Рейтинговые книги
Читем онлайн Сигнал надежды - Михаил Львовский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 13

— Ну почему же… — усомнился Сергей, но в голосе его чувствовалась тревога.

— Нет, я лично не такой циник, как вам кажется. Поэтому делаю скидку. Одна из тысячи пошла в сёстры по призванию. Она, конечно, другое дело. Перед такой преклоняйтесь… Вы кто по профессии?

— Математик.

— А какой профиль?

— Логика… Вы не знаете такую сестру из хирургического отделения, Тусю… То есть Таню Ищенко?

— Татьяна Ищенко… Ищенко, Ищенко… Простите, у вас личный интерес? Тогда вам исключительно повезло. Одна из тысячи.

— Я лечу, чтобы забрать её от вас.

— Правильно делаете. Забирайте, пока не поздно, не то и она погибнет.

Самолёт слегка тряхнуло. Невропатолог вздрогнул и покрылся холодным потом.

— Что с вами? — спросил Сергей.

— Ничего. Нервишки. Переживёте с моё, посмотрим, что с вами будет. Вам до диссертации далеко?

— Я её вместе с дипломом защитил, — ответил Сергей.

Танина сестрёнка Светлана делала уроки в небольшой комнате с деревянными жалюзи в окнах и гитарой, пылившейся на стене, когда кто-то постучал в дверь.

— Войдите, — сказала Света.

В дверях появился Сергей Лавров. По тому, что в руках у него не было чемоданчика, а в одежде произошли перемены — поздняя московская осень совсем не то, что в южных городах, — можно было догадаться, что Сергей явился сюда, уже побывав в родительском доме.

— Здравствуй, Светка! — тихо сказал Сергей.

— Здравствуйте, — ответила девочка. — Вы кто?

— Серёжа Лавров.

Светка задумалась, а — потом убеждённо сказала:

— Врёте!

— Почему? — опешил Сергей.

— Лавров приехать не может. Он может только письма писать.

— А вот я взял и приехал!

— У Лаврова нос другой, — объявила Света. — И подбородок.

— Честное слово, это мой нос! — поклялся Сергей.

Света выдвинула ящик стола. Здесь так, чтобы в любой момент её можно было увидеть, хранилась фотография десятиклассника Серёжки Лаврова рядом с аккуратной пачкой его писем. Девочка тщательно и в то же время стараясь, чтобы Сергей ни о чём не догадался, произвела то, что в детективных романах называется идентификацией личности.

— Может, и твой, — согласилась Света, сразу переходя на «ты».

— А где Таня?

— В больнице.

— Дежурство?

— Нет.

— А что?

— Ты не поймёшь.

— Пойму.

— Чаю хочешь?

— Это обязательно?

— Таня говорит, что да. Долг гостеприимства. Это быстро. Чай у меня в термосе.

— Наливай, — согласился Серёжа. — Так что же там стряслось? — спросил он рассеянно, потому что оглядывался по сторонам.

— Был у Тани больной, ветеринар, — вдохновенно принялась рассказывать Света. — В шестнадцатой палате лежал. Все думали — умрёт, а Таня с Машей его выходили. Ведь они постовые сёстры по уходу.

— Что значит «постовые»?

— Значит — на посту, — продолжала Света, занятая хозяйством. — Перевели больного в отделение для выздоравливающих, — Света открыла холодильник. — Больной совсем уже стал поправляться, а потом съел сырок из тумбочки. Вот такой, — Света вытащила из холодильника сырок в серебристой фольге и показала его Серёже. — Съел — и умер. Девочка начала разворачивать сырок. — С изюмом! Будешь?

— Нет, — испуганно отказался Сергей.

— А я съем, — спокойно продолжала Света. — Сегодня похороны. Люську — Танину подругу — могут выгнать из больницы, потому что должна проверять тумбочки. У профессора Корнильева обострение язвы, а Таня…

Но Серёжа уже ничего не слушал. Он уставился на злополучную бутылку «Столичной», стоявшую на полке распахнутой дверцы холодильника.

— Что это? — спросил он у Светы; девочке не понравилось, что Серёжа её не дослушал.

— «Столичная», — ответила она холодно. — Налить с дорожки?

, Сергей обалдел.

— Это у вас тоже долг гостеприимства? И часто у вас бывают гости?

— Угу, — ответила Света, прихлёбывая чай из блюдца и внимательно наблюдая за Сергеем.

На холодильнике стоял тёмный флакон с таблетками. Серёжа схватил его и стал рассматривать на свет. Флакон был без этикетки.

— Дай сюда, — сказала Света про тёмный флакон. Ей почему-то всё больше не нравилось Серёжино поведение.

— Зачем? — Сергей спрятал флакон за спину.

— Надо. Холодильник закрой.

Сергей с опаской протянул девочке флакон. Светлана вытащила из него таблетку, привычным движением бросила её в рот и запила чаем.

Сергей смотрел на девочку с ужасом.

— Что ты сделала? — спросил он её.

