«Головной» не успел возмутиться: гостья перехватила его возражения ещё на подходе к мозгам.
– На словах! – внушительным голосом подчеркнула она. —
А возглавит эту… хм… повстанческую армию надёжный человек из числа авантюристов, не страдающих от избытка мозгов! И я уже нашла такого человека: бывший штабс-капитан Островой!
«Сёма» изумлённо выпучил глаза.
– Тю, сдурела, баба! «Батька штабс-капитан Островой»! Ну, ты даёшь!
И он потянулся за графином. Ксения задержала его руку.
– Годи, атаман!.. И не батька штабс-капитан Островой, а батька какой-нибудь… ну, например, Бес, или, наоборот, Ангел! Нет: батька Дьявол! Звучит?!
Семён Васильич усердно наморщил лоб и смешно оттопырил нижнюю губу: задумался, то есть.
– Звучит-то звучит… Да только я хотел определить его в эти… как их… в резиденты…
– В резиденты?! Острового?!
Голос Ксени рассыпался на тысячи смешинок.
– Да ты вспомни Острового: хам, мужлан, бабник, пьяница, матерщинник! За столом грязные руки крахмальной скатертью вытирал! Да он в первый же день какого-нибудь офицера москалём обзовёт!
– Да, Островой – идейный борец!
– Да какой, там, идейный! – поморщилась Ксеня, не давая атаману не только укорениться в оппортунизме, но даже опомниться. – Все его идеи умещаются в кошельке, да и те держатся до ближайшего ресторана! Шашкой махать – это да! Сдаётся мне, он для того и родился, чтобы «глушить» самогон, носить мужицкую бороду и грабить прохожих! Идеальный кандидат в «батьки»!
Если верно, что хохлы упрямы, то Семён Васильич был упрямый хохол. То есть, дважды упрямый. И поэтому он красиво поиграл бровями.
– Да, какой из него атаман, Ксеня? Я уже не говорю об основаниях: у него даже виду – никакого! «Атаман», называется: на бороду и усы – три волоска в сумме! У последнего татарина – и то гуще растут! И лысина у него – как у меня задница!
– Не беда: накладные поносит!
Судя по выражению лица атамана, мысли гостьи никак не могли пробиться к его мозгам. После долгой паузы «головной» нерешительно вынырнул глазами исподлобья.
– А, может, лучше попробовать с этим… с Иван Антонычем?..
– Знаешь, Сёма, вот ты – дурак! – не стала выбирать слов Ксеня. – Ты что же, думаешь, я из идейных соображений тратила деньги на твои попойки с такими же, как и ты, «революционерами»? Или мне их девать некуда было? Нет, милый: я это делала потому, что сразу разглядела в тебе потенциал…
– Грабителя, что ли? Щиро дякую!
Отвешивая шутовской поклон, атаман криво усмехнулся. Но Аксинью такая постановка вопроса не смутила.
– Вождя! – выразительно поработала она бровями, дополнительно «ударяя» слово. – Вождя, который всё может, и на всё имеет право!
Этот довод прозвучал веско и убедительно. Семён Васильич на мгновение задумался – и согласился с такой интерпретацией своей роли в «революционном процессе». Он даже попытался слегка приосаниться, фиксируя гордую – но нетвёрдую по причине алкогольного опьянения – позу.
Обнаружив в контрагенте позитивные сдвиги, Ксеня без жалости принялась добивать последние остатки его «революционности».
– Сёма, пойми! От казны твоей худосочной проку немного:
у Директории едоков и без тебя хватает! Значит, рассчитывать ты можешь только на себя… и на меня. Я долго ждала этого момента, Сёма. И вот он наступил, поверь мне! Революция революцией – но и себя забывать не надо!
Ксеня рубила фразами, как шашкой.
– Ты, вот, заговорил о Париже. Да, есть такой городок. Хороший городок… Но кому ты будешь там нужен с голым задом – excusez moi?!
А ведь этот день не за горами – поверь опытной женщине! Скоро такие «борцы» побегут туда табунами, по большей части держа под мышками узелки с одними подштанниками! Ты хочешь быть одним из них?
После упоминания о Париже – да ещё в таком контексте – в лице атамана обозначились признаки отречения от идеи.
– Пойми ты! – не давала ему опомниться Ксеня. – Сейчас золото валяется буквально под ногами! Надо только не лениться его поднять!
Для этого нам и нужен Островой! Он будет поднимать! Бандит – первостатейный! От тебя же требуется всего-ничего!
– ???
– Горстка оружия, пяток верных людей – как ядро будущей «повстанческой армии батьки Дьявола», да не мешать ему объехать несколько уездов, где уже «потрудились» твои «сичевики»». Там в желающих вступить в банду – пардон, в «армию» – недостатка не будет!
