Зато теперь я вспомнил себя – я – атлант. Один из десяти миллионов боголюдей Шамбалы, Лемурии, Пангеи и форпоста в мире большой Земли – Атлантиды. Я – один из властелинов этого мира, размышляющий о судьбе десятимиллиардного человечества. Иронично, но сейчас я оказался пленником милосердия тех, к кому сам призывал относиться с милосердием…
– Потрясающая картина мозговой активности, – сказал доктор. – Гребни нервных импульсов, охватывающие все отделы вашего мозга, Роджер, запредельны. И, кстати, ваша мозговая ткань регенерирует, сдавливая чип!
Я снова почувствовал острую боль в темени.
– Мой мозг убьёт его?
Доктор Альберт резко дернул плечами.
– Вот здесь я не уверен. Я увидел признаки увеличения объема белого и серого вещества, а биочип мешает росту нервной ткани. В местах контакта уже видны темные очаги – предвестники скорого инсульта.
– Выходит, Гарри при всей своей, простите за каламбур, узколобости, кое-что делал правильно. Моя мозговая ткань регенерирует, и он замедлял процесс, убивая клетки электрошоком, ведь иначе я просто погиб бы от увеличивающегося внутричерепного давления. А что, доктор Альберт, не взять ли и вам скальпель в руки? Вырежете чип и сможете спокойно изучать мой мозг в своё удовольствие?
– Я? – Альберт покачал головой. – Нет. Я не хирург. Я же просто убью вас!
– Очередная безвыходная ситуация! Если не вырезать биочип, он убьет меня физически, если отправиться к доктору Гарри, он вырежет мне весь мозг и убьёт остатки моей личности! Может быть, есть какой-то студент, да хотя бы ветеринар, желающий попрактиковаться с чипом?
Доктор Альберт мерил шагами комнату и теребил подбородок.
– Установка биочипа – обычная операция, но его удаление – это весьма нетривиальное дело – врачей этому просто не учат!
– Точнее, нет специальных программ, подсказывающих что делать, чтобы отрезать чип, верно, доктор?
– Вероятно, да.
– Но ведь ничто не мешает хирургу придумать их самостоятельно!
Альберт засмеялся.
– Роджер, при всей вашей гениальности, вы до сих пор очень плохо понимаете устройство нашего мира! Чтобы стать хорошим, как вы выражаетесь, хирургом, достаточно оплатить трехмесячные курсы, прочитать пятьсот страниц учебника и посетить десять занятий, в ходе которых вашему мозгу откроют доступ к библиотекам нейропрограмм. Не ваше серое вещество сделает вас хирургом, а внешний мозг начнёт в нужных ситуациях давать подсказки вашему телу. Но чтобы получить допуск к разделу знаний, именуемому «Нейрохирургия», нужно иметь чуть ли не сотню сертификатов, каждый из которых стоит немалых денег. Я – физиолог. Я был с детства увлечен наукой, поэтому мыслю сам, а не довольствуюсь готовыми решениями от внешнего мозга. Но, чтобы стать сертифицированным нейрохирургом, мне потребуется не менее трёх лет повышения классификации и сотня тысяч евродолларов! А чтобы заставить свой мозг понять алгоритмы, по которым я буду оперировать, мне понадобятся годы и годы практики!
– А что – нельзя как-нибудь «взломать» систему?
– «Взломать»? А, пожалуй, я понял: получить неавторизованный доступ. Я читал, что так поступали программисты прошлого. Ничего не платили, и в мгновение ока становились инженерами, лётчиками, классными серфингистами. Нет! Лавочку давно прикрыли. Сегодня ничего не выйдет. Если кто-то попытается преодолеть системы защиты внешнего мозга, он в лучшем случае будет заблокирован, в худшем лишится и биочипа, и своих собственных нейронов. Кроме того какой смысл? Доступ к программам позволяет вам делать только то, что умеют эти программы. Биочипы устанавливают каждому младенцу, но затем никогда не вырезают! Даже в случае брака. Уж я-то это хорошо знаю.
Последнюю фразу Альберт произнёс с какой-то горестной усмешкой.
– Неужели нет никакого выхода?
– Есть. Нужно сделать как можно больше тестов и изучить ваш мозг, пока он не погиб от инсульта, – ответил доктор.
Я пристально посмотрел на Альберта – нет, он вовсе не шутил. Для него я был лишь интересной игрушкой, которой нужно вдоволь наиграться, пока не придут настоящие хозяева.
Мысль работала лихорадочно. Я перебирал возможные решения. Нужно связаться со своими. Это – единственный выход. Но как? Что я кричал, когда меня схватили? «Атлантикс»! Я, похоже, безуспешно пытался вызвать военную базу на платформе в Южной Атлантике. Значит, у меня был передатчик. Я посмотрел на свои руки – шрамы стянулись и стали почти незаметны.
