НА ЗАМУЖЕСТВО СЕСТРЫ ПАОЛИНЫ[27]
Из отчего гнезда,Из тиши, из приюта грез и негИ чар, в чьем обрело небесном дареУединенье прелесть, ты тудаВлекома роком, где течет в угареИ шуме жизнь; нам в этот гнусный векЖестоким небом послано предвестье,Сестра моя, что в смутныйИ горемычный часУмножишь ты Италии несчастнойНесчастную семью. Готовь запасОтваги для детей. Прочь ветр попутныйГоним судьбой злострастнойОт доблестей. ЗамкнутьДух чистый не дано в больную грудь.
Ждут скорбь иль подлость — розно —Твоих сынов. О, пусть бы скорбь! ПрорывМеж доблестью и счастьем ров бездонный,Нрав торжествует низкий. Слишком поздно,Под самый Вечер дел людских рожденныйЗдесь обретает чувство и порыв.Пусть небо глухо, тем труди ты сердце,Не выросли чтоб дети Ни счастия друзьями,Ни робости игрушкой и надежд,—Счастливыми вы прослывете, самиДивясь, в каком-то будущем столетье,Ибо (срамной невеждИ трусов стиль) мы травимЖивую доблесть — мертвую же славим.
О жены, ждет от васНемногого отчизна; и лучитсяНе на позор и муку людям, пламяИ сталь смиряя, нега ваших глаз.Мудрец и воин направляем вамиНа мысль и дело. Все, что колесница Божественная дня везет, все вам.Дать требую у векаОтчет вам. Разве взмахРук ваших огнь священный погасил,Огнь юности? Иль из-за вас зачах,Забит наш нрав? И коль душа — калека,Коль цель низка, коль жилПриродная ценаИ мышц ничтожна, ваша ль то вина?
Любовь — деяний шпораВысоких, коль ценить ее; порывыБлагие будит красота. Но теБезлюбы души, в ком сердца ретивыНе могут стать, когда вступают в спорыВетра, и сводит тучи в высотеОлимп, и сотрясает гору буря.Взбесившись. Девы! жены!О, только б возбудилВ вас тот, кто чести, пред грозой сробев,Лишился отчей, кто свой запер пылИ пошлый ум свой в грязные загоны,Презрение и гнев,—Коль тех любить должны выМужчин, что смелы, а не что смазливы.
Чтоб матерями трусов,Страшитесь, вас не стали звать. СтраданьяДостойных пусть терпеть младое племяНаучится; пусть презрит тех, чьих вкусовПозорное не оскорбляет время.Мужая для отчизны, пусть деяньяОтцов и чем обязан край им вспомнит.Так, чтя героев сеч,Чтя древних имена,Рос Спарты род, младой, вольнолюбивый,До дня, в который повязала мечНа пояс мужу юная жена,А после черной гривойСклонялась к наготеБезжизненного тела на щите.
Виргиния, был ликуДан образ твоему небесной дланьюКрасы всесильной. Твоего же силаПрезренья ввергла римского владыкуВ отчаянье. Прелестная, входилаТы в возраст, склонный к нежному мечтанью,Когда рассек грудь белую твоюОтцовский грубый нож,И ты сошла в Эреб,Сказав: «Пусть старость цвет и жар отнимет,Отец, у тела; встанет прежде склепПусть — чем меня сквернейшее из лож,Тирана ложе, примет.И коль в крови моейРим должен жизнь и мощь обресть, убей!»
Благая! хоть светилаВ твой век был ярче блеск, чем в наш, но бремяМогильное утешней днесь нести:Земля родная этот холм почтилаСлезами. Пусть ты здесь не во плотиПрелестной, новым ромулово племяЗажглося гневом вкруг тебя: в пылиВласы грязнит тиран,И воля веселитЗабывчивые души, и на соннойЗемле латинским Марсом стан разбитОт тьмы полярной до полдневных стран.Так, в тяжком погребенныйБезделье, вечный РимСудьбой жены вновь стал животворим.
Перевод А. Наймана
ПОБЕДИТЕЛЮ ИГРЫ В МЯЧ[28]
Лик славы узнавать и глас веселый,О юноша, учисьИ то, сколь много пота быть пролитоДолжно в боренье с праздностью. Гонись,Отважный (коль не хочешь, чтобы полойВодою лет могло быть имя смытоТвое), гонись и достигать высотВели душе! Арен и цирков эхоГремит тебе, тебя к благим деяньямНародное признание зовет.И край родной тебя, хоть ты лишь раннимСиять цветеньем начал,Величье древних обновить назначил.
Не окунал тот в Марафоне дланейВ кровь варваров, кто шумноИгравшую палестру, луг в Элее,Нагих атлетов — озирал бездумноИ чьих ревнивых не колол желанийВенец, ни ветка пальмы. Но в АлфееТот омывал бока и гривы пыльныхКоней победоносных, кто провелМечи и стяги греков посредиСмятенья медов, бледных и бессильных;И эхо отзывалось из грудиЕвфрата и с бреговПустых — на многогласый скорбный зов.
Разве пустяк — заметить и раздутьСокрытый огнь природныхДостоинств? или охладелый пылДыханья жизни оживить в бесплодных Сердцах?Но все с минуты той, как в путьФеб колесницу грустную пустил,Творенья смертных — не игра ль?Различий Меж явью и мечтой искать не тщетно ль?Сама природа нас меж грез и тенейБлаженства держит. Где отстал обычай,Пусть дикий, от могучих заблуждений,Там праздностию голойСменился достославный труд тяжелый.
