кольца щупальца. Ощутила один конец на ягодице под пальцами, а следом ещё один на соседней. А после Тилори́н стал аккуратно, но неотвратимо засовывать мне их в зад по очереди, шевеля всё чаще и засовывая всё глубже, на грани боли, но не допуская её.
В этот момент я осознала, что вокруг уже не темно, а где-то надо мной всё сильнее разгораются фосфоресцирующие мхи. Я видела их в стороне, где было чуть-чуть. А вот сверху их, похоже, было намного больше, и сейчас Тилори́н мог видеть мою развратную позу во всех подробностях. Впрочем, судя по тому, как он ориентировался в темноте, свет ему был не особо нужен, а щупальца, уже перестав меняться, лезли в меня кончиками одновременно, растягивая так, чтобы было видно внутренние стенки ануса.
– О да, моя сладкая сучка, – выдохнул гад, и я почувствовала, как мне в растянутую дырочку ляпнулся крупный плевок.
Часть слюней пролетела мимо и обвисла на половых губах, а часть потекла внутрь вместе с очередным движением осьминожьих конечностей, которые продолжали залазить в меня всё глубже, бесстыдно раскрывая все внутренности насильнику. Повезло, что смазка действительно оказалась годной, и больно было лишь раз, когда я испуганно сжалась из-за плеснувшей рядом волны.
Наконец ему, похоже, надоело, и Тилори́н вылез, погладил мои раздвигающие половинки пальцы, а
