Лестница вела их вниз, мимо статуй в нишах, мимо папоротников и больших вьюнов на опорах, прочь из дома Эрке, в прохладу, в печальную музыку, которую на ходу наигрывали музыканты, стоя на дорожке у входа. Алман подвёл дочь к повозке, похожей на птичью клетку, и вдруг обнял.
– Будь счастлива, Гели, – сказал он. – Будь счастлива, милая...
Он посмотрел на Аяну и опустил глаза, потом дал Гелиэр руку и подсадил на подножку повозки.
Аяна повертела головой, пытаясь понять, куда же садиться ей, но тут увидела Арчелла, который выглядывал из-за ворот.
– Пс-с! Капойо!
– Я не очень подготовилась, – сказала она, усаживаясь в коляску рядом с ним. – Надо было побольше узнать и подготовиться. Арчелл, когда твой кир вернётся?
Он отодвинул занавеску и смотрел, как повозка Гелиэр со скоростью медленно бредущего человека выезжает из двора Эрке.
– Я откуда знаю? – сказал Арчелл. – На днях должен был. Капойо, я, конечно, благодарен тебе, что вы с братом не дёргали меня лишний раз, но ты ему скажи, что это не я отлынивал, а вы меня не звали.
– Хорошо.
– Где твои вещи?
– Мешок и сумка у входа на женскую половину. Снаружи.
– Ярвилл, там вещи капойо у входа в женскую половину, – сказал Арчелл парню, сидевшему на облучке.
– Понял.
Арчелл откинулся на спинку сиденья, зевнул и вздохнул.
– Эх! Красота! Отдохнул, отоспался! – цыкнул он зубом, потягиваясь, но увидел косой взгляд Аяны. – Ой. Прости. Забылся.
– Ничего. Давно просто тебя не видела.
Коляска слегка качнулась.
– В багажной сетке твои вещи, капойо, – сказал Ярвилл снаружи.
– Ну, поехали тогда. Это надолго. Похороны и то короче. Пришёл гватре, осмотрел, на следующий день обмыли, завернули, отнесли в склеп и – фьюить! Полетела душа в оуран.
– А разве душа отлетает не сразу?
– А кто же её знает. Я ещё не помирал, не могу сказать. Может, и сразу. Да, наверное, сразу, – заинтересованно обернулся он к Аяне. – Хотя... как же врэки возвращаются?
– Вы там совсем рассудка лишились? – спросил Ярвилл с облучка. – Тут новую киру в род везут, а вы врэков и покойников обсуждаете?
– Ярв, ты впервые свадьбу видишь, что ли? – возмутился Арчелл. – Они же теперь час будут брести по этой клятой дороге, оплакивая эту несчастную киру! Что ещё под эту музыку обсуждать, как не похороны?
– У нас свадьбу празднуют, – сказала Аяна. – Все танцуют и веселятся, а муж и жена исполняют песню. Друг другу или вместе. И так же танцуют со всеми. Едят, пьют мёд и веселятся.
Она вспомнила, как танцевала с Кондой, как он быстро запоминал движения впервые увиденного танца, его широкую улыбку, подпрыгивающие пряди волос и завязки белой рубашки, ладони, почти касавшиеся её ладоней, и весёлые глаза, когда он отпивал мёд из её кружки, а потом он посмотрел на неё, подняв бровь, и голова снова, как и тогда, закружилась.
– Эй, капойо! Тебя спрашиваю!
– А? – очнулась Аяна, мучительно сводя брови. – что?
– Ты же правила знаешь, спрашиваю?
– Про то, что от кирио прятаться? Знаю.
Арчелл нахмурился и почесал ладонь.
– Ты, капойо, не болтай ни с кем и ни о чём. Дом знатный, род именитый. Помалкивай, хорошо? Не в свои дела – не лезь.
– Договорились. Ну, думаю, девушки мне всё объяснят.
– Да. Девушки у нас хорошие, – улыбнулся он. – Всё расскажут, всё покажут. Но за языком следи. Ни с кем, ни о чём. Глаза в пол и бочком из комнаты. Уши не топорщи, носом не води.
– Я поняла. Изображать бревно, – вздохнула Аяна, представляя ещё три недели в этом прекрасном большом доме.
Арчелл явно обиделся.
– Почему бревно?
– Ты мне запретил пользоваться языком, глазами, ушами и носом. Щупать, как я понимаю, там тоже нельзя.
– А что ты там щупать собралась? – подозрительно глянул на неё Арчелл. – А?
– Я же говорю. Буду бревном.
Процессия действительно напоминала похоронную. Музыканты наигрывали очень заунывную мелодию на мендере и флейтах, добавляя надрывной арнайской тоски в происходящее.
