М. Милосердов
Атлантикс
Атлантикс, 2014
Максим Милосердов. Повесть. Фантастика, научная фантастика, социальная фантастика, софт-фантастика.
Аннотация
Научно-фантастическая повесть. Земля примерно 170-200 лет спустя. Человечество утратило часть когнитивных функций и интегрировано в стабильное общество благодаря обеспечивающим связь с глобальной информационной сетью нейрочипам. Чипы запрещают людям замечать представителей параллельно развивающейся цивилизации атлантов. Атланты обнаруживают, что некоторые из людей сумели обойти ограничения, накладываемые нейрочипами. Действие развивается на фоне соперничающих друг с другом молодых атлантов.
============
Содержание:
Глава 1. Лоботомия
Глава 2. Оборотень из Антарктиды
Глава 3. Память будущего
Глава 4. Человек лемурийский
Глава 5. Разделенное человечество
Глава 1. Лоботомия
(Роджер)
Искрящийся фейерверк и мириады звезд. Резкая боль, а за ней тишина. Затем чернота. И абсолютный мрак.
– Проснись! Милый, проснись! Я здесь.
Голос. Мелодичный, звенящий в темноте голос. Он казался знакомым. Он был приятным, и он исчез сразу же, как появился. И снова ночь, бесконечная и тяжелая.
Темень понемногу расступалась. Сквозь ватное серое марево я услышал отдаленные голоса. Они нарастали и приближались, проявляясь из блеклого рассвета посреди небытия. Теперь их было два. Мужской – бархатистый и задумчивый. Женский – чуть хрипловатый и слегка грустный.
– Возможно, придется применить хирургические методы…
– Удалить эти ужасные мозговые наросты, профессор Гарри?
– Удалить наросты… Боюсь, что да…
Я открыл глаза и тут же зажмурился – стало больно от резкого света. Где я и кто я – этого я не помнил. Все тело ныло, во рту пересохло. Я прислушался.
– Значит, электрошок не помог, профессор?
– Не то чтобы совсем не помог. Конечно, некоторое количество клеток разрушить удалось, но их все равно сейчас раза в четыре больше, чем должно быть по норме, так что, боюсь, только скальпель, – произнес мужчина.
Неожиданно разом включились болевые рецепторы, и я застонал.
– Он просыпается!
– Очнулся. Мария, дайте ему воды.
Чья-то мягкая рука коснулась моего лба.
– Бедолага!
Я снова открыл глаза и, щурясь, попытался осмотреться. Комната плыла передо мной по спирали, то приближаясь, то удаляясь. Совсем рядом кружилось чье-то размытое лицо. Я зажмурил один глаз, и оно замедлило движение. Так хотя бы удалось осмотреться. В полуметре от меня стояла женщина в белом халате. Широкие скулы. Близко посаженные глаза. Слегка вьющиеся жесткие черные волосы прикрывают узкий лоб.
– Как ты се-бя чув-ству-ешь! – отчетливо по слогам произнесла женщина.
Я попытался пошевелиться и понял, что руки и ноги притянуты к кровати ремнями.
– Где я? – собственный голос показался незнакомым. Хриплым и пустым.
– Все в по-ряд-ке! Мы твои дру-зья. Выпей.
Мария приоткрыла мой рот, и я почувствовал мягкую пластмассовую трубочку между губ. Тонкая струйка теплой чуть сладковатой жидкости ударила в иссохшееся нёбо.
– А ведь успехи и в самом деле несомненны, доктор Гарри! Он уже может говорить!
Седовласый мужчина склонился надо мной. Низкий лоб и выдающиеся надбровные дуги придавали его лицу туповатое выражение, но глаза казались живыми и проницательными.
– Да. Универсальный язык наш маугли освоил. Надо дать ему время прийти в себя перед лоботомией.
При этих словах в моем мозгу вдруг вспыхнули яркие картинки: операционная, люди в масках и синих халатах. Пациенты в инвалидных креслах с перекошенными лицами и капающей слюной из уголков рта.
«Нужна лоботомия?» – словно услышал я чей-то голос в голове. – «Обращайтесь в клинику доктора Гарри. Уже пять тысяч успешных операций».
И тут же следом:
«Лоботомия? Это вчерашний день! Доктор Альберт знает, как заставить ваш мозг работать!»
– Кто я, кто такой Альберт, и зачем мне лоботомия? – спросил я.
Гарри и Мария переглянулись.
– Работает! – на их лицах обозначилось выражение искренней радости.
– Маугли! Ты идешь на поправку!
