Но вот багаж уложен. Штабс-капитан занял место на заднем сидении. Шофёр посигналил какому-то извозчику, чтобы тот убрал свою колымагу с дороги, и машина тронулась. Несмотря на известный адрес, впереди была неизвестность…
Глава пятая
У Председателя ВУЧека было хорошее настроение: человек, засланный им к «белым», начал передавать стоящую информацию. А тут ещё сегодня «на тайнике», в момент выборки донесения, то есть, с поличным, взяли связника белогвардейского агента, обосновавшегося, похоже, в самой Чека. С одной стороны, факт проникновения в Чека «белого» шпиона удручал. Но с другой стороны, факт его обнаружения, и, вероятно, скорого разоблачения, обнадёживал.
Связника удалось перевербовать – то есть, перекупить – быстро и недорого. С этой стороны проблем не возникло. Зато они возникли с другой, когда Председатель развернул бумажку с агентурным донесением. Прочесть написанное не удалось. Исходное предположение о шифровке было очень скоро отвергнуто: шифры не применялись – ни самый простой, ни самый сложный.
И тогда Председатель догадался, что донесение написано открытым текстом. Однако догадкой всё и ограничилось: понять написанное не удалось. Оно было неподвластно человеческому пониманию. Тогда он попытался хотя бы прочитать – и не смог сделать даже этого. Распознать удалось только слово «Чекист» под текстом, и одну-единственную фразу, которая гласила: «…Со слов шефа я понял…» Дальше следовало то, что именно неизвестный информатор «понял». Председателю оставалось лишь надеяться на то, что автор понял ничуть не больше того, что сейчас понимал главный чекист Украины, а несколько ранее – шифровальщики Чека. «Куриная лапа» автора позволяла рассчитывать на то, что и мозги у него окажутся «куриными».
Одно не вызывало сомнения: в Чека «окопался» человек «белых», и этот человек вхож к самому Председателю.
Осмысливая печальный факт, главный чекист Украины наморщил лоб, припоминая, с кем из подчинённых он имел дело в последние дни. Людей с университетским и даже гимназическим образованием он отбросил сразу. Других «грамотеев» набиралось четыре человека: Сазанов, Квасильников, Нечипорук и Козлов. Председатель даже не предположил – он понял, что записка написана без каких бы то ни было ухищрений, и написана человеком, который явно не в ладах с грамматикой и чистописанием: рабоче-крестьянские уши торчали из каждой строки.
– Ну, что ж, – вслух заключил он, – будем искать гада! А вот велосипеда изобретать не будем!
Он тут же велел помощнику вызвать Козлова – первого в списке подозреваемых.
– В Чека окопалась «белая» сволочь! – без обиняков выложил Председатель Козлову.
– ??? – комбинированно не поверил-упал духом Козлов.
– Увы! – правдоподобно опечалился Председатель, и тут же капнул бальзамом: – Но Вам я, конечно, доверяю! И поэтому то, о чём я сейчас скажу, я могу поручить только Вам!
Председатель сделал выразительную паузу, в продолжение которой подчинённый непрерывно исполнялся значительности – и даже готовности к самопожертвованию.
– Для организации серии терактов и диверсий в тылу Волонтёрской армии я засылаю туда лично мной подготовленного товарища с документами на имя капитана Иванова. Как только он прибудет на место, то сразу же начнёт действовать. Вы должны быть готовы в любой момент обеспечить его прикрытие! Инструкции получите позднее! Готовьтесь! А о нашем разговоре – никому!
«Велосипед» был даже не двухколёсным: трёхколёсным.
Но необходимость его модернизации, не говоря уже о повторном изобретении, Председатель отверг правильно: он знал своих людей. Последователей дедуктивного метода среди них явно не наблюдалось. Поэтому утруждать себя изысками и тщательной проработкой «дезы» Председатель не счёл нужным. И «секретная» информация аналогичного содержания была доведена им и до всех остальных лиц из списка подозреваемых – с той лишь разницей, что капитан Иванов последовательно «превращался» в капитанов Петрова, Сидорова и Васильева, а Волонтёрская армия – в Донскую, Кавказскую и штаб Главнокомандующего соответственно. Теперь оставалось лишь организовать засаду у «почтового ящика» и взять агента на закладке донесения…
Вечером следующего дня – в полночь по времени ЧК – старший группы засады положил на стол Председателя огрызок старой обувной стельки, между слоями которой был заложен измызганный листок бумаги.
