Женя. Вы – провинциальный Дон-Жуан.
Горюхин. Вы меня уже побаиваетесь. Прекрасно. Холодно. Вам не угадать. Я – рыбак и охотник. Если я два дня в неделю не побываю в лесу, в пустыне, в горах – я задыхаюсь, как Ихтиандр. Всё меркнет, мне жутко и тесно. Ах! Я не живу. Доливайте кипяток в чайник. А теперь – есть у вас тонкие стаканы с подстаканниками? (Женя достает.) Я часто езжу в поездах и вы не представляете себе, с каким почтением относятся ко мне проводники. И все почему? Потому что я знаю сорок восемь способов приготовления янтарного, чуть терпкого, ароматного чая. И в вечернем купе с хорошей компанией проферансистов – ах, Женя, ведь живешь только в пути!
Женя. И все-таки вы не сказали…
Горюхин. Скажу. Уже говорю. Мотивы низменные, но они облагорожены встречей с вами… Говорю, говорю! Мне нужна командировка на Печору. Летят утки, Женя, летят со страшной силой.
Женя. Что вы с ними делаете?
Горюхин. С кем? С утками? Съедаю.
Женя. Мясо, наверно, жесткое.
Горюхин. Ах, как чудесно вы меня разделываете! Получаю небывалое наслаждение от беседы. Но нужно быть охотником, Женя, чтобы знать, что такое азарт, что такое ожидание и вот они: фрр – ба-бах! Умереть можно от разрыва сердца.
Входят Мария Романовна и Рюмкин. Он в штатском.
Рюмкин (вносит сумку с продуктами). Здравствуйте.
Женя. Знакомтесь. Горюхин Паша.
Мария Романовна. Мария Романовна.
Рюмкин. Георгий.
Горюхин. Павел. Женя, нас заждались. (Рюмкину.) Вам чай или кофе?
Рюмкин. Я…
Женя. Он пьет кофе.
Женя на подносе несет в комнату чашки и стаканы. Горюхин и Рюмкин идут следом.
Толоконников. Наконец-то.
Рюмкин. Добрый вечер.
Женя уходит в одну из комнат, дверь в которую находится в прихожей.
Толоконников. Здравствуй, Георгий. Слышал, тебя можно поздравить?
Рюмкин. Спасибо.
Толоконников. Капитан? Чин небольшой, но перспективный. Еще одна академия и быть тебе генералом. Трудно, но возможно.
Горюхин. Да, генералов в метро не встретишь. А у вас, Петр Иванович, должность генеральская? В пересчете?
Толоконников. У меня? Считай. Пять управлений по пятьсот человек. Дивизия.
Горюхин. А армией, Петр Иванович, смогли бы командовать?
Смеются.
Толоконников. Ты, Горюхин… полегче.
Телефонный звонок.
Толоконников. Да, слушаю… Кого? Мстислава Романовича? А кто спрашивает?.. Э-это который? Поэт? (Поражен.) Сейчас даю. (Мстиславу Романовичу.) Тебя.
Мстислав Романович. Да… Да, я… По голосу?.. Пятьдесят лет…
Я… н-не смогу… Нет, не в том дело… Я инвалид… Нет, позвоночник… Ну что вы, это я должен… Конечно, конечно, по почте… спасибо… Вы не представляете, что это для меня… Хорошо… Спасибо. Всего доброго!
Толоконников. Ну, что?
Мстислав Романович (непонимающе, небольшой шок). Что? Толоконников. Что, хвалил?
Мстислав Романович. Да… хвалил.
Толоконников. Ты посмотри. Чудеса.
Мстислав Романович. Почему чудеса?
Толоконников. Да как-то всё… хм.
Мстислав Романович поспешно, нервно уезжает в соседнюю комнату.
Толоконников. Поэт.
Горюхин. А вот интересно, Петр Иванович, как у поэтов в пересчете?
Толоконников. В каком пересчете?
Горюхин. Маршалы у них имеются?
Толоконников. Слушай. Всем ты хорош, но вот здесь (показывает на язык) у тебя дефект… Вот такие дела. Что ж, я… рад за него.
Рюмкин. Да, редко за кого так вот радуешься. Мстислав Романович своим терпением и стремлением… заслужил.
Толоконников. Пока ничего еще не заслужил. Я вот что думаю – могут люди ошибаться? А эта ошибка до-орого будет стоить. Он же не мальчишка. Нет, зря он это затеял. Зря. Слишком он всё серьезно воспринимает. Видели? Руки тряслись. Зря. (Рюмкину.) В театр идете?
Рюмкин. Да.