Дальше меня так и называли – Маугли. Сначала в мозгу вспыхнуло, что это персонаж из старинной сказки – ребенок, воспитанный волками, а также образ социального инвалида – дезадаптированного и неспособного к нормальной жизни существа. Потом звучащий в голове голос подсказал, что «Маугли» – это кафе неподалеку от больницы, где можно недорого пообедать.
Первые пару дней голоса и постоянно возникающие в голове картинки-образы пугали меня. Я не знал наверняка, но откуда-то, вероятно, из своей прошлой жизни, помнил, что такие голоса чаще всего являются симптомами психической патологии – неизлечимого умственного недуга. Быть может, из-за расщепления сознания я и оказался здесь?
Каждая новая вспышка в мозгу утомляла. Чужие мысли перемешивались с моими собственными, и очень скоро я терялся – не мог понять, где заканчиваюсь я, и начинаются голоса. Поэтому я много спал – большую часть суток, постепенно привыкая к подсказкам в своей голове. На третий день ремни, связывающие мои запястья и щиколотки, сняли, и я попробовал встать с кровати. Посмотреть на это собрался целый консилиум – доктор Гарри, Мария и еще несколько врачей. Пара крепких гориллообразных санитаров стояла наготове, то ли для того, чтобы помочь мне, то ли, чтобы защитить от меня медицинский персонал в случае, если я задумаю выкинуть какую-нибудь штуку.
Первый шаг дался нелегко. Во мне словно жили два человека. Один – тот, кем я был раньше до двадцати пяти лет – я вдруг вспомнил, что мне именно двадцать пять, второй – чуждый невидимка, командующий моим телом. Нельзя сказать, что их представления о том, как следует ходить, противоречили друг другу, но отличались они достаточно сильно. Если мне хотелось развернуть плечи и пойти легкой, пружинистой походкой, то безмолвное чужое я заставляло ссутулиться, подобрать локти и делать аккуратные крадущиеся шаги шкодливого подростка.
Я поднял ногу, покачнулся, схватился за хромированную спинку кровати. Доктора смотрели на меня с живым интересом, санитары с безразличием.
– Ну же, Маугли! Мы верим в тебя. Просто ни о чем не думай, – подбодрила Мария. – Следуй приказам тела.
«Легко сказать!» – подумал я. – «А если тело дает противоречивые команды?»
Лоб покрылся испариной. Чужой во мне был явно сильнее. Я попытался расслабиться и не сопротивляться его жесткой воле. Шаг… Ещё один… Так было намного легче. Неровной походкой я пересёк больничную палату – доковылял до умывальника у двери, облокотился о его кафельный край и посмотрел в висящее на стене зеркало.
Лицо в отражении показалось знакомым. Оно мне, пожалуй, даже понравилось. Красивые глаза стали ещё более пронзительными из-за худобы. Высокий лоб казался ещё более высоким потому, что меня обрили наголо.
Перед глазами замелькали мои фотографии и газетные заголовки: «Маугли из джунглей», «Человек без ID и с опухолью вместо мозга», «Излечение возможно: Маугли пойдёт под нож»!
Спустя миг я знал – не помнил, но именно знал, что я – поразительное существо, каприз природы, человек без паспорта, случайно обнаруженный где-то в Африке и спасённый то ли туристической группой, то ли этнографической экспедицией.
«Спасённый?» – ехидно спросило меня моё настоящее я. – «Стукнули по башке, привезли в дурку и вскрыли черепушку, Роджер».
Роджер – меня действительно зовут Роджер! Я провёл правой ладонью по бритой голове. Пальцы проползли по колючей щетине и вдруг в районе макушки заскользили по совершенно гладкой полоске кожи. Это был след хирургического шва!
«Вживление чипа прошло успешно», «Маугли научился говорить и откликается на голос», «От былой агрессивности не осталось и следа» – снова замелькали перед глазами заголовки.
«Сукины дети! Они что-то вставили тебе в мозг, Роджер, а сейчас хотят вырезать остальное», – осознание происходящего пришло моментально, я покрылся липким потом. – «Думай! Думай же! Вспоминай!»
Я повернулся к стоящим метрах в трёх врачам и скорчил идиотскую улыбочку.
Профессора, Мария – все кроме санитаров улыбнулись в ответ и разразились аплодисментами.
Я кивнул, оторвал руку от раковины и сделал шаг в направлении окна.
«Ты – псих и нуждаешься в новой порции электрошока, а лучше удалить излишние мозговые наросты», – зашептал голос чужого на универсальном языке.
«Все вокруг – банда дегенератов, надо выбраться отсюда и пробираться к своим», – совершенно отчетливо подумал я и понял, что знаю ещё один язык. Красивый и мелодичный, отличающийся от универсального богатым оттенком смыслов. Я понял, что это и есть мой родной язык!
