– Эдди! Ты тратил деньги на других женщин?
– Пока нет. А если мы ограничимся кофе, эта сумма растянется надолго.
– Значит, ограничимся кофе. А иногда еще и пончиком. Никак не могу в это поверить, Эдди.
– Во что? В пончик?
– В то, насколько по-иному ты выглядишь в приличной одежде по сравнению с прошлой ночью.
Я не выдержал и, откинувшись на спинку стула, расхохотался. Конечно, пришлось объяснить, чем вызвано мое веселье, и Рита тоже засмеялась. Она была очень красива, когда смеялась, даже сам смех был красивым. Странно, но вчера я даже не заметил, какой у нее приятный голос.
– Остаток ночи ты провела не с Дарлин? – спросил я.
Она покачала головой:
– С ней, но здесь, в отеле, а не в фургоне. После того как копы меня допросили, я увидела, что Дарлин встала и оделась. Нам обеим не хотелось там оставаться. Мы поехали в город и переночевали у меня в номере в отеле. Но Дарлин отправилась в цирк рано утром, потому что рассчитывала, что сегодня вернется ее муж.
После второй чашки кофе Рита посмотрела на часы.
– Пора возвращаться в цирк, – сказала она. – То есть мне пора. Но сначала у меня кое-какие дела в банке. Это по соседству. Подождешь меня здесь? Если тебе тоже нужно в цирк…
– Нужно. Конечно, подожду.
Кофе уже практически лился у меня из ушей, учитывая, что за час до этого во время первого завтрака я тоже выпил две чашки, но пока я ждал Риту, заказал себе еще одну чашку.
Вскоре мы поехали в цирк на автобусе. Рита заявила, что мы должны беречь мои восемнадцать долларов, и не позволила взять такси.
Глава третья
Когда я вернулся, дядя Эм уже встал и оделся. Он где-то достал опилки и теперь разбрасывал их на земле перед нашей будкой.
– Здорово, парень! – воскликнул он. – В город ездил?
– Ага. Рано проснулся и больше не мог спать. Как тебе погода?
– Может, слегка поморосит. Но работа будет, посетители явятся из города взглянуть на место, отмеченное крестом.
– Значит, ты видел газету?
– Нет. Но я помню уроки географии в школе: место всегда отмечено крестом, а полиция гадает почему.
– Они все еще гадают.
– Если уж ты выбрался в город, почему не остался, чтобы посмотреть кино?
– Я случайно столкнулся с Ритой. Она возвращалась в цирк, вот я и поехал вместе с ней.
– Ясно, – кивнул дядя Эм и внимательно посмотрел на меня. – Осторожнее, парень.
– Ты меня ни о чем таком не предупреждал вчера, когда велел покатать ее на авто. – Я широко улыбнулся. – Так или иначе, мне ничто не угрожает. Она на меня дважды не посмотрит.
– Хватит и одного раза, если она посмотрит, как надо. Не следует себя недооценивать, Эд. Может, ты и не красавец, но внешность у тебя романтическая. Скоро тебе придется отгонять от себя женщин бейсбольной битой.
– Ага, – сказал я. – А больше ничего нового?
Он понял, о чем я, и ответил:
– Не особо. Некоторое время назад заходил Вайсс.
– Вайсс?
– Армин Вайсс, капитан детективов или кто там он у них. Я так понял, он говорил с тобой сегодня утром.
Я кивнул.
– Очень дотошный малый, – продолжил дядя Эм. – Хотел знать, не спал ли ты, когда я ложился вчера ночью. Я сказал, что не спал. Что ты натворил, проговорился о чем-то, чего не должен был знать?
– Именно, – подтвердил я. – Я знал, что убитый – лилипут, хотя объяснил, что отправился спать до того, как приехали копы, и ни с кем утром не разговаривал.
– Я так и подумал. Из тебя бы вышел тот еще преступник.
– Ладно, останусь честным человеком. Между прочим, Вайсс всех нас, циркачей, считает мошенниками.
Дядя Эм усмехнулся и снова принялся разбрасывать опилки.
– Помочь тебе? – спросил я.
– Не в этой одежде.
Я переоделся, но к тому времени, как я вернулся, дядя уже закончил работу и сидел возле стойки, жонглируя тремя бейсбольными мячами, образуя в воздухе маленький аккуратный круг. Я тоже попробовал, но бо́льшую часть времени потратил на то, чтобы подбирать их.
– Парень, – произнес дядя Эм после того, как я в десятый раз уронил мяч. – Жонглер из тебя никудышный. Брось ты это занятие.
– Кем же мне стать?
– Может быть, тромбонистом?
– Нет, – возразил я. – У меня нет таланта. Я могу вызубрить отдельные номера, если приложу достаточно усилий, но не умею импровизировать, как настоящие трубачи. Допустим, если кто-нибудь другой за рулем, я могу поехать кататься, но сам рулить не могу.
