— Спасибо, мистер Пахан.
— Встретишь в городе Александра П. Савостинена, скажи… Нет. Скажи, что у меня все нормально, привет ему…
— Это Ваш сын? — пропищала Ларри.
— Ну, да… Ладно, Иль, выходи. Я тут парой слов перекинусь с малышкой.
По глазам девочки я понял, что стоит послушаться, и выпрыгнул на снег. Через минуту ко мне присоединилась Ларри. Пахан махнул рукой из–за стекла, развернулся и вскоре исчез в снежном облаке.
— Что он тебе сказал? — поинтересовался я.
— Сказал, чтобы я посоветовала тебе держать язык за зубами! — строго сказала девочка. — Ты еще слишком мало о нас знаешь…
Вскоре нас от города отделяла только сталебетонная стена.
— Ну вот, мы и пришли, — Ларри села прямо на снег у препятствия. — Ломай!
2. Столица обитаемой зоны:
Город раскинул серые, словно лист газеты, улицы. Изогнулся засыпанными грязным снегом холмами, порвался колючей проволокой. Темная полоска замерзшей реки разделила город. Сторожевые башни и заборы его ограничили.
Редкие букашки людей пробегали между буквами — домами. Близился рассвет, и сумасшедшая природа планеты неистовствовала последним морозом. Небо очистилось от туч, и над неосвещенным поселением людей засияли мириады звезд. Туманности вспучились причудливыми облаками и в разрывах светящегося звездного газа блестели лепешки звездных скоплений. Бездны Бесконечности смотрели на заледеневший город…
Серые клочья пара рвались из замерзших труб отопительной системы. Столбы клубящегося пара наискосок поднимались к звездному небу. Парок вился над крышками люков канализации. Город просыпался и у проснувшихся в бедных районах Фест–тауна, Шектауна, Фудстар–тауна из ртов тоже струился парок. Каторжан выгоняли из холодных бараков на плац для построения, переклички и распределения на работы. Из прорех в робах тоже выползал и исчезал на ветру пар…
Велик город. Где искать в нем звездный кораблик? Реутов шагал по заснеженным улицам, перелезал через сугробы, проходил сквозь облака, облачка и струйки пара. И внимательно слушал мысли прохожих. Уже несколько десятков часов он бродил по городу и слушал, слушал, слушал. Сейчас он решил подняться в Баттер–таун.
Город Реутову нравился. В часы, когда город просыпался, на улицы, пусть даже и замороженные, выходило множество людей. Нищие у баров, веселые толпы молодежи, музыка, патрули стражников, шастающие по улицам примитивные механизмы, пьяные вдоль заборов, суровые фермеры, прожигающие дневные заработки охотники, проститутки, рабочие и служащие Компании, домохозяйки и прочие, прочие, прочие жители беспорядочно построенного временного города. Ничего нет постояннее временного.
Реутов полюбил наблюдать за сутолокой городской жизни, и временами становилось стыдно. Он пришел поработить этих людей, лишить их свободы, заставить работать на шахтах, сделать их детей мутантами. Вроде тех, что встречаются в подворотнях…
А иногда люди раздражали Реутова. Иль слышал неповоротливые, злые, гадкие мысли и не находил причины их ненависти. Ему, рожденному в стерильных отсеках гигантского корабля, претил серый грязный снег с пятнами помоек в закоулках. Раздражали синие от холода шлюхи, прячущиеся в нишах дверей при появлении патрулей. Было мало понятно, что же держит их в поселении, если приходится зарабатывать на жизнь таким способом.
Реутов шел по улицам, напряженно вслушиваясь в мысли. Просыпающийся город выпихивал из холодных лачуг новые порции людей…
Реутов:Я переоценил свои силы. Их было слишком много. Слишком много людей, слишком много мыслей. Создавалось впечатление, что в многотысячном городе никто не заметил моего возвращения. Время шло, приближался рассвет. Мы с Ларри были уже часов двадцать в городе и никаких проблесков.
Каморка, где мы поселились, никак иначе называться и не могла. В ней еле поместились детская кровать, стол и кушетка вдоль стены. Кроме того, еще был постоянный грохот шагов, идущих сверху по лестнице людей.
Ларри спала с того самого момента, как мы нашли эту лачугу, и я не торопился ее будить. Но она, наконец, настолько проголодалась, что даже вопреки приказу — внушению, проснулась. Хорошо хоть, что это случилось, когда я был рядом.
— Реутов, я хочу есть! — сказала она, как только открыла глаза.
Я прислушался к себе и, оценив обстановку, ответил:
— Если не считать нескольких сотен насекомых, здесь нет животных, способных утолить голод.
