— Алло! Я вас слушаю, — Андрей не мог поверить своим ушам. Это был голос матери. Сегодня утром она была в зале суда, а теперь вновь оказалась в Оренбурге.
— Мама?
— А! Это ты, Андрюша? Привет, родненький! Чего хотел?
— Но… ведь ты же была в Питере?..
— Не сынок. Я в Питере не была. Хотела поехать, но потом надобность отпала.
— Почему это отпала?
— Сына? Ты там на радостях выпил что ли? Ах-ха-ха! Понимаю. Это нормально после пережитого загулять от счастья, но голову-то совсем не теряй, ладно? Режиссёры-алкоголики никому не нужны!
— Я не понимаю.
— Ау! Сыночка! Проснись и пой! С тебя сняли все подозрения. Даже судебное заседание проводить не стали. Ты чего? А ну в чувства приходи! Погуляй на свежем воздухе. Протрезвеешь быстрее.
Андрей не знал, что и сказать. Жизнь ему подкинула очередную порцию безумия.
— Так… Ты в Питер не приедешь?
— Сынуль, я, конечно, очень хочу тебя увидеть, но мне там остановиться негде, кроме твоей общаги. Да и поездки эти… Разлюбила я их как-то с возрастом. Если соскучился, то отпрашивайся с универа и езжай к нам! Вот отец возвращается из командировки сегодня. Будем вместе тебя ждать.
— Понятно… Ну тогда пока, мама! Люблю тебя.
— И я тебя люблю, сынок. Пока.
В трубке пошли короткие гудки. Андрей неуклюже положил её на место и молча попятился от телефона. Произошедшее никак не поддавалась ни законам логики, ни каким-либо другим законам. Васька обеспокоенно смотрел на бледного Андрея, в то время как тот ушел в себя. Он шаг за шагом вспоминал события в четкой последовательности, начиная от злосчастного убийства. Парень вспомнил свои дни в СИЗО, свои беседы со странным адвокатом, часы того заседания, которое, как безумно началось, так ещё безумнее закончилось, вспомнил те фразы, которыми обменивались штурмовики «МостоТреста» в зале суда: «антиграв-элементы», «теоситы», «скорректировать память». Память… Вот оно! Андрей резко обернулся и подбежал к Ваське.
— Васька! Мне очень надо кое-что проверить, — глаза Андрея сияли безумным огоньком отчаяния, что не могло не насторожить Ваську.
— И что же ты хочешь проверить?
— Я хочу, чтобы ты позвонил нашему декану.
— О-о-о… нет-нет-нет! В жизни ему не позвоню! Я его боюсь!
— Вася! Мне это очень нужно. От этого зависит, что мне дальше делать: пытаться разобраться во всём или скорее ехать в дурку лечиться. То, что я услышал либо реально, либо я сошел с ума. Помоги мне!
— Ладно-ладно! Что сделать то надо?
— Позвони декану и спроси, не знает ли он, чем закончилось мое судебное дело? И закончилось ли оно вообще?
— А зачем?
— Просто спроси!
— Хорошо… Я спрошу.
Васька подошел к телефону, брезгливо набрал номер на диске и прислонил трубку к уху. Вскоре ему ответили. Парень с наигранной вежливостью начал разговор, потом перешел к вопросам. Ответы на них, судя по всему, давали неожиданные. С каждым ответом Васька всё больше и больше терялся. Он раз за разом переспрашивал, но ответы оставались неизменным. В итоге, Васька попрощался и положил трубку.
— Ну что?
— Это какой-то бред. Декан утверждает, что тебя отпустили ещё на прошлой неделе, а ещё он удивлен, что тебя сегодня не было на парах. Как такое может быть?
— Тоже самое и с мамой. Но там ещё страннее…
— Твоя мама тоже не помнит никакого заседания?
— Бери больше! Она меньше чем за час прибыла из Питера в Оренбург!
— Как это?
— А вот так, Васька! Сегодня утром она была в зале суда, а сейчас уже дома.
— Ничего не понимаю…
— Как и я… — Андрей обернулся и бросил взгляд в кухню, где сидели остальные однокурсники, — Есть ещё кое-что, что я хочу проверить…
Андрей подозвал Юлю и попытался ей кратко объяснить, что она должна была сделать. Он попросил ее позвонить в милицию и сообщить о том, что она видела его где-то неподалеку. Точное местонахождения называть было нельзя, но рассказать о встрече с беглым «убийцей» было важнее всего. Постеснявшись, Юля поддалась на уговоры и позвонила. Реакция на ответы милиции у нее ничем не отличалась от Васькиной на ответы декана.
— Они сказали, что ты больше не подозреваемый.
— Но тем не менее сегодня был суд.