– Многие музыканты не могут, но на жизнь, однако, зарабатывают.
– Я бы не хотел быть одним из них. Играть-то я продолжу, но не желаю зарабатывать этим на жизнь. Пусть это доставляет мне удовольствие.
Дядя Эм кивнул, и вскоре я опять спросил, на что я, по его мнению, гожусь.
– Может, ты годишься на то, чтобы быть Эдом Хантером. Тебе это никогда не приходило в голову?
Я задумался.
– На этом денег не заработаешь, – заявил я.
Он перестал жонглировать мячами и посмотрел на меня:
– Тебе нужны деньги, Эд? Дела у нас идут неплохо. Я могу тебе немного дать. Сколько ты хочешь? Пятьдесят? Сотню?
Я покачал головой:
– У меня пока есть. Слушай, дядя Эм, ты уверен, что я тебе в ближайшее время не нужен? Я бы сходил погулять.
– Иди.
Я обошел кругом, минуя ворота, где уже появилось несколько человек, пока не очень много. Казалось, вот-вот хлынет дождь. Вспомнил полицейского Армина Вайсса и его не слишком лестные замечания по поводу цирка. При нашем утреннем разговоре они вызвали у меня раздражение. Я разглядывал аттракционы, мимо которых шагал. Что ж, насчет многих из них Вайсс был почти прав. Взять хотя бы игровой тир, попавшийся мне на пути. Спад Рейнолдс брал двадцать пять центов за три выстрела – с довольно близкого расстояния – из винтовки по бубновой карте. Если попадешь по всем бубнам, получаешь приз. Большой приз, который ты сам выбираешь из множества ярких вещиц в киоске. Но никто еще не попал по всем бубнам и не взял приза. В теории это, наверное, было возможно, но на практике – нет. Казалось, это легко – в том-то и трюк, – но даже самый меткий в стране стрелок мог бы добиться этого только с Божьей помощью.
Я вынужден был признать, что в данном случае Вайсс прав. Да и во многих других тоже. Игра, где нужно бросать монетки, чтобы они попали на дрейфующую в воде тарелку, пробковое ружье, с помощью которого надо было опрокинуть пачку сигарет с полки. Все они были рассчитаны на то, чтобы облапошить дурака.
Но наша с дядей игра была не так плоха. Прежде всего, мы не предлагали дорогие призы, какие невозможно выиграть. Примерно один человек из двадцати пяти мог сбить все три молочные бутылки тремя мячами и выиграть пупса, который обошелся нам в четырнадцать центов.
Это верно, но ведь он, черт побери, расставался со своими десятью центами ради того, чтобы получить удовольствие от попытки, покрасоваться перед своей подружкой или другими парнями, насладиться самим процессом броска – сильного и прямого. Этот проклятый пупс ничего для него не значил, кроме символа, так что это не было азартной игрой. Опять же тут требовалась сноровка, хотя удача тоже не помешала бы.
Я миновал киоск гадалки, выставку зародышей, вертушку, конечную станцию паровозика и танцевальное шоу. Когда я добрался до шоу уродов, Гарри Штульц, зазывала, как раз начал свою рекламную работу. Публики пока было мало, в основном дети, но почти через каждое предложение он делал паузу, чтобы постучать по большому барабану. Постепенно собиралось все больше людей.
Я обошел толпу, намереваясь идти дальше, но стоило мне поравняться с дальним концом рекламной платформы, как кто-то сказал:
– Привет, Эд!
Я обернулся. Это был тот самый коп, Армин Вайсс. Он все еще – или снова – сидел на краю рекламной платформы. Я приблизился к нему и поинтересовался:
– Вы что, вообще никогда не спите?
Он рассмеялся:
– Может, сегодня посплю. Продержусь до конца дня с помощью чашки-другой кофе.
– Но что вы делаете?
– Сижу и жду, пока в меня ударит молния. Как вчера в генератор. Если так и было в действительности.
– То есть… этого не было?
– Это как раз в списке моих дел. Поговорить с электриком, который чинил генератор. Как только вернусь в город. Как тебе Эвансвилл?
– Симпатичный городок.
– Мы прилагаем немало усилий, чтобы он таким и оставался. – Вайсс достал сигареты и предложил мне одну. Мы закурили. – Эд, – сказал он, – моя жена – лучшая повариха на сорок миль вокруг. Ты любишь клецки?
– Ну… не знаю…
– Значит, ты никогда не ел хорошие клецки, иначе не сомневался бы. Моя жена делает их такими воздушными, что они едва ли не взлетают с тарелки. А подливкой, которую она готовит, очень удобно удерживать их на месте. Готов поспорить, раньше ты ел только недоваренные клецки.
– Видимо, – согласился я.
Вайсс печально покачал головой:
– Куда катится мир! Слушай, Эд, сегодня пятница, а у нас каждую пятницу на ужин тушеное мясо с клецками. Мы тут недалеко живем, пешком дойти можно. Хочешь с нами поужинать?
