— Ну… проведем стандартную процедуру. Спасем психическое здоровье несведущих. Ведь вы же спать не сможете сегодня без небольшой дозы коррекции памяти? Я прав?! — прокричал последние предложения адвокат в сторону людей в зале. Все вокруг молчали. Кто-то тихо плакал.
— Всем обработаем память, ваше высокопревосходительство?
— Всем, кроме клиента. За ним охотится кардинал теоситской церкви, так что ему явно есть, что нам рассказать, — адвокат повернулся к клетке и заметил, что она была пуста. — А где он? Он же только что был здесь!
— Кажется, он сбежал, ваше высокопревосходительство.
— Хорошо, но как? Не по воздуху же полетел? — и тут Адвокат всё понял, — Антиграв-элемент, что я выбросил. Ты же его сразу поднял?
— Нет.
— Он сейчас лежит на полу?
Боец наклонился, чтобы найти пропажу.
— Ваше благородие, я не могу его найти.
— Ясное дело! Его украли!
— Но кто?
— Гномики судебные, боец! Конечно же мой клиент подобрал!
— О боже! Его же не обучали!
— Будем надеяться, что нам не придется отскребать его мозги с какой-нибудь крыши. Ладно. Мы сделали все что могли. Теперь работаем нормально. Я пошёл искать этого летчика-испытателя!
Адвокат направился на выход из здания суда, попутно доставая из кармана отвинченную дверную ручку. В это же время в одном из бесчисленных питерских дворов-колодцев, кто-то кубарем с небес свалился в помойку.
Глава 3
В небольшой двухкомнатной квартирке на улице Чехова день начался очень поздно. У ее обитателей были надежды, что он вообще не начнётся, но, как назло, зазвонил телефон. Он звенел и звенел, вызывая ненависть к себе в каждом уголке квартиры, пока не добрался до плотно зашторенной спальни. Там, в постели, посреди выпитых бутылок и объедков с пустыми сигаретными пачками зашевелился Васька. Он ясно слышал телефонную трель, но совсем не хотел идти к истошному аппарату. Уж больно хорошо ему спалось.
— Слы? Эт… телефон. Подними, а то зараза… спать не дает, — сказал кто-то, валявшийся на матрасе и укрытый газетами из-под рыбы.
— Нее… Сейчас заткнется. Отвечаю… — вяло протянул Васька и перевернулся с боку на бок.
Вскоре телефон действительно замолчал. Васька улыбнулся, не открывая глаз, и потянулся в постели. «Вот видишь! Как я и говорил…» — пробубнил он себе под нос. Тишина продлилась недолго, и тут же была нарушена повторным звонком. В спальне послышалось недовольное мычание, и Ваське прилетело в голову тапком, от чего он резко вскочил. Худощавый парень лупил глаза в темноту и пытался понять, что происходит.
«Васька, блин! Тебе звонят! Трубку возьми-то! Ё моё!» — буркнул кто-то из другого угла темной спальни. Васька нащупал тапки, обул их и встал с кровати. Парень резко ощутил всю тяжесть беспечно проведенного вечера: в ушах звенело, голова болела и трещала по швам, будто Васька не спиртное пил, а разбивал бутылки об нее, тело ломило, глаза слезились, а в пересохшем рту и вовсе поселился какой-то омерзительный вкус.
Телефон надрывался, впиваясь Ваське прямо в мозги. Парень, укутавшись в одеяло, на манер древнегреческого философа, заковылял к досаждающему устройству. Аккуратно ступая, через однокурсников и, чего греха таить, однокурсниц, он добрался до трубки.
— Тайная канцелярия рейхстага у аппарата… — просипел в микрофон Васька.
— Боже правый! Вы только рот открыли, а уже ясно, что вдрызг пьяны! Вы, должно быть, хотели мне сообщить, что сегодня возьмете выходной? Я прав, Василий?
— Ну в принципе, да. Вы суть, верно, уловили, Борис Антипович.
— А вот знаете, что? — судя по голосу, Борис еле сдерживал свой гнев. — Хрен вам, а не выходной! Вот так!
— Почему это?
— А с того, что вы должны сегодня вечером играть Петра на Дворцовой!
Смысл сказанных Борисом слов Васька, осознал не сразу, но совершенно точно ощутил неприятный запах обязательств. В планах на сегодня у Васьки было лежать и трезветь весь день, но никак не торчать на морозе, развлекая туристов.
