«Нежное»
Ветка вербы набухла, ранимо комочком пушистымХвостик заячий шубкой из треснутой кожицы выглянул,Липкий сок желтизной на ладонях сукожится, впитанныйЧем-то женским душистым и терпким в сенях. С опрокинутымХомутом, коромыслом, лежит на венце ветка вербная.Ой звенят по дороге в телегах двуногие киборги!Ой коровы и светлые бабы стальные на стылом пороге!Волочат трактора по широкому тракту и скребаютИх бока об каменья людские, столбы небоскребные!Ой бредут не живалые трупы в тулупах обтерханных!Ой ломает ломанческий Дон об тела ветки вербные!Ворошат уголь дьаволы в черных глазищах слезящихся!И об души стираются заячьи почки пушистые!Ветка вербы набухла, вода надрезает в графине ейТонкий ствол, я бечевкой свяжу ветку с красной рябиною!Снегиря посажу посаженым отцом в именинную трапезу!И лубок конопляный осею в дверях от ярил конопушками!И шепнул я тебе кое-что перед сном или смертью на ушко бы,Да сторонкой обходит меня и тебя с вербой смертушка,Да деньгами да счастьем в края наполняются годы сундучныеВ веру верю, в конвеер, в твои колдовские научности, матушка.
«Все сметая на пути»
Ветер бесшумно скользит по планетеего провожают деревья столетийвстречают седые вершины гранитоми ловят поэты сачками магнитов.Ветер сдирает с деревьев коронуВ гранитную пыль превращает Мадоннуи только в железных объятьях поэтовстановится звуком. И после, на этойпоследней странице кончается рифма.И ветер спадает — рождается Нимфа.У Бога в кармане есть новые ветрыони нас догонят — подхватят в поэтыи мы понесемся опавшей листвоюсреди миллионов таких же изгоеввдоль стылой дороги, безродного полякривых деревушек, и девушек, стоярядами у стойла которые вечнокоров упражняют резиновым пойломи в нас заклокочет убийственной больюзвенящая рифма посыпанной сольюна рану из только что порванных ритмови ураганные темпы молитвочнутся и где-то взорвется поэмастоль бешеным,праведным,севернымветром,что небо согнется и рухнет планета.И Бог упадет на безгрешную землюи Нимфа родит малыша с новой цельюи ветер помчится за новою вестьюи мама подарит мне маленький крестик…
«На лепестке ромашки…»
На лепестке ромашки, на лугу заброшенномОна сидела и покачивала ножками…Он бегал по цветку играя гаммыНа белых клавишах — такой — в панаме,И в шортах пряча леденец, на памятьКоторый подарила ему мамаОтправив пастушком на дальнюю поляну.Она, склонив головку, подпевая,Внимала звукам, посланным из Рая.Его мелодия для верности гармонии,Прохладным ветром по краям чуть скомканная,Вторила перезвону медных колокольчиков,В которые бокастые коровы били, емкоПоддакивая хрусту вафельной соломкиТравы, просыпанной сквозь дыры, из холстиныОгромного мешка, что за спиной болталсяУ Авина, бегущего по небу, с облако на облако.И вдруг, пятнистая, от удовольствий, в обмороке,Об бок корова хлестанула себя «плетью»Хвостом, чтоб слепень не мешал играть им, детям!С ударом этим перевернута страница!Волной поднялись в воздух партитура, лицаБерез и лип и тополей по кругу, вдоль поляныНе закружились, нет, они качались, в ямыВоздушные то падая, взлетая, улыбаясь, сценаВначале медленно, потом быстрее, стеныВсе дальше, дальше, удалялись, небоСпадало на луга туманом свежим.И Авин на траву сошел. Улегся рядом.Лаская взглядом подружку пастуха.Ночь. Тишина. Костерчик сделан.И над поляной ломтик белый.Обедать! — Услышал пастушок от мамы…И замолчали гаммы. Поэт ушел.Остался Бог, пасущий ланиБокастых, северных коров,С мохнатыми ресницами,Влачащих вымя до земли, с таврамиПачатями стихов «от Авина»…
… Звени звени моя бандура!
