Запасы продуктов хранятся в холодильнике и двух морозильниках. Но постоянный ток на ферме — 36 вольт, от трех автоаккумуляторов, холодильник и один морозильник работают на бензине, другой морозильник — на газе из баллона. Если надо взбить крем к торту, хозяйка делает это с помощью миксера, но миксер приводится в действие от движка. Движок включается и в тех случаях, когда хозяева хотят посмотреть телевизор или видео (это все — само собой разумеющиеся предметы быта) или когда хозяин пользуется компьютером, где у него заложены все данные на скот.
В Наосе с большим удовольствием смотрели по местному телевидению серию телепередач «Большой балет». Вообще уровень информированности Шольцев удивительный. Одним из первых их вопросов после нашего знакомства был: «Как вы относитесь к Старовойтовой?» Я, пораженный такой осведомленностью о нашей политической жизни, тут же спросил: «Откуда вы ее знаете?» — и получил невозмутимый ответ: «А вот в последнем «Шпигеле» о ней большая статья».
Но дело не только в том, что к Шольцам приходят журналы со всего мира. Они — активные участники, как бы мы сказали, общественной жизни, члены нескольких различных объединений фермеров. Ездят в Виндхук на всяческие достойные внимания культурные мероприятия («Час машиной — это же рукой подать»). Последнее время фрау Шольц, не удовлетворяясь общением со своими работниками на африкаанс, по четвергам ездит в университет и берет курс языка нама.
Но жизнь фермера наполнена не только работой и общественной деятельностью. Его тревожит будущее фермы. Экономические вопросы: каковы должны быть приоритеты в фермерском хозяйстве в условиях многолетних засух — для этого даже за огромные деньги был вызван в Наос консультант из ЮАР, не сумевший, правда, сказать ничего путного. Но главное — политические судьбы страны: сумеет ли ее руководство создать условия для действительно гармоничного сочетания интересов всех групп многорасового общества? Тревогу, в частности, вызвало развитие событий в соседней Зимбабве, где попытались ограничить землевладение белых фермеров, и сразу же заметно снизилось сельскохозяйственное производство.
В Намибии же на прошедшей в июле 1991 года земельной конференции решено было экспроприировать лишь земли тех, кто навсегда покинул страну. Так что пока худшие опасения фермеров не оправдались.
В общем, жизнь в Наосе продолжается. Я регулярно получаю письма от Шольцев, и в моем почтовом отделении уже привыкли к конвертам из Намибии. В последних письмах говорилось, что нынешний год выдался довольно засушливым, хозяева Наоса здорово понервничали. Однако цены на мясо все же несколько поднялись вверх, делая усилия животноводов-фермеров рентабельными. Самые последние открытки от Шольцев пришли из Швейцарии — в отпуск они отправились в поездку по Европе, надо надеяться, дела их совсем не так уж плохи, ибо такая поездка стоит довольно больших денег.
Что же касается мяса, то оно в Намибии доступно практически всем. Как обливалось кровью мое сердце, когда другой фермер, разводящий овец на совсем засушливом юге страны и постепенно переходящий на страусов (их перья и кожа опять входят в моду), плакался мне: «Ну прямо не знаю, что делать с моей бараниной, пропадает ведь! Здесь ее и так хватает, а везти в ЮАР — транспортные расходы не окупятся!»
Кто знает — может быть, когда-нибудь специалист по истории постперестроечной России из Южной Африки с удовольствием будет писать о своих впечатлениях о жизни в гостях у российского фермера...
Александр Балезин
Не дарите на свадьбу часы
Сколько раз в году бывает новый год?
С приходом декабря в витринах магазинов Куала-Лумпура появляются сверкающие елки: серебристые, золоченые, почти настоящие — зеленые, украшенные еловыми веночками (совершенство искусства подделки), красными бантами и колокольчиками. Только когда вы вплотную подойдете ко всему этому рождественскому великолепию, то не почувствуете смолистого, терпкого запаха хвои. Правда, в некоторых дорогих магазинах искусственную елку опыляют специальной жидкостью, и появляется нежный аромат, от которого немного кружится голова и вспоминаются заснеженные улицы. Повсюду вас сопровождает веселая песенка «Джингл беллс».
В Малайзии Рождество и Новый год отмечают не менее весело и радостно, чем на родине Санта Клауса. Конечно, тропики напоминают о себе буйным цветением огненно-рыжей акации, ярко-фиолетовых бугенвилей, нежно-розовых магнолий, и на улице вместо морозного бодрящего воздуха душно как в парной, но праздничное настроение не покидает вас.