— Борис Антипович… — Васька попытался придумать умный и оригинальный довод, который убедил бы его преподавателя отвалить до завтрашнего дня, но выпитый алкоголь, никак не помогал в этом. — …А можно завтра? Я не в лучшей форме.
— Вы все ещё не отработали свою хорошую оценку по кинодраматургии. Если сегодня не явитесь, то помяните мое слово! В этом семестре я вас завалю!
— Ну Борис Антипович! Ну вообще не вариант!
— Замену себе найдите тогда! Что вы как маленький меня упрашиваете? Мне Петр Первый нужен сегодня и точка!
Васька прикрыл трубку рукой и крикнул в сторону спальни.
— Эй! Никита! Не хочешь Петра Первого вместо меня сыграть?
— Васька… иди в жопу. Какой Петр Первый? Ты мне печень новую должен, сволочь… — донесся уставший голос.
— Борис Антипович! Ну не могу я! Ни прийти, ни замену найти!
— Тогда я вам предложу начать отжиматься.
— Отжиматься?
— Отжиматься-отжиматься. Желательно от пола!
— А зачем?
— В армии пригодится, Василий, — по спине у Васьки пробежал холодок. — Либо вы приходите и играете Петра, либо находите себе замену, которая меня устроит. Разговор окончен. Всего хорошего.
Голос Бориса оборвался частыми гудками. Васька положил трубку телефона и побрел на кухню. Надо было вынести хотя бы часть мусора, прежде чем идти на Дворцовую. Смотреть на мусорную инсталляцию современного искусства на обеденном столе было страшно: пустые бутылки стояли друг на дружке, образуя «Эверест», внизу дорожка из разлитого пива представала целой пивной рекой, протекавшей через долину кружек и окурков, а с другой стороны стола гордо реяло боевое знамя, которое было на самом деле чей-то клетчатой рубашкой, водруженной на швабру. Васька тяжело вздохнул и принялся собирать мусор в пакет.
Сзади послышались шаркающие шаги: кто-то ещё сумел выйти из глубокого похмельного сна. Васька посмотрел в дверной проём и увидел Диму, упитанного пухлого парня с короткой стрижкой и легкой небритостью, в одних трусах целеустремленно направляющегося к холодильнику.
— С добрым утром, Вась… — шепотом поприветствовал Дима.
— С добрым днём, Димон. С добрым днём.
— Блин. Уже? — Дима, открыв дверцу, принялся внимательно разглядывать его содержимое. Взгляд Димы пробегался по внутренностям холодильника раз за разом, словно в поисках чего-то важного.
— Огуречный рассол?
— Ага. Он самый. Где?
— В окне.
— Чего?
— Юля в окно вылила. Понюхала и решила, что огурцы пропали.
— Блин! Лучше бы она пропала, честное слово…
Дима снял свою клетчатую рубашку со швабры, и достал из кармана пачку сигарет с зажигалкой. Он закурил, продолжив наполнять сигаретным запахом и без того провонявшую кухню.
— Так что? Рассос окончен?
— Да какой тут рассос, Дима! Этот хрен старый как присел с тем, что меня от отчисления спас, так и не отпускает! Хорошо придумал он, конечно… Играй Петра Первого за так, а деньги все ему.
— Ну время сейчас такое, Васька. Кто как может, так и вертится. Он по-своему, а ты по-своему.
— Вообще нет сегодня желания вертеться.
— Ну, хочешь я Петра сыграю вместо тебя?
— Ты? Ха-ха-ха! Прости, но тебе разве что Меньшикова играть.
— Ну как знаешь… Мое дело предложить.
— Ладно. Пойду я мусор вынесу. Скоро вернусь, — Васька, скинул «греческое» одеяние, направился в прихожую, достал свою куртку из-под кипы чужих, накинул сверху, влез в резиновые шлепанцы и вышел в подъезд в сумасшедшем сочетании зимней и летней одежды.
Как только Васька вышел из парадной, все органы чувств ему сообщили о своем коллективном выводе: «Зря мы это сделали!» Зимнее солнце, необычно яркое для Питера, слепило глаза, жгучий холодный ветер пронизывал до костей, а снег морозил пальцы ног. Ещё был звук. Очень громкий и бьющий по ушам. Похожий на скрежет стекла или визг шин.
В следующую секунду парень понял, что это не какой-то посторонний звук, а чей-то крик. Продрав глаза, он увидел бабу Люду, пожилую соседку с крашенными в фиолетовый волосами. Рядом с ней на земле валялся мусорный пакет, а она сама стояла посреди двора и истошно вопила, указывая пальцем на мусорку.