— Ты больше так никому не говори, ладно?
— Почему? Разве здесь едят насекомых?
— Здесь едят совсем другое, Реутов. Но для того, что бы получить пищу, нужны деньги.
— Разве здесь едят эти пластиковые пластинки, в ожидании которых разрисованные красками женщины синеют от холода на улице? Я не могу переваривать пластмассу, и у меня нет времени стоять…
Ларри смеялась. Она просто задыхалась от смеха. И я, в конце концов, начал тревожиться. Уж слишком долго это у нее продолжалось.
— С тобой все в порядке?
— Прости. Нет, здесь не едят пластмассу. Здесь…. Хотя нет. Иди, Реутов. Принеси денег, только никого не убивай.
— Как много тебе их нужно?
— Ну… если они будут золотистые, то штук десять.., а если другие, то побольше.
— Я пошел.
— Не задерживайся слишком долго.
— Хорошо, — послушно согласился я, за одно выясняя у девочки в голове, что сколько по ее мнению «слишком долго».
Я запахнулся поплотнее в подаренные Паханом одежды и вышел на улицу.
Идти далеко не пришлось. Уже скоро, за ближайшим поворотом, увидел стеклянные витрины какого–то места скопления туземцев и в мыслях выходящих оттуда услышал, что все деньги оставили у бармена. Мысли были не особо добрые, и я решил, что некто «бармен» попросту обирал этих людей. Значит, я имел право взять пластиковые карточки у «бармена». Цель была выбрана, оставалось ее обнаружить и осуществить экономическую атаку.
В помещении было тихо и спокойно. Одинокий человек потягивал какое–то пойло из бутылки. В дальнем углу, замышляя какую–то шутку с чужими деньгами, темнокожий человек раскладывал по столу карточки с картинками. На маленькой сцене раздевалась, словно здесь было жарко, с кожей, покрытой пупырышками от холода, костлявая, сильно накрашенная девица. Еще пара женщин сидели на чьих–то коленях, хотя стульев было предостаточно. Человек, стоящий за невысокой стойкой, разливал по стаканам вино. О бармене никто не думал.
— Послушай, приятель, — обратился я к одинокому. — Кто из этих людей «бармен»?
«Псих какой–то» — подумал алкаш, но сказал другое:
— Ты где так нализался?
Интересно, что такое «нализался»?
— В Баттер–тауне. Так который?
— Вон, за стойкой, — ответил алкаш и подумал:
«Может, он сбежал откуда? Пойти что ли, позвать стражу?»
— Забудь! — приказал я мысленно и он успокоился.
А я пошел к низкому ограждению, отделяющему «бармена» от остальных.
У него действительно было много денег. Наверное, сегодня он уже очень многих обобрал. Пластинки стояли ровными рядами в специальной коробке. Сам бармен не был особым силачом и не умел управлять людьми мысленно. Почему же люди отдавали ему местный эквивалент пищи?
— Давай деньги! — обратился я мысленно к бармену.
— Вы что–то сказали, мистер? — сказал он вслух.
— Давай деньги! — не разжимая зубов, повторил я приказ.
— Все? — подумал он.
— Хватит и золотистых.
Он молча сложил золотистые пластиковые квадратики на стойку, и я распихал их по карманам.
— Забудь про меня.
Бармен вернулся к своим делам.
Пока я занимался добыванием еды, у темнокожего не получилась задуманная шутка. И теперь пятеро соседей по столику собрались разбить «его черномазую харю». Мысли у всех пятерых были совершенно одинаковые. Наверное, они были большие весельчаки, и жить без смеха не могли. Мне это не понравилось. Из–за неудавшейся шутки не стоит разбивать, кому бы то ни было, что бы то ни было. Тем более — впятером.
— Эй, черный, иди–ка сюда, — сказал я, и он поспешил выполнить мою просьбу. — Что они хотят от тебя?
— Они говорят, что я шулер.
— А ты кто на самом деле? — я не знал, что такое шулер, но слово не понравилось. Наверное, это было ругательство.
— Я честный человек! — воскликнул он.
Я не смог выяснить, кто же он в действительности; в голове у него была сплошная мешанина. И вдруг, в мелькающих картинках его мыслей я заметил изображение моего звездного корабля. Я приказал ему думать об интересующем предмете и то, что узнал, еще больше подкрепило желание помочь.
— Эй, парень, не лез бы ты не в свое дело! — те пятеро весельчаков тоже подошли и теперь меня разглядывали.
— Пошли, ниггер, поговорим под звездами, — сказал один из них и вытащил из кармана складной нож.