Впервые мы приехали с мужем в Малайзию перед самым Рождеством. Не успела я оглядеться, как шумный, беззаботный праздник кончился, Новый год наступил, и предстояло пережить еще двенадцать долгих месяцев, чтобы вновь увидеть нарядные витрины, успеть загадать заветное желание и получить долгожданный подарок. Чувство сожаления никак не проходило.
— Не расстраивайся,— утешил муж.— Скоро еще один Новый год будем справлять.
— Вечно ты разыгрываешь меня!
— На этот раз — ничуть! Спроси у своих китайских знакомых — наступил ли Новый год?!
— Конечно! обрадовалась я. — Скоро китайский Новый год!
Через месяц улицы и магазины Куала-Лумпура было не узнать. Везде развешивали маленькие и большие фонари из красной бумаги, шелка или пластмассы. Во многих магазинах появились особые сувениры — фигурки покровителя приближающегося лунного Нового года: змеи или лошади, свиньи или других привлекательно сделанных животных.
Накануне китайского Нового года я побывала у своей знакомой китаянки, но пришла немного раньше, и в доме был только ее десятилетний сын Кы. Он учился в обычной, по нашим стандартам, средней школе, но прекрасно говорил на английском, малайском и двух диалектах китайского языка. Мы сели с ним на кухне. В углу лежал красный лист бумаги с замысловатыми иероглифами, стояло несколько чашек с едой, и горели четыре свечи. Это было послание и дар богу кухни — Цао Чуну, почитаемому во многих китайских семьях. Многое о Цао Чуне я узнала от Кы.
— Помню, когда я был маленьким,— по-взрослому рассудительно рассказывал он,— мои родители поспорили о чем-то на кухне. В это время вошла бабушка и очень рассердилась на них. Ведь Цао Чун подсчитывает все ссоры так же, как и хорошие дела. На двадцать четвертый день двенадцатой Луны он всегда покидает дом, чтобы рассказать обо всем главному божеству — Ю Хуану (некоторые китайские названия, приводимые здесь, могут несколько отличаться от общепринятого, так как даны в произношении не на пекинском, а гуандунском диалекте, наиболее распространенном среди китайцев Малайзии.— Ред.), императору нефрита. И уже император нефрита решает, для кого Новый год будет удачным, а кто сам себя обокрал, совершив плохие поступки и устроив ссоры, и поэтому ничего хорошего не получит.
— Верно, Кы! Потому-то ты так усердно чистишь кухню перед Новым годом и всячески пытаешься задобрить Цао Чуна,— со смехом замечает Джоан, мать Кы, появившаяся в дверях.
Пусть читателя не удивляет английское имя у китаянки. Многие китайцы, живущие в Малайзии и других странах Юго-Восточной Азии, Америки, Европы, приняли христианство. Однако это ни в коей мере не мешает им следовать древним национальным традициям, что является характерной чертой большинства зарубежных китайских общин.
— Конечно! — охотно соглашается с матерью Кы.— А ты всегда становишься очень доброй перед Новым годом и никогда не ругаешь меня на кухне.
— И вы оба решили, что безопасней сидеть здесь, — заключает Джоан, вынимая из пакета традиционные «ньен као» — рисовые пирожки, очень сладкие и тягучие.
— Вот ты сама задабриваешь Цао Чуна, — радостно восклицает Кы. — Хочешь сделать его отъезд сладким, а заодно склеить его губы, чтобы он не рассказал ничего плохого о тебе.
— Да,— подтверждает Джоан.— Все верно. И, обращаясь ко мне, замечает:
— Нелегко, когда дети знают обо всем на свете.
Мы с удовольствием пьем чай с этими необычными пирожными, и мне кажется, я тоже слышу одобрительное сопенье Цао Чуна.
За день до наступления Нового года в ход идет «тяжелая артиллерия», задача которой — отпугнуть многочисленных злых духов. Взлетают в небо ракеты, взрываются всевозможные петарды, хлопушки, сделанные из плотной красной бумаги (все это разрешено использовать только в день Нового года, но обычно они грохочут еще целую неделю после него).
Пиротехника в Малайзии необычайно популярна. С каждым годом появляются новые, более совершенные образцы. Ежегодно в стране выстреливают таких ракет и хлопушек на сумму 50 миллионов ринггит. «Снежная буря», «Змеиная мина», «Серебряный блеск», «Горная музыка» — это названия наиболее ходовых чудес пиротехники.
