ПОБЕДИТЕЛЮ ИГРЫ В МЯЧ[28]
Лик славы узнавать и глас веселый,О юноша, учисьИ то, сколь много пота быть пролитоДолжно в боренье с праздностью. Гонись,Отважный (коль не хочешь, чтобы полойВодою лет могло быть имя смытоТвое), гонись и достигать высотВели душе! Арен и цирков эхоГремит тебе, тебя к благим деяньямНародное признание зовет.И край родной тебя, хоть ты лишь раннимСиять цветеньем начал,Величье древних обновить назначил.
Не окунал тот в Марафоне дланейВ кровь варваров, кто шумноИгравшую палестру, луг в Элее,Нагих атлетов — озирал бездумноИ чьих ревнивых не колол желанийВенец, ни ветка пальмы. Но в АлфееТот омывал бока и гривы пыльныхКоней победоносных, кто провелМечи и стяги греков посредиСмятенья медов, бледных и бессильных;И эхо отзывалось из грудиЕвфрата и с бреговПустых — на многогласый скорбный зов.
Разве пустяк — заметить и раздутьСокрытый огнь природныхДостоинств? или охладелый пылДыханья жизни оживить в бесплодных Сердцах?Но все с минуты той, как в путьФеб колесницу грустную пустил,Творенья смертных — не игра ль?Различий Меж явью и мечтой искать не тщетно ль?Сама природа нас меж грез и тенейБлаженства держит. Где отстал обычай,Пусть дикий, от могучих заблуждений,Там праздностию голойСменился достославный труд тяжелый.
Придет, быть может, час, когда стадаРуины опоганятВеличья итальянского и вспашетПлуг семь, холмов; и год такой настанет,Что лис пугливых стаи в городаЛатинские войдут и опояшутДеревья стену говорливой чащей,—Коль судьбы наших низменных не вырвутДуш из забвенья отчих беспримерныхВремен и небо гибели грозящейОт племени, погрязнувшего в сквернах,Не отвратит, снисшедК нам в память о геройстве давних лет.
Отчизну пережить да будет больноТебе, младой борец.Ты мог бы славу для нее стяжать,Когда на лбу ее сиял венец,Судьбой и нами сорванный. ДовольноЛет утекло: не чтят сегодня мать —Твой дух лишь самого тебя подъемлет.Чего достойна наша жизнь? Презренья.Она счастлива — если, средь кромешныхУгроз забывшись, волнам дней не внемлет,Не числит их, гниющих и неспешных,—И счастьем пуще манит,Чуть кто из нас на берег Леты станет.
Перевод А. Наймана
БРУТ МЛАДШИЙ[29]
Поверженная в прах фракийский, доблестьИталии лежалаГромадою руин; на тибрский брегИ на поля Гесперии зеленойРок варварских коней направил бегИ готские мечи из голых чащ,К медведице замерзшейВраждебных, пригласил, чтоб совладатьС широкостенным Римом,—Тогда-то Брут, покрытый кровью братьев,Без сил, в пустынном месте, черной ночью,Решась на смерть, богам неумолимымИ аду обвиненьяБросал вослед бессчетнымПроклятьям, глохшим в воздухе дремотном.
Нрав шалый! Облака пустые, долыС бредущими тенями —Вот твой очаг, а за тобой в погоне —Раскаянье. Вам, мраморные боги(Коль все ж царите вы на ФлегетонеИ в высях), вам игрушка и потеха —Род жалкий, алтарейУ коего просили вы и ложной,Гнетущей смертных веры.Не потому ль людская жалость небоГневит? Не к нечестивым ли, Юпитер,Ты благ? Не с тем ли рвется вихрь из сферыВоздушной и разишьТы быстрыми громами,Чтоб било в правых молнийное пламя?
Железная нужда и всемогущийРок угнетают смертьюРаба больного: если об отпореНападкам их не думает, страданьюПлебей сдается. Но слабей ли хвори,Коль нет лекарств? Не чувствует ли болиТот, кто лишен надежды?До смерти эту брань ведет храбрецС тобой, о рок злотворный,Не уступая; и, когда тиранскойДесницей, торжествуя, ты терзаешьЕго, он встряхивает непокорнойГлавой и в грудь вонзаетМучительную сталь,С насмешкой глядя в сумрачную даль.
Богам не мил тот, кто ретиво в ТартарСтремится. Нет такойУ нежных небожителей отваги.А может, наши гибельные страсти,Трагедии, все наши передряги —Спектакль небес, приятный и досужий?Не в бедах и грехах,Но в чащах, вольно, дать нам жить Природе,Царице и богине,Угодно было. Времена благиеИзгнав из их владений, злые нравыЗакон юдоли сей сменили ныне;Так что ж, коль жизнь дряннуюИсчезнуть муж принудит,Ужель Природа дрот не свой осудит?
В безвинности, в бесчувствии к уронуЖивотные блаженны,Ведет до непредвидимой чертыСпокойно старость их. Но, если черепРазбить об твердый ствол иль с высотыУтеса бросить тело в пустотуСтраданье их толкнет,Злосчастной воле их не станет тайныйЗакон чинить преград,Ни мудрованье темное. Один лишьТы, выбранный меж стольких жизней небом,Род Прометея, жизни ты не рад;И смертный час приблизитьНаперекор судьбеЮпитер запрещает лишь тебе.
