Я услышал Ее голос:
– Кто-нибудь, кто-нибудь…
Я понял, что между Ней и дорогим ей человеком оборвалась связь.
– Кто-нибудь, спасите…
Она плакала и плакала без конца.
В бесконечной тьме продолжал вращаться мир, неся нас на себе.
* * *
Наконец лето кончилось.
Появились цикады с забавным стрекотом: «кан-кан-кан». Мы с Мими пытались им подражать, но не могли.
У нас получалось только «мя-мя-мя-мя» и «кх-кх-кх».
Она с того дня больше ни разу не смеялась и коротко обрезала волосы.
Она выкрасила их в светлый цвет – это очень красиво.
Вот бы Она еще и лицом просветлела!
* * *
Когда днем Она уходила, я навещал Джона.
К тому времени я подружился с псом Джоном, и он мне многое рассказывал.
Он знал много того, чего не знаю я, и его рассказы были мне очень полезны.
Сначала я думал, что он меня не слушает, но, когда я понял, что он глуховат, то научился правильно с ним разговаривать.
– Привет, Джон! Я в гости!
– Привет, Малыш. Какой ты сегодня красавец!
Джон в своей конуре, как обычно, лежал, положив голову на сложенные передние лапы. Как статуэтка.
– Я насчет Нее. Я хочу что-нибудь сделать с трещиной в Ее сердце.
– Малыш, я тебе уже говорил: это практически невозможно.
Джон сразу погрустнел.
– Вы ведь с Ней, наверное, не помните?
– Что?
– Я помню, как создавалась жизнь. Поэтому мне не одиноко.
– Создание жизни?!
– Да. Как ты думаешь, почему животные бывают мужского и женского пола? Ты когда-нибудь об этом задумывался, Малыш?
Это естественно, что есть мужчины и женщины, я об этом не думал. Когда я признался в этом, Джон задумчиво вздохнул.
– До тех пор, пока нас не разделили на мужчин и женщин, мы жили в счастливую эпоху, в которой не было одиночества.
– То есть в нашу эпоху невозможно стать счастливым?
– Ну, почему же. – И Джон продолжал: – Жизнь разделилась на два пола, чтобы мы смогли выжить.
– Чтобы выжить?
– Разделившись на два пола, мы стали сильнее, чем раньше.
– Что-то мне так не кажется.
Я вспомнил, как Она плакала. Да уж, сильной Ее не назовешь.
– Наверное, это можно назвать силой любви, способностью нуждаться в другом существе. Это сила, которую мы обрели в обмен на тоску и одиночество. Она и делает нас сильными.
Я не все понял в рассказе Джона, но подумал, что, если Ее тоска и грусть не зря, тогда все не так уж плохо.
– Я помню счастливую эпоху, когда не было одиночества. В ту пору все было едино. Наш мир сначала был прост, но постепенно он усложнялся, и получился нынешний мир. Ты знал? Элементов, составляющих мир, сначала было совсем немного. В течение невообразимо долгого времени звезды рождались и умирали, а внутри сжимавшихся в это время звезд создавались новые элементы. Появившиеся при этом частицы до сих пор текут в нашей крови. И гены в наших клетках, и эта земля, и поезда, которые ты так любишь. Я помню это время.
– И во мне тоже есть то, что появилось из звезд?
– Да, и в тебе тоже. И в твоей хозяйке. Но вы не помните этого, и оттого вам так грустно, – сказал Джон.
Вечером того дня, когда я услышал рассказ Джона, я смотрел на небо.
Если Джон говорил правду, мы все сначала были едины.
Она вернулась домой и села рядом со мной.
По словам Джона, каждая звезда – это то же самое, что и Солнце. Когда я думаю об этом, у меня голова идет кругом, и всякие мелочи перестают меня волновать.
Жаль, что я не могу объяснить это Ей.
Мы сидели рядом и смотрели на звезды.
Издали послышался гул поезда, едущего по мосту. Звук, который двигает мир. Звезды продолжали вращение, неся нас на себе.
4
Время года сменилось. Сейчас зима.
Снежный пейзаж, который я вижу впервые, кажется мне давно знакомым.