— Может тебе приснилось? — спросил Дима.
— И наручники тоже приснились, да?
— Твоя правда.
— Ребята, моя теория может показаться безумной, но то, что вы бухали вчера весь день, помогло вам не забыть, как все было на самом деле.
— И что ты этим хочешь сказать? — поинтересовался Васька.
— Что кто-то, заставил их забыть об всем этом, а ещё мою маму перенес в Оренбург обратно. Ну или у нее есть сестра-близнец, о которой она не рассказывала. Я слышал, что… террористы обсуждали что-то такое. Коррекция памяти.
— Но разве обычные боевики способны стирать память? Это же бред? Нет? — усмехнулась Юля и тут же замолкла, глядя на не впечатленные лица остальных.
— Поверьте. Расскажи я вам все как там было в подробностях. Вы меня бы точно в психушку упекли. Я, наверно, поживу у тебя, Васька, тут недолго, пока все не прояснится. Правда, я не знаю, можно ли мне на улицу выходить, или меня там поджидают. Вот бы была возможность как-то скрыть свою внешность…
— Не переживай, Андрюха. Конечно! Живи у меня! Счета за квартиру вряд ли сильно вырастут если ты недельку тут побудешь, так что денег моего бати хватить должно, а что на счет внешности…, — и тут Ваську осенило. Его поразило насколько простой и гениальной была идея, что он на пару секунд даже забыл, как дышать. Он ехидно заулыбался и посмотрел на Андрея, — Слушай… а что ты думаешь на счет легкой исторической реконструкции? А?
Глава 4
К трём часам дня, когда в большинстве школ Санкт-Петербурга закончились занятия, радостными ручейками на улицы старого города стали вытекать школьники, спешившие насладиться долгожданной свободой. Они резвились в свежевыпавшем снегу, лепили снежки, кидались ими друг в друга, катались с горок и, конечно, делали снеговиков. Последним как раз занимались небольшая группа подростков во дворе дома на улице Чехова. Ребята скатывали огромные комья снега, о чём-то оживленно спорили, решали, как сделать снеговика крепче и где взять для него нос.
Суетливое копошение вокруг шаров из снега бурлило всё сильнее и сильнее, как вдруг из-за припаркованных машин сверху показалась черная треуголка. Школьники отвлеклись от своих дел и посмотрели в ее сторону. Треуголка, покачиваясь то вверх, то вниз, плыла вдоль крыш автомобилей, пока они не кончились и из-за них не выплыл и сам владелец головного убора. Это был Пётр Первый, высокий, стройный, в камзоле и расстегнутом кафтане на меховой подкладке, со свисающей сбоку шпагой. Он шёл со слегка задранным вверх подбородком и серьёзным внушающим выражением лица. Подростки замерли, оторопев от такого внезапного зрелища и не смели даже шелохнуться.
— Здравствуйте, — робко сказал кто-то из ребят. Петр Первый продолжил идти вперёд и лишь бросил небрежно в ответ одну фразу.
— Чмоки, красавчик! — Петр шел на выход из двора-колодца, а сзади доносился заливистый смех подростков. Шутка удалась. Андрей был доволен собой.
Костюм первого русского императора, принадлежавший Ваське, пришелся, Андрею впору, будто был шит на него. Парень довольно размял плечи и нигде не ощутил дискомфорта, разве что руки все ещё болели после снятых, благодаря Даше с ее шпилькой, наручников. Васька пытался дать подробнейший инструктаж о том, как Андрею подменять его, но последний так хорошо вжился в образ, что ни у кого не было никаких сомнений: Андрей будет самой яркой деталью Дворцовой Площади, после Зимнего Дворца и Александрийского столпа, конечно.
Парень уже шел по Литейному проспекту и на протяжении всего этого времени он ловил на себе взгляды прохожих. Казалось, что это шел не актер, чтобы фотографироваться с туристами за деньги, а сам Петр Великий направлялся инспектировать постройку крепости на Заячьем острове. Андрея забавляла эта ситуация. Ещё утром он рассуждал, о том придется ли ему есть тюремную баланду, а уже сейчас он в расшитом камзоле переходил Фонтанку по мосту Белинского. Река под мостом покрылось очень крепкой коркой льда, припорошенной толстым слоем снега, который переливался на солнце, как новогодняя мишура. Актер-любитель с восхищением рассматривал этот блеск. После своего чудесного освобождение, ему каждая незначительная мелочь теперь казалось прекрасной и невероятной. Свежий снег? Это восхитительно! Морозный воздух? Чудесно! Шумный Невский проспект, знакомый каждому петербуржцу с детства и не вызывающий уже особых восторгов? Потрясающе, ведь этого всего можно было так просто лишиться!
