Для меня все это было не впервой, поэтому я точно знала, что делать, и следовала раз и навсегда заведенному ритуалу. Секрет заключался в том, чтобы всегда действовать одинаково: постоянство обеспечивало предсказуемость событий, гарантировало соответствие между ожиданием и действительностью и давало мне возможность контролировать ситуацию. Я в этом порядком поднаторела. Однажды мне в руки попал журнал, один из тех, что предназначены для ярких, динамичных, предприимчивых и сексапильных женщин, с броским дизайном и провокационным содержанием. Центральная статья номера была посвящена проблеме измены. Психиатр Фрэнк Питтман, эксперт в области отношений между полами, утверждал, что существует четыре типа неверности: пассивная неверность, вызванная собственной неразборчивостью; романтическая измена, происходящая при встрече с кем-то привлекательным в момент глубокого кризиса в постоянных отношениях; утешительная измена, которая становится отдушиной в браке, не желающем ни закончиться, ни возродиться; измена «бабника», который получает удовольствие от процесса завоевания.
Я прикинула, к какой категории отнести себя, но сразу решить не смогла и стала читать дальше: во второй части статьи перечислялись правила для тех, кто хочет сделаться идеальным изменником.
Есть ли в нашем обществе люди, которые рассматривают измену как нечто достойное? Возможно, любое поведение становится достойным, если его приемлет хотя бы часть населения. Пожалуйста: на страницах чуть более продвинутого журнала можно отыскать золотые правила неверности.
Я вспомнила свои собственные правила и в шутку сопоставила их с перечисленными: совпадает – не совпадает.
1. Не изменяйте собственным привычкам и не выбивайтесь из привычного расписания. Не демонстрируйте перепады настроения. Все это вызывает подозрения и требует сложных объяснений.
2. Отдавайте предпочтение одноразовым связям с незнакомцами, чтобы не давать им номер телефона, избегая возможного преследования или шантажа.
3. Не пользуйтесь банковской картой. Выписка со счета со следами развлечений вне дома может выдать вас с головой.
4. Никому не рассказывайте об измене, даже если вас очень тянет похвастаться перед друзьями.
5. Всегда имейте наготове темы для разговора, которые помогут отвлечь партнера от обсуждения его подозрений.
6. Если партнер слушает ваш разговор по телефону, говорите так, будто общаетесь с сослуживцем.
7. Делайте вид, что звоните к себе на работу, а в случае чего отключайтесь, возмущаясь вслух, что связь опять оборвалась.
Женщинам проще лишь в одном: мы не оставляем следов – не платим по счетам, не храним чеков или квитанций.
Я прекрасно знала, что платить за измену придется не в денежном эквиваленте.
Днем раньше, 18:30
Не желаете ли, добрые люди, послушать прекрасную повесть о любви и смерти? […] Славные труверы былых времен сказывали эту повесть для всех тех, кто любил, не для других. Они шлют через меня вам привет, всем тем, кто томится и счастлив, кто обижен любовью и кто жаждет ее, кто радостен и кто тоскует, всем любящим. Пусть найдут они здесь утешение в непостоянстве и несправедливости, в досадах и невзгодах, во всех страданиях любви. Это повесть о Тристане и королеве Изольде. Послушайте, как любили они друг друга, к великой радости и к великой печали, как от того и скончались в один и тот же день – он из-за нее, она из-за него[2].
Я столкнулась с Луче на пороге дома. На радость отцу, она собрала волосы в хвост. Какое-то время я наблюдала, как она ищет ключи в своей лаковой красной сумочке, но вот дверь распахнулась, и на лице дочери вспыхнула невольная, но по-взрослому сдержанная улыбка.
– Добрый вечер, синьора Джина! – разнесся по холлу ее звонкий голосок.
– Добрый вечер, Луче, – издалека ответила консьержка.
Кто научил ее здороваться, даже если никого не видно? Отец, конечно. Точно так же, как он, дочь подошла к почтовому ящику и заглянула внутрь сквозь прорезь.
– Как думаешь, папа дома? – спросила она, пока мы вызывали лифт.
– Не знаю. Ты его машину у дома видела?
– Я не обратила внимания. Но он мне обещал, что придет: мне надо дописать доклад по истории, без него никак!
Я промолчала. Лишний раз упоминать, что без него тебе не обойтись, было совершенно не обязательно. Обо мне в таких ситуациях ты вообще никогда не думала.
Твой отец-инженер никогда не любил историю, но тебе об этом не сообщал. Так поступает влюбленный мужчина: берет волшебную палочку и решает твои проблемы.
Оказавшись в квартире, Луче, молодая грациозная женщина, которую я повстречала на улице, точная копия своего отца, сбросила ботинки, сняла свитер, вытащила из холодильника банку кока-колы и протянула ее мне:
– Будешь?