Увидев, что аргументы достигли цели, Ксения решительно «передёрнула затвор».
– Всё самое ценное – ну, там золото, камни, валюту – сортировать будет сам Островой с верными людьми. Как всё это изъять у него, доставить в надёжное место и в случае необходимости реализовать – моя забота!
«Пли!» Атаман одёрнул френч, и потной пятернёй убрал со лба рассыпавшиеся волосёнки.
– Шо ж, добре, Ксеня! Острового я отряжу «на дело» сегодня же. Сделаю всё, как ты сказала. Ты права, как всегда!.. Только…
Он запнулся – и показательно, так, заморгал глазами. Моргал он достаточно времени для того, чтобы Ксеня не выдержала.
– Ну?
– Да я – насчёт подполья…
– ???
– Ну, насчёт предложения «волонтёров»… Всё же, какие-никакие – а деньги… А, Ксеня? Твой-то план – когда ещё сработает, а тут – сразу! Наличными!
Последняя искра «революционности» вспыхнула в голосе Семён Васильича. Он уже глядел на гостью подобострастно и даже заискивающе.
– У меня тут и пароль, и адрес – для связи с их человеком в Киеве! А?
Неприлично суетясь, он протянул гостье скомканный листок бумаги. Аксинья помедлила – и взяла бумагу.
– Но Острового чтобы сегодня же отрядил!
Семён Васильич радостно засуетился:
– Ксенюшка, да я его!.. Да он у меня!… Да мы с тобой!..
…Заканчивался январь девятнадцатого года.
Глава четвёртая
В штабе командующего Волонтёрской армией Михаила Николаевича встретили с распростёртыми объятьями. И не только лично Иван Антоныч: офицеры были непритворно рады такому пополнению в рядах поклонников зелёного змия и женских чар. О многочисленных победах Михаила Николаевича на обоих этих фронтах были наслышаны, если не все, то многие.
Вино, карты, женщины – вихрь этих нескончаемых дел так закружил блистательного офицера, что ему было совсем не до службы: ни у «белых», ни у «красных». И если в штаб, куда его определил порученцем лично командующий, Михаил Николаевич ещё иногда захаживал, то о своих шпионских обязанностях он вспомнил лишь тогда, когда у него вышли решительно все деньги.
Тяжко вздохнув, он покопался в подкладках нижнего белья, где была зашита тряпица с паролем и адресом для связи.
– Делать нечего!
И он был прав: «контракт» с ЧК, расписка в получении «подъёмных», регистрационная книга с записью о проживании в номере «Националя», снимаемом чекистами для своих агентов, даже фотография «брудершафта» с Председателем ВУЧека – «на память!» – всего этого с избытком хватило бы на дюжину военно-полевых судов!
…Удивительно, но Михаил Николаевич и Платон Иваныч – он же «Нумизмат» – сразу понравились друг другу. Первый – тем, что старательно отводил глаза в сторону, и не пожирал взглядом соблазнительные прелести очаровательной Наташи. Второй – относительно честным и регулярным субсидированием расходов коллеги «на подпольную работу». Михаил Николаевич тем более оценил этот «жест доброй воли», что Платон Иваныч давно уже пустил в оборот все чекистские деньги, выделенные на агентурную деятельность. Свободных капиталов не было – и ему приходилось из кожи лезть, чтобы изыскать суммы, достаточные для продолжения Михаилом Николаевичем «агентурной работы».
Получив первое вспомоществование, Михаил Николаевич на радостях – спустя месяц после прибытия в Ростов! – передал через Платон Иваныча для Центра шифровку такого содержания: «Добрался благополучно. Внедряюсь».
Следующие шифровки, избыточной частотой которых Михаил Николаевич старался не утомлять занятый Центр, содержанием немногим отличались от первой: «Продолжаю работу по внедрению». «Внедрение проходит успешно». «Почти внедрился».
И лишь когда, в очередной раз выплачивая содержание, Платон Иваныч тактично намекнул «коллеге», что пора уже передать информацию поинтереснее сведений о прохождении внедрения, Михаил Николаевич капитулировал: «Внедрился. Приступаю к выполнению задания».
После этого ему не оставалось ничего другого, как начать подслушивать, подсматривать, копаться в штабных бумагах – то есть, заниматься нормальной шпионской работой. Благо, возможностей для этого было предостаточно. И со временем – правда, эпизодически – стали попадаться крупинки ценных сведений, которые, по мнению Михаила Николаевича, могли уже начать оправдывать в глазах чекистского руководства далеко не эпизодические и далеко не крупитчатые выплаты ему денежного содержания.