– Это, что: взамен агента? – недобро усмехнулся Председатель.
Старший группы посопел носом.
– Мы устроились подальше от тайника, чтобы он нас не заметил…
– А в результате сами не заметили его! «Устроились» они! – возмутился Председатель.
– Никак нет, товарищ Председатель: заметили! Но решили не обнаруживать себя!
Председатель беспомощно развёл руками: с кем приходится работать!
– Ладно, можете быть свободны.
Он с досадой махнул рукой на дверь.
Оставшись один, Председатель развернул бумажку. Прочитав написанное, он выкатил глаза и слегка отвесил челюсть. Видимо, одного дубля ему показалось мало – и он перечитал ещё раз. Потом ещё раз.
И только после этого в изнеможении откинулся на спинку кресла.
Для такой реакции – тем более, в отсутствие подчинённых – он имел все основания. Ведь текст записки гласил:
«В … (зачёркнуто) армию шлют капитана-бомбиста. Армию уточняю. Фамилию вспоминаю. «Чекист».
– Или этот «Чекист» – круглый идиот, или он меня «расколол»…
Главный чекист Украины был сейчас так же далёк от разгадки, как и прежде…
…Прибыв в дивизию, Михаил Николаевич облегчённо вздохнул: тут ещё только готовились к наступлению. И подготовка находилась в самом начале. Поэтому он сразу же окунулся в водоворот неотложных дел. Ну, то есть, определил места дислокации злачных заведений, возобновил или же свёл знакомство с офицерами штаба и прочими достойными воинами, зарекомендовавшими себя в боях с «зелёным змием» и в штурмах женских крепостей. Это не составило особого труда: слава о подвигах доблестного штабс-капитана опередила его и здесь.
Кроме того, многих офицеров он знал не только по «германской», но ещё по училищу, а некоторых – даже по кадетскому корпусу. Поэтому на «внедрение в среду» Михаил Николаевич потратил самое большее два дня. Точнее – двое суток: «операция по внедрению» с неизменным ассортиментом шампанского, коньяка и девочек затягивалась далеко за полночь. На третьи сутки Михаил Николаевич был «в доску своим» не только на штабных, но и на всех полковых гульбищах и попойках.
С подобными темпами знакомства наличных денег ему хватило лишь на неделю. На его счастье, «Нумизмат» не замедлил с переездом, и кредитование возобновилось. Сам же «Нумизмат» с головой окунулся в столь любезный его сердцу мир наживы, спекуляции и ростовщичества, каковой он предпочитал корректно именовать частным предпринимательством.
Получив вспомоществование, Михаил Николаевич на радостях просил казначея передать в Центр, что к работе на новом месте приступил.
Работа по-прежнему не обременяла штабс-капитана. Генерал Кобылевский сдержал слово, определив собутыльника при штабе – офицером для особых поручений. «Особые поручения» чаще всего сводились к просьбам обеспечить выпивку и организовать «девочек» для бесчисленных визитёров из штаба Главкома.
Самая большая трудность в работе Михаила Николаевича заключалась в необходимости постоянной «боевой готовности». По первому же зову командира дивизии он должен был составлять ему компанию в ежедневных попойках, для конспирации именуемых «совещаниями».
Уж на что штабс-капитан был мастер по этой части, но состязаться с Кобылевским и ему было непросто. Порой Михаил Николаевич держался одним только усилием воли. Но держался – когда другие собутыльники генерала уже спали на столах, или валялись под стульями в лужах собственной блевотины и мочи. И за эту стойкость генерал особенно ценил своего порученца, ставя его в пример остальным офицерам дивизии, как самого достойного из них!
Специфика работы, несмотря на все её трудности, имела и свои положительные стороны. И немалые: штабс-капитан получил доступ к кабинету генерала, глаза его – к генеральским бумагам, а уши – к языку Его превосходительства. Лучшего источника информации и желать нельзя было! Несмотря на то, что к финалу попойки язык генерала утрачивал эластичность, отдельные его слова иногда стоили дороже целых предложений!
И в Центре оценили, наконец, информацию Михаила Николаевича. Там поняли, что немалые деньги, затрачиваемые на оплату бесчисленных кутежей агента, не пропадали втуне. Точнее: не все пропадали втуне – а заодно в кабаках и борделях. В результате принятых по его донесениям мер «красным» теперь всё чаще удавалось обходить готовые уже захлопнуться капканы, значительно сокращая свои потери.