Из красного от нашей крови моряТы, белая луна,Встаешь, тревожа мрачное безлюдьеРавнин, для мощи гибельных авзонской.Глянь, победитель топчет братьев груди,Холмы трепещут, рушится с высотВеличья древний Рим,А ты спокойна? Ты рожденье домаЛавинии и годыЕго благие видела и славу;И будешь лить безмолвно на вершиныЛучи, когда Италии невзгодыИ рабство принесетРать варваров, из краяГлухого гром шагами высекая.Меж тем средь голых скал или под сеньюДревесной зверь и птица.Привычным сном отягчены, ни сменыВселенских судеб, ни крушений грозныхНе замечают; но, чуть солнце стеныСелян трудолюбивых подрумянит,Та — песенкой рассветнойДолины будит, тот — по горным кручамСобратьев гонит слабыхИ меньших. О случайность! О людскойРод суетный! Мы — мусор этой жизни.Наш крах ни в кровью политых ухабах,Ни в логовах визжащих Тревог не породил,От мук людских не меркнет блеск светил.
К глухим владыкам Стикса и Олимпа,Ни к низменной земле,Ни к ночи, ни к тебе не воззовуПред смертью, луч последний, справедливостьПотомков. Утешение ли рвуМогильному — рыданья, честь ли — речиПрезренных толп? СтремитсяВек к худшему, и развращенным внукамДоверить лишь во злоМогли б мы честь достойных и отмщеньеНесчастных. Пусть же темной алчной птицыКружит и вьется надо мной крыло;Пусть зверь иль буря прах мойНевесть куда закинут,А имя пусть и память в ветре сгинут.
Перевод А. Наймана
ВЕСНЕ, ИЛИ ИЗ АНТИЧНЫХ ПРЕДАНИЙ[30]
Да, солнце хвори небаЦелит, и очищают воздух стылыйЗефиры, разгоняя облака,Чьи сумрачные тени исчезают;Да, птицы грудкой хилойВстречают ветер, и сиянье дняВселяет во встревоженных зверей,Лес пронизав и иней растопив,Страсть новую и новую надежду.Но дней былых вернется ли порывК людским усталым душам,Схороненным в скорбях, бедой сраженнымДо времени и блескомЗловещим правды? Фебовы лучиНе навсегда ль зашли для них, померкли?Душистая весна,Разгонишь ли ты кровь в несчастных, чьиСердца, узнав в цветущие годаВкус старости, покрылись коркой льда?
Жива ль ты, о святаяПрирода, впрямь жива ли и увялымЯ слухом глас ловлю твой материнский?Когда-то берега приютом былиНимф белых, а зерцалом —Прозрачные ключи. Стопы бессмертныхТаинственною пляской сотрясалиХребет, покрытый непроглядной чащей(Лишь ветром ныне движимой); пастухГнал в зной, размывший тени, на пестрящийЦветами склон, к рекеПить жаждущих ягнят, внимая звонкимНапевам сельских Панов,Брег оглашавшим; видя, как бурлилиТеченья, мнил он в страхе, что незримыйТо спуск колчаноноснойБогини в глубь, желающей от пылиОтмыть, прилипшей к ней в кровавом гоне,Свой снежный стан и девичьи ладони.
Живым был лес когда-то,И поле, и цветы. Дружили тучи,Сырые ветры и титанов факелС семьей людей, когда безмолвной ночью,На отмели иль круче,Внимательным сопровождая взоромТебя, лампада Кипра, странник могВообразить и спутницей в дорогеТебя, и покровительницей смертных.От городских раздоров, и тревоги,И грязи убежавшийВ глубь леса человек, к стволам шершавымПриникнув грудью, верил,Что дышит лист, что огнь в бескровной жилеДревесной бьется, что трепещут тайноВ мучительном сплетеньеПечальная Филлида с Дафной илиЧто сын Климены, солнцем в ЭриданеУтопленный, исторг у дев рыданье.
Суровые утесы,И вас, бия, в волненье приводилиЛюдских скорбей стенания глухие,Когда в пещерах горных жило Эхо,—Не ложный шум стихииВоздушной, но душа несчастной нимфы,Злой изгнанная страстью и жестокойСудьбой из плоти хрупкой. Нам сквозь далиУнылые, чрез рифы и из гротовНа плач и вздох прерывистый печалиПод небом отзываласьОна везде. И ты, гласит преданье,Жила людскою жизнью,Певунья-птица, в спутанной чащобеГод обновленный славящая ныне,И так просторам темнымИ нивам спящим плакалась о злобеСтаринной, опозоренная дева,Что день бледнел от жалости и гнева.
Но род наш чужд тебе;Вдохновлены изменчивые трелиТвои не скорбью, не грешна ты больше —И нам не так близка в твоем укрытье.Олимпа опустели,Увы, луга; по облакам и кручамБлуждая, в души правых и не правыхХолодный страх равно раскаты громаВселяют; и неведома роднаяЗемля сынам, и с ними не знакома,И скорбные лишь душиРастит, — так ты хоть, дивная природа,О тяжкой пытке смертныхУзнай и древний пламень мне пошлиВновь, если ты и впрямь жива и еслиЕсть место — в небесах ли,Во глуби ль вод, средь знойной ли земли,Где наши могут возбудить терзаньяХоть любопытство, коль не состраданье.
Перевод А. Наймана
ГИМН ПРАОТЦАМ, ИЛИ О НАЧАЛАХ РОДА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО[31]