— Ничего. Приняла аскорбинку. А может, вы всё-таки не Лавров? — снова перешла на «вы» Света.

— Лавров, Лавров, — думая о своём, ответил Сергей и провёл пальцем по пыльной гитаре. — Так… — протянул он. — Всё равно Таньку надо спасать! Я побежал!

— Куда?

— К Неониле Николаевне. Мы что-нибудь вместе придумаем.

— К этой ехидне? — удивилась Света.

— Что ты! Наша Неонила — святая женщина, — ответил Сергей и выскочил из комнаты.

— Нет, вы всё-таки не Лавров! — крикнула Света ему вслед.

На пороге застеклённой террасы деревянного дома, в котором жила бывшая Танина учительница пения, появилась медицинская сестра Маша.

— Скороходова Неонила Николаевна здесь живёт?

— Это я, — ответила неистовая Неонила.

— Пришла кордиомин делать. Из первой городской.

— Наконец-то! Вас Танечка попросила?

— У вас спирт есть? — Маша начала располагать всё необходимое для укола на столе с потёртой клеёнкой.

— Спирт? Откуда же он у меня?

— Эфир?

— Ещё чего!

— Ну йод, в крайнем случае одеколон.

— Йод, наверное, найдётся.

— Ватки там кусочек прихватите или бинтик.

— Господи! — донеслось из комнаты на террасу.

Маша долго ковырялась с ампулой, а Неонила Николаевна стояла рядом. Йод — в одной руке, вата — в другой.

— Ампулы какие-то стали выпускать из пуленепробиваемого стекла… Закатайте-ка рукав. Вату дайте мне. Вот так. Шприц стерилизованный, его на стол положить не могу. Откройте йод. Хорошо, — свободной рукой Маша прижала ватку к флакону. — А теперь взболтните! Прекрасно! Можете его закрыть. — Маша намазала йодом тощую руку неистовой Неонилы и ткнула в неё иглой.

Неонила вскрикнула.

— Ну-ну, — сказала Маша. — Не притворяйтесь. Это совсем не больно. Я в иной день по двадцать инъекций делаю. Если каждый будет орать благим матом, никаких нервов не хватит. Руки у вас — кожа да кости, колоть некуда… Завтра в семь часов утра.

— А как там Танечка поживает? — осторожно осведомилась бывшая учительница пения.

— Что ей сделается, — ответила Маша. — Живёт не тужит, чего и вам желает.

— Як ней очень привыкла…

— У нас все сёстры одинаковые. Не нравится — ходили бы в поликлинику.

— Ноги болят.

— Не обращайте внимания. Жизнь — это движение.

Оставшись одна, Неонила Николаевна подула на то место, куда был сделан укол, и опустила рукав. Потом подошла к пианино и проиграла несколько тактов Таниной песни, поглядывая в потрёпанную нотную тетрадку.

Прислушавшись к наивной и трогательной мелодии, неистовая Неонила села на стульчик-вертушку и заиграла всерьёз. Даже стала напевать слова. Звучали они, произносимые старческим голосом, слегка смешно и не менее грустно.

И тогда ты постепенно понимаешьИстину, открытую давно:Счастья в одиночку не поймаешьИ не скажешь: «Чур, на одного».

Как видно, песня нравилась Неониле всё больше и больше. В это время и появился в дверях Сергей Лавров.

— Неонила Николаевна!

— Серёженька!

Неистовая Неонила бросилась на шею своему бывшему ученику.

…Таня и Люся смотрели сквозь давно не мытые стёкла лоджии на то, как взвиваются вверх к окнам хирургического корпуса хозяйственные сумки. Сейчас это не казалось смешным.

В заплаканных Люсиных глазах обиду и отчаяние сменила ярость.

— Я бы со всеми ними не знаю что сотворила!

— А я о другом думаю, — ответила Таня. — Ветеринар, грамотный человек, а что такое сырок из тумбочки после полостной операции, не знал.

— Знал! Я не только двадцать раз в тумбочке шарила, я ещё объяснила всё.

— Ещё хуже. Не поверил. Подумал: «Раз ничего не болит, я уже здоров». Это и есть самое страшное… Не бойся, Люська, обойдётся. У каждой могло случиться.

— О чём ты, Таня? Александр Николаевич четыре часа операцию делал! Спас! Да пусть бы меня засудили, только бы этого сырка не было… — Опять девушку начали душить слёзы.

— Всё, Люся, всё! Не в парикмахерской работаем… Я пошла, а ты не засиживайся тут. Возьми мою пудреницу. И чтобы ни одной слезинки!

Таня ушла.

Анатолий Егорович сидел один в своей четвёртой палате. На подоконнике работал портативный цветной телевизор, и бывший лётчик, приглушив звук, наслаждался фигурным катанием. Выглядел он очень хорошо. Повязки не было и в помине. По временам бывший лётчик с удовольствием сжимал в кулак пальцы левой руки и радовался, что это у него получается.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 13
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Сигнал надежды - Михаил Львовский бесплатно.

Оставить комментарий