– Нет, спасибо.
– Вечером мы с ребятами пойдем в пиццерию, а потом на дискотеку.
Зазвонил ее мобильник, и, не дожидаясь моего ответа, она бросила на ходу: «Папа мне разрешил», – и исчезла в своей комнате, будто леопард в саванне.
Если твой папа тебе уже разрешил, у меня-то зачем спрашивать? Да и что я могла бы тебе ответить? Что в твоем возрасте уже потеряла девственность в подсобке бара? Что курила столько травы, что порой не узнавала себя в зеркале? Да уж, разрешение пойти на вечеринку тебе лучше спрашивать у отца. Это он получил диплом, подрабатывая официантом, он на «ты» с нашим приходским священником, он каждый четверг помогает бездомным в ночлежке.
Думаю, что все лучшее ты унаследовала от него, Луче.
Вскоре домой вернулся и Карло – с тяжелым пакетом книг в руках.
– Я заходил в библиотеку. Больше времени потратил на то, чтобы оформить читательский билет,
чем на поиски книг. Перед тобой самый настоящий студент, как раньше: помнишь?
Нет, Карло, я не помню. Для меня библиотека никогда не была целью – она всегда оставалась лишь поводом.
Я промолчала, а потом добавила:
– Она ждет тебя, чтобы закончить доклад. Может, ей пора уже заниматься самостоятельно, как думаешь?
– Да ладно! У нее еще вся жизнь впереди!
– Да, но чем раньше…
Голос Луче волшебной нитью притянул отца к себе, бесцеремонно прервав меня. Карло оставил меня в коридоре и, улыбаясь, забормотал:
– Сейчас-сейчас, только руки помою.
Луче взяла пакет с книгами, и через мгновение оба скрылись за дверью ее комнаты.
Если бы я привела своего любовника прямо к нам домой, этого никто бы не заметил – кроме синьоры Джины, конечно.
Я подошла к комнате Луче, какое-то время подержалась за ручку двери, потом выдохнула и вошла. Луче и Карло сидели за столом, и она медленно писала под диктовку:
– В тысяча девятьсот четырнадцатом году уже ничто не могло предотвратить войну.
Карло кивком попросил меня подождать и продолжал:
– Промышленность развивалась, благодаря чему было создано и накоплено огромное количество смертоносного оружия.
Наконец он повернулся, и мне было позволено заговорить.
– Я иду на деловой ужин: в холодильнике оставила вам жаркое, его нужно просто разогреть, и…
Я не успела закончить фразу, как Карло уже возобновил диктант:
– В Сараево, столице Боснии, двадцать восьмого июня тысяча девятьсот четырнадцатого года был убит…
Я закрыла за собой дверь, и его голос за спиной зазвучал глуше:
– …эрцгерцог Франц Фердинанд, наследник австрийского престола.
Любая война начинается с чьей-то смерти.
В жизни мы первым делом учимся общаться. И со временем так или иначе делаем это все лучше. Однако, как ни странно, чем старше мы становимся, тем больше сложностей возникает в этом, казалось бы, нехитром деле. То мы никак не можем подобрать слова, или у нас что-то вылетает из головы. То мы и рта раскрыть не можем от смущения, потому что ситуация непростая. Чем шире становится наш словарный запас, тем сложнее им правильно пользоваться.
О каких-то вещах мы просто не можем молчать, а о других не хотим даже слышать. Что-то мы храним в секрете, а что-то выкладываем начистоту, будто читаем приговор. Точно можно сказать лишь одно: есть вещи, которые говорят сами за себя.
Пока вы обсуждали, как изменился мир в начале прошлого века, я вытащила из комода чулки. Пока в нашей стране распространялся фашизм, я натянула юбку достаточно приличной длины. Когда Луче спросила, как можно было всецело
довериться одному-единственному человеку, я застегнула ремень на талии на предпоследнюю дырочку; пока я наносила духи в ложбинку на шее и на виски, преступная идеология успела попрать закон и утопить Европу в крови. Я накрасила губы, надела белую прозрачную блузку, а вы все рассуждали о мире, который существует теперь только в книгах.
Я подошла к вашей комнате, чтобы попрощаться, но ваш дружный заливистый смех заслонил вас от меня подобно каменной стене. Несколько метров по коридору я прошагала задом наперед на высоких каблуках, рискуя рухнуть навзничь, после чего выскочила вон, будто спасаясь от пожара, захлопнув входную дверь за спиной. Какое-то время неподвижно стояла на лестничной площадке, дожидаясь, когда что-то внутри меня сработает и заставит меня спуститься по лестнице, сесть в машину и поехать на встречу с незнакомцем, пока мои муж и дочь дописывают доклад по истории.