Толоконников. Хочу тебя спросить, Георгий. Что, Женя… как там у вас? (Пауза.) Что у вас там получается? Я же отец.
Рюмкин закуривает, пальцы дрожат.
Толоконников. Что это у вас сегодня у всех руки трясутся?
Рюмкин. Я… не знаю, Петр Иванович…
Толоконников (Горюхину). Ты выйди минут на пять.
Горюхин выходит в прихожую, снимает плащ, затем снова вешает, чешет затылок, идет в кухню.
Рюмкин. Я Женю… очень люблю.
Толоконников. А она?
Рюмкин. А она относится ко мне… как к другу. Я много думал… Да что там. Три года думаю… Мне кажется, она до сих пор любит Бориса.
Толоконников. Пфе! Гончарова, что ли? Не-ет. Ты ее не знаешь. Гордая, гордая до… невозможности. К тому же Гончаров три года, как женат. Терезу, жену его, помнишь? Да, вы же были тогда все вместе. Ах, какая женщина! Вот это женщина. И кому досталась! (Пауза.) Не так ты себя ведешь. С учебой у тебя всё нормально?
Рюмкин. Нормально.
Толоконников. В смысле перспективы? Честно?
Рюмкин. Ставят в пример, если честно.
Толоконников. Верю. Ты парень с головой. (Пауза.) Не целовались еще, что ли?
Рюмкин. Петр Иванович! Не надо.
Толоконников. Скажи ей сегодня так. Мол, Женя, ты знаешь, как я к тебе отношусь и если ты меня уважаешь, то ответь. Понял? Так и скажи. Подумай, скажи. Еще скажи – буду ждать. Долго думаешь ждать?
Рюмкин. Петр Иванович!
Толоконников. Петр Иванович, Петр Иванович! Ты ж солдат, а не кисейная барышня. Если не спросишь, то забудь дорогу в мой дом, понял? Нечего себя надрывать. П-поэты.
Рюмкин (вставая). Ну что ж. Тогда прощайте, Петр Иванович.
Выходит в прихожую, сталкивается с Женей. Она уже переоделась.
Женя. Я готова. Что с тобой?
Рюмкин. Ничего. Так пошли?
Женя входит в комнату, пристально смотрит на отца. Тот отворачивается, барабанит пальцами.
Женя. О чем вы говорили?
Толоконников. С кем?
Женя. Ты сам знаешь, с кем.
Толоконников. О тебе.
Женя. Какой ты… жестокий.
Выходит.
Женя. Пошли, Георгий.
Одеваются, уходят.
Толоконников (кричит). Маша!
Входит Мария Романовна.
Толоконников. Горюхин ушел?
Мария Романовна. Нет, сидит на кухне.
Толоконников. Ты видишь, что с твоей дочерью?
Мария Романовна. Вижу.
Толоконников. Ничего ты не видишь. (Пауза.) Парня нужно было рожать, мужика! Поняла теперь?
Мария Романовна. Почему ты кричишь на меня? (Начинают дрожать руки.)
Толоконников. И у этой руки трясутся.
Мария Романовна. Я давно уже стала… домработницей… Меня не замечают, как будто меня нет!
Толоконников. Начинается.
Мария Романовна. Я молчала. Молчала, молчала! А ты, оказывается, даже с подругой Жени…
Толоконников. С какой еще подругой?
Мария Романовна. С Терезой! Я видела вас в машине!
Толоконников. Чушь! Позови Горюхина.
Мария Романовна. Если бы ты знал… если бы ты знал…
Толоконников. Хватит! Позови Горюхина.
Мария Романовна выходит в приходую, стоит неподвижно, затем что-то шепчет, можно разобрать отдельные польские слова, неумело молится.
Третье действие
Прошло еще два года. Зима. Обстановка та же. Женя на кухне. Звонок. Входит Тереза.
Тереза. Здравствуй.
Женя молча смотрит на нее.
Тереза (полувопросительно, искательно). Здравствуй… Женя?
Женя. Здравствуй.
Тереза. Я понимаю, вам не до гостей. Но я не могла… Несколько раз порывалась и… вот, зашла. (Пауза). Я и узнала совершенно случайно, прочла в газете некролог… Сердце, да?
Женя. Да. Сердце.
Тереза. Как же это… Да, он не берегся. Такие люди себя не берегут. Они живут, а не думают, как жить. Тебе тяжело сейчас, да?
Женя. А как ты думаешь?
Тереза. Прости. Ты, конечно, знаешь… Конечно, такое всегда сообщат. Не надо и микрофонов. Всё становится известным. Ничего не щадят.