Волынь, тяни за хворью шквореньплети подсолнухи за дворикнажмыхай в маслянные тучипрощальный всполох бабья лета!Окучий неба черни кистьюзасохшей как власы, а в рукивозьми по крошевной скорлупеи в черны дыры зиму всучи.Дави дави звезды зернищемогучим перстом Богу в храпень!За околотной пусть забражитв парную земь снегую душуи сгрезит в оке длинный клитэру переносицы гармошнойзастынет слезью шаром покотьс необерлоченной морщиной.А ты уткнись в призыв хрященый!А ты уткнись в рукав лапотный!Скреби ногтем по днищу вещщейи над речной творожной бродьюпусть нависают красны гроздьяс болезной дрожью чахлых листьев.Сугрей окоп хайлом надышнымсупонь сапог, фуфай яичник,звени звени моя бандура! Чу!?— Весна блядунья, «пограничник»!
«Мы уплываем в Шамбалу…»
Кронштадт. Матросы в бескозыркахстоят на палубе,стоит у дока желтая подлодка,стоит на ней бутылка водки (то рубка),а вокруг зима стоит,в начале Мая, Ольга, Ия, Дуся, Рая,затем Татьяна — лежат в жизлонгах загорая,рядами стройными лежат,скрипит на лифах белый снег,скрипят матросы, тросы, трутсяо ноги дев златые псы,идет пакетная загрузкастихов и писем и фигнии в танки шланги утопают.То Авина бальзам качаютодеколон «Ален Дэлон»;играет горн: «бала-ла-ду!!!»Мы уплываем в Шамбалу…
«Все просто, мальчик»
… Все просто, мальчик,надо лишь суметь к фонтану близко подойти,но издали смотреть на льва и берег финского заливаза «Мон-Плезиром»,глотая в воздухе парящие пушинки абстракций стриженноготополя.И впечатления Самсона, терзающего пасть златого Демона,наполнятся реальностью! В экстазе он добывает пищу дляфантазий роняя беспокойство в зеленые глаза молоденькойособы в короткой юбке.Она стоит за гроздьями людей, так одиноко,под сводом девичьих забот, кусает губки, и думает околбасе, мороженом, и дольке апельсина, открыв свой ротикнавстречу жизни.И строит планы — на следующее лето, у фонтана, уже актрисой,в наряде святой Екатерины, еще без сына, с ободраннойколенкой, или в объятьях финна, или вдвоем с Нечипоренко,О, мой герой!А на заливе особенно прохладно этим летом лежать в травеили спиной прижаться к дереву и наблюдать причал,внимать движенью метеора, считая лепестки у клевераи обнимать цветок большогоФеодора…И волны падают на плоский берег,из-за кустов на «Мон-Плезир» Глядят зеваки,считают палки на заборе, и тут же, стройные, худыеиностранцы кивают дружно: «Си анимейшен морэ,Иван Монтана…»Но пусть они смеются — они еще не знают,что мы их просто отвлекаем, а в это время финну в дракеу фонтана сломали несколько зубов в обмен набыстрый «Полароид», Который очень мало стоитВ ЛааППеранте…
«Он не придет»
Оторвите у ромашки лепесткиОторвите у рубашки воротникОторвите у бумажки две строкиОторвите от зубов свой телефонОн не придетКогда у лета кончится заводКогда на небе кончатся мосткиКогда в альбоме вырастет цветокКогда в тампоне потемнеет кровьОн не придет— Июль не возвращается назадИюль не возвращает в небо градИюль не принимает в свой покойИюль не Август — замер на полуВ щели юлой
… А я люблю, люблю, люблю, тебя люблю!!!!Я так смешон, наверное? — Пустяк.Пусть губки бантиком, пусть ржется молоднякзаколосятся и они в реке, на сплавплывя своей весной как тот топляк…!По царско-сельски, детско-волчьи букву «ю»тяну к тебе за три-девять морей!А я люблю, люблю, люблю, тебя люблю!Не гавкаю на странном слове «лав»,гоню тебя как волк; слегка поддав,глаза по пятаку — я мчусь на Юг,На запад, север, пламенный восток!Люблю тебя, мой солнечный росток!Но где ты? Там ты там ты там ты там ты там!Везде, кругом, и я кручусь, кручусь, под барабанкатка любви свой хвост трубою ухватив!Такой вот вышел, бляха-муха, стих!
«Сага о форсмажоре»