– Почему она должна ехать там одна? – спросила Аяна. – Почему её не может сопроводить кто-то из родни?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Человек рождается один и умирает один. Она умерла для того рода, и идёт рождаться в новый, а этот путь в одиночку проходят. Род мужа дал ей плоть и кровь, а она как душа.
– Ты имеешь в виду её наряды?
– Да. В старину вообще всё до последней нитки и заколки, что надето на кирье в день свадьбы, должно было принадлежать её новому роду, и постилась она весь день перед свадьбой. Она переходила в новый род как чистая душа, которая после уединения и поста получила способность переместиться между мирами.
Музыка мало-помалу становилась чуть жизнерадостней. Аяна напряжённо сидела, волнуясь за Гелиэр, которая сидела одна в той повозке-клетке, что покачивалась впереди, в отдалении.
– Её подвезут к лестнице, там вся семья встречает. Кирио Оста, Орман, Анеит, Таилэр.
– Оста и Таилэр?
– Да. Родители кира Мирата. Поешь и ненадолго поднимешься к своей кире. То есть, пока кирье. Мират должен подтвердить брак.
Музыка стала тише, потом смолкла. Аяна выглянула за занавеску. Двуколка свернула с дороги направо, к боковым воротам в хозяйственной части.
– Айдерос, это капойо новой киры, – сказал Арчелл катьонте в синем. – Капойо Аяна.
– Мне надо осмотреть вещи, – с сомнением сказал Айдерос. – Мало ли...
– Айдерос, ну ты-то хоть давай без этого, – поморщился Арчелл. – Она там жить будет, надо будет – ножом кухонным пырнёт.
– Пырнёт? – изумилась Аяна. – Кого? Зачем? Кому надо?
– Да у нас кирио немного... беспокоятся о своей безопасности, – вздохнул Айдерос. – Ладно. Ты прав насчёт ножа. У тебя точно никаких ядов и с собой? – повернулся он к Аяне.
– Точно, – покачала головой Аяна. – Зачем мне яды? Слушай, Айдерос, – вдруг вспомнила она. – Может, у вас осталась каприфоль? Кирья волнуется, а отвар ей помогает. Мы выбрали всё из лавок, а собирать самим пока рано.
– Не знаю, – пожал плечами Айдерос. – Спроси у девушек.
– Тебе нужна каприфоль? – спросил Арчелл, вынимая из двуколки мешок и сумку. – Что ж раньше не сказала? Я достану. Только киру не говори, слышишь? Надо было тебе меня пару раз позвать, пока его нет, а то он спросит же...
Аяна пожевала губу.
– Арчелл, мне нужна будет твоя помощь. Женщина, у которой я живу, должна со дня на день родить.
– Эта ваша Иллира.
– Да. Мне нужно будет присутствовать на родах. Я обещала ей, что буду рядом. Это может случиться и ночью, и мне нужно будет покинуть поместье. Можно как-то это устроить?
Арчелл почесал затылок.
– Ох, капойо, с тобой одна головная боль. Откуда ты взялась на мою голову? Вцепилась, как репей. Вот же заноза в... Ладно. Я подумаю. Но сразу говорю, не надейся особо ни на что. Если это ночью случится, ничего не обещаю. Как она сообщит?
Аяна очень вежливо улыбнулась ему и постаралась изобразить самое милое лицо, на которое хватило её умения притворяться.
– Тебе придётся ездить к ней каждые пару часов и спрашивать.
– Капойо, ты сдурела? – изумился Арчелл. – Что значит ездить? Что ты несёшь?
– А что ты предлагаешь?
Арчелл задумчиво хмыкнул.
– Сделаем так. Я сейчас тут закончу кое-какие свои дела, посмотрю, в какую комнату тебя поселят, и пойду договорюсь с твоим братом. Думаю, у него найдётся время приехать сюда на этом вашем... коне и сказать Айдеросу, а я уж придумаю что-то. Ты могла бы и сама его попросить, – с упрёком сказал Арчелл.
– Анвер не сможет приехать, – вздохнула Аяна. – Он отлучился. Никто не знает, где он.
– Ну тогда найду кого-нибудь. Капойо, я не буду мотаться туда-сюда.
– Ладно. Мы можем посмотреть на... передачу?
– Из-за угла. И осторожно.
5. Что будет дальше?
Аяна шла по мощёной дорожке вдоль крыла с хозяйственными постройками, глядя на дом, на окна женской половины над головой. Интересно, Айлери будет встречать... Хотя что это она. Айлери – Пай, она не имеет отношения к Атар. Она, наверное, в своих комнатах, вышивает, тоскливо слушая пение птиц.