Я выдыхаю, и оконное стекло затуманивается, теперь мне ничего не видно.
Огоньки торгового автомата, который стоит на дороге, расплываются в этом тумане, и это очень красиво.
И на светофоре, и на почтовом ящике лежит белый-белый снег, и кажется, что все вокруг словно родилось заново.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Зимой светает поздно, поэтому даже когда Ей пора выходить из дома, на улице еще темно.
Ее голова с коротко остриженными волосами сзади выглядит круглой, как у кошки. Когда Она закутывается в толстое пальто, то становится еще больше похожа на кошку.
– Пока, – говорит Она, как обычно положив руку мне на голову, и открывает тяжелую железную дверь.
Вместе с холодным воздухом внутрь врывается запах снега.
Надев тяжелые ботинки, Она выходит наружу.
Дверь с громким стуком закрывается, Она поворачивает ключ и спускается по лестнице.
Я так ясно представил, как Она дует на свои тонкие холодные пальцы и их окутывает белым облаком, будто увидел это своими глазами.
Она шагает по снегу, а высоко в небе над Ней плывет облако, и снежинки, наверное, медленно падают на Нее сверху.
Я жду Ее возвращения в нашей с Ней комнате.
Я как-то незаметно научился одним прыжком вскакивать на стол. Стол украшает картинка с рождественским венком, которую Она вырезала из журнала.
Я поворачиваюсь к окну. Город завален белым снегом, виднеется черная-черная металлическая башня, огромная, словно великан.
Снег поглощает все звуки.
И только звук Ее поезда достигает моих навостренных ушей.
Это звук сердца, которое запускает движение мира.
Я думал, что неизменное биение сердца среди множества постоянно меняющихся вещей – это что-то правильное и хорошее.
Я ничего не могу сделать с Ее проблемами.
Могу только прожить с Ней рядом отведенное мне время.
История вторая. Цветы начала
1
Это случилось длинным летним днем, когда запах камфорного дерева разливался в воздухе.
Под огромным камфорным деревом-переростком – плохо освещаемая солнцем комната. С помощью масла, пахнущего сосновой смолой, она разводит краски. Стоя перед затянутым белой тканью подрамником, она глубоко вздыхает и закрывает глаза.
Только в этом старом доме посреди тихого жилого квартала бывает шумно даже днем.
Звук музыкальных инструментов, на которых, никого не стесняясь, бренчат жильцы, трансляция спортивного матча по радио, скрип ржавой железной лестницы. К тому же здесь странно пахнет, и обычная кошка сюда ни за что не зайдет.
Мы, кошки, не любим сильных или странных запахов, а уж шумные места просто ненавидим.
Поэтому я была спокойна. Здесь-то уж точно никто из других кошек не будет меня мучить.
К тому же у меня плохой слух, и даже такой шум меня совсем не беспокоит.
Вокруг дома – неухоженный двор. Оттуда я, взобравшись по разросшимся в разные стороны веткам большого камфорного дерева, наблюдала за ней.
Она стояла без движения, уставившись на пустой холст.
Я родилась в начале лета и пока не очень хорошо понимаю, что делают люди, но мне кажется, что вот так стоять, разглядывая белую тряпку, довольно странно.
Наконец она начала двигаться.
Без колебаний она проводит в середине холста толстую черную линию.
Через все мое тело пробежали искры, и меня словно парализовало.
Ее движение было таким мощным, что у меня даже хвост вытянулся вверх.
Вот это да! Она маленькая, роста небольшого, цвет волос странный, но так умеет!
Она наносила краски на белую ткань, пока не зашло солнце и не зажглись фонари. На обычной тряпке возникал невиданный пейзаж.
Вдруг она увидела меня.
Ее взгляд был таким острым, что я замерла, будто меня прибили к этой ветке.
– Мими!
Она назвала меня Мими.
До сих пор другие люди звали меня только «кыш», или «воришка», или «бродячая».
А она не пыталась меня прогнать и дала еду. Рыба в масле в консервной банке была очень вкусная, а еще я была очень рада тому, что получила имя.