Придет, быть может, час, когда стадаРуины опоганятВеличья итальянского и вспашетПлуг семь, холмов; и год такой настанет,Что лис пугливых стаи в городаЛатинские войдут и опояшутДеревья стену говорливой чащей,—Коль судьбы наших низменных не вырвутДуш из забвенья отчих беспримерныхВремен и небо гибели грозящейОт племени, погрязнувшего в сквернах,Не отвратит, снисшедК нам в память о геройстве давних лет.
Отчизну пережить да будет больноТебе, младой борец.Ты мог бы славу для нее стяжать,Когда на лбу ее сиял венец,Судьбой и нами сорванный. ДовольноЛет утекло: не чтят сегодня мать —Твой дух лишь самого тебя подъемлет.Чего достойна наша жизнь? Презренья.Она счастлива — если, средь кромешныхУгроз забывшись, волнам дней не внемлет,Не числит их, гниющих и неспешных,—И счастьем пуще манит,Чуть кто из нас на берег Леты станет.
Перевод А. Наймана
БРУТ МЛАДШИЙ[29]
Поверженная в прах фракийский, доблестьИталии лежалаГромадою руин; на тибрский брегИ на поля Гесперии зеленойРок варварских коней направил бегИ готские мечи из голых чащ,К медведице замерзшейВраждебных, пригласил, чтоб совладатьС широкостенным Римом,—Тогда-то Брут, покрытый кровью братьев,Без сил, в пустынном месте, черной ночью,Решась на смерть, богам неумолимымИ аду обвиненьяБросал вослед бессчетнымПроклятьям, глохшим в воздухе дремотном.
Нрав шалый! Облака пустые, долыС бредущими тенями —Вот твой очаг, а за тобой в погоне —Раскаянье. Вам, мраморные боги(Коль все ж царите вы на ФлегетонеИ в высях), вам игрушка и потеха —Род жалкий, алтарейУ коего просили вы и ложной,Гнетущей смертных веры.Не потому ль людская жалость небоГневит? Не к нечестивым ли, Юпитер,Ты благ? Не с тем ли рвется вихрь из сферыВоздушной и разишьТы быстрыми громами,Чтоб било в правых молнийное пламя?
Железная нужда и всемогущийРок угнетают смертьюРаба больного: если об отпореНападкам их не думает, страданьюПлебей сдается. Но слабей ли хвори,Коль нет лекарств? Не чувствует ли болиТот, кто лишен надежды?До смерти эту брань ведет храбрецС тобой, о рок злотворный,Не уступая; и, когда тиранскойДесницей, торжествуя, ты терзаешьЕго, он встряхивает непокорнойГлавой и в грудь вонзаетМучительную сталь,С насмешкой глядя в сумрачную даль.
Богам не мил тот, кто ретиво в ТартарСтремится. Нет такойУ нежных небожителей отваги.А может, наши гибельные страсти,Трагедии, все наши передряги —Спектакль небес, приятный и досужий?Не в бедах и грехах,Но в чащах, вольно, дать нам жить Природе,Царице и богине,Угодно было. Времена благиеИзгнав из их владений, злые нравыЗакон юдоли сей сменили ныне;Так что ж, коль жизнь дряннуюИсчезнуть муж принудит,Ужель Природа дрот не свой осудит?
В безвинности, в бесчувствии к уронуЖивотные блаженны,Ведет до непредвидимой чертыСпокойно старость их. Но, если черепРазбить об твердый ствол иль с высотыУтеса бросить тело в пустотуСтраданье их толкнет,Злосчастной воле их не станет тайныйЗакон чинить преград,Ни мудрованье темное. Один лишьТы, выбранный меж стольких жизней небом,Род Прометея, жизни ты не рад;И смертный час приблизитьНаперекор судьбеЮпитер запрещает лишь тебе.
Из красного от нашей крови моряТы, белая луна,Встаешь, тревожа мрачное безлюдьеРавнин, для мощи гибельных авзонской.Глянь, победитель топчет братьев груди,Холмы трепещут, рушится с высотВеличья древний Рим,А ты спокойна? Ты рожденье домаЛавинии и годыЕго благие видела и славу;И будешь лить безмолвно на вершиныЛучи, когда Италии невзгодыИ рабство принесетРать варваров, из краяГлухого гром шагами высекая.Меж тем средь голых скал или под сеньюДревесной зверь и птица.Привычным сном отягчены, ни сменыВселенских судеб, ни крушений грозныхНе замечают; но, чуть солнце стеныСелян трудолюбивых подрумянит,Та — песенкой рассветнойДолины будит, тот — по горным кручамСобратьев гонит слабыхИ меньших. О случайность! О людскойРод суетный! Мы — мусор этой жизни.Наш крах ни в кровью политых ухабах,Ни в логовах визжащих Тревог не породил,От мук людских не меркнет блеск светил.
К глухим владыкам Стикса и Олимпа,Ни к низменной земле,Ни к ночи, ни к тебе не воззовуПред смертью, луч последний, справедливостьПотомков. Утешение ли рвуМогильному — рыданья, честь ли — речиПрезренных толп? СтремитсяВек к худшему, и развращенным внукамДоверить лишь во злоМогли б мы честь достойных и отмщеньеНесчастных. Пусть же темной алчной птицыКружит и вьется надо мной крыло;Пусть зверь иль буря прах мойНевесть куда закинут,А имя пусть и память в ветре сгинут.
Перевод А. Наймана
ВЕСНЕ, ИЛИ ИЗ АНТИЧНЫХ ПРЕДАНИЙ[30]