– Скажите, доктор… Когда меня поймали, при мне не было чего-нибудь необычного?
Доктор Альберт странно посмотрел на меня.
– Ну, если сказать по правде… – замялся он, – первое, что о вас сообщили, это то, что вы, вероятно, были людоедом.
***
Мария уложила спать пятилетнюю дочку и сидела на диване в гостиной, по совместительству и спальни, в своей квартире на десятом этаже в районе Булонского леса – на границе приличных кварталов и арабо-африканских трущоб. По лбу девушки расплылся огромный уже начавший чернеть синяк. Балконная дверь скрипнула и приоткрылась. Мария вздрогнула и вскочила с дивана. Любой бы испугался появления среди ночи мужской фигуры в темном обтягивающем комбинезоне.
– Мария, это я – Маугли! Извините, что напугал. И вообще извините, что все так нелепо получилось.
– Маугли? – Мария смотрела на меня широко распахнутыми глазами. – Как ты здесь…? А, ну, да! Ты же дикарь, ты же привык лазить по деревьям у себя в Африке.
Я улыбнулся.
– Всё намного сложнее. Я не совсем из Африки. Да, для вас я реликт, но есть ещё такие же, как я. Люди без чипов.
Мария, казалось, не услышала меня
– Маугли, зачем ты убежал от нас! Мы могли тебе помочь, а теперь тебя ищет вся французская полиция!
– У меня не было другого выхода. Я должен был вспомнить, кто я. Кстати, водитель – как он?
– Состояние все еще тяжелое. Полиция полагает, что это ты спровоцировал аварию!
– Прости. Я очень боялся, что он погибнет – звал людей на помощь… Мне на самом деле очень неприятно вспоминать о случившемся, но это был мой единственный шанс сохранить хотя бы часть себя.
– Тебе все равно потребуется операция! Мозговые наросты увеличиваются, и ты можешь погибнуть в любой момент!
От этих слов я снова почувствовал пронзающую резь в голове. Я знал, что это лишь фантомное ощущение – предупреждение, которое отправило мне подсознание: у мозга нет нервных окончаний, он не может чувствовать боли.
– Да, Мария. Мне это известно. Просто не надо было вшивать этот чип. Чтобы жить в обществе, делать правильные суждения, не попадать под машину и изучать новое вовсе не обязательно постоянно иметь перед глазами подсказки, подготовленные другими людьми или компьютерными программами! Если бы люди поняли это, наша цивилизация сейчас достигла бы немыслимых высот!
Мария смерила меня долгим пронзительным взглядом.
– Ты знаешь, я много думала об этом, когда ты убежал. Что бы было, будь все люди так же умны, как и ты… Доктор Гарри считал, что тебе нужно как можно скорее установить биочип, чтобы контролировать твою агрессивность. Тогда мне казалось, что он прав – пусть сегодня мы не очень интеллектуальны в результате того, что потеряли немалую часть мозга, зато мы не бунтуем, подчиняемся законам и ведем созидательную жизнь!
– Мария, это не так! В трущобах Парижа я видел и бандитов, и проституток-отравительниц.
– Это минимально необходимый уровень порока! Этим людям свойственно жить так, как они живут, и общество достаточно гуманно, чтобы дать им возможность жить в той среде, которая им нравится!
– У этих людей просто не было денег на получение сертификатов об образовании, Мария. Вы не оставили им шанса измениться, не дали доступа к другим программам поведения и заставили следовать самым дурным путем!
Женщина ничего не ответила и опустила глаза.
– Я не знаю, Маугли. Я раньше не думала об этом, но я знаю точно: высокий интеллект противопоставляет человека всему обществу.
– Это не так!
– Так. Пока тебе не установили чип, ты был другим. Ты не был человеком.
– Почему меня считали людоедом?
Мария резко подняла глаза.
– А ты не помнишь?
– Нет!
Мария помедлила, словно в нерешительности.
– Я не хотела, чтобы ты вспоминал об этом, но, наверное, лучше было тебе об этом никогда не забывать. Смотри.
Женщина подошла к висящему на стене медиаэкрану, откинула черную кудряшку со лба и провела рукой в воздухе. Заставка с видом на огромные ледяные глыбы, плывущие по холодному южному океану, сменилась изображением стола, заваленного книгами, документами и видеопленками. Коротким пассом Мария запустила какую-то программу, назвала код доступа, и на экране открылось мое личное дело.
«Имя: отсутствует
Место рождения: неизвестно
Диагноз: полная социальная дезадаптация», – успел прочитать я.
– Вот, смотри, – сказала Мария, запуская видеофайл.